САМОУПРАВЛЯЕМЫЕ СИСТЕМЫ И ПРИЧИННОСТЬ - Украинцев Б. С. (читать полную версию книги .TXT) 📗
Поэтому соединение идеальной цели и материальных средств ее реализации происходит в человеке — подлинной силе, одновременно идеальной и реальной. Круг замкнулся, и мы вернулись к первоначальному вопросу: как же все-таки идеальная цель как сторона духовной жизни человека приводит в движение его материальное тело, а посредством его орудия и средства для преобразования объективного мира?
Возникает и другой вопрос: что направляет действия животного (не обладающего сознанием) к достижению определенного и необходимого ему результата?
На эти вопросы невозможно ответить, если стоять на позициях крайней антропоморфизации категории «цель». На них невозможно ответить силами одной философии без привлечения данных современного естествознания.
Не случайно, что все авторы, придерживающиеся взгляда на цель как на прерогативу человеческого сознания, вместо действительных ответов на реальные вопросы о сущности целесообразности поведения живых и всех других самоуправляемых систем в лучшем случае предлагают решение, заключающееся в отодвигании вопроса, а в худшем противопоставляют проблему материализму, отлучают ее от детерминизма.
Шаткость этой позиции почувствовал Е. X. Гимельштейб, который хотя и полагает, что понятие «цель» в строгом смысле слова есть категория человеческого мышления, но все же не исключает возмож-
126
ности его применений в более широком смысле, поскольку активность живого всегда связана с направленностью на что-то, т. е. с целенаправленностью 1.
Сфера познания не изолирована от объектов познания и существует благодаря последним, а не независимо от них. Любое понятий в сфере сознания (а тем более научное понятие) имеет какое-то содержание и какой-то смысл только в том случае, если оно так или иначе отображает объективные вещи и их связи. В противном случае научное понятие перестает быть научным и превращается в понятие мифотворчества и беспочвенной фантазии.
Категории «цель», «целесообразность» и «целеполагание» отображают объективные связи, отношения и процессы, которые имеют место не только в сфере сознания, но и во всех процессах самоуправления. Если бы эти категории ничего не отображали в несознательных процессах жизнедеятельности организмов и в процессах самоуправления вообще, то их применение к этим сферам было бы просто неправомерно и бесполезно. Такой способ использования категорий за границей их применимости не оправдывался бы никакими теоретико-познавательными соображениями. Для того чтобы верно познать объективное явление, мы не можем подходить к нему с априорной меркой чисто умозрительных конструкций, которым в действительности заведомо не соответствует ни одно из реальных отношений.
Кант был не прав, приписывая понятию целесообразности только априорно регулятивное значение в процессе познания. Однако как ученый он не мог не отметить аналогии между сознательной целесообразной деятельностью человеческого ума и направленной
' См. Е. X. Гимелыитейб. Кибернетика и проблема цели. — «Философские науки», 1965, № 3.
127
Деятельностью живых организмов. Но раз имеет место отношение аналогии, то существует нечто общее у названных процессов. Аналогия не предполагает полного тождества. Она раскрывает лишь общую закономерность. Такой общей закономерностью у сознательного целеполагания и несознательного функционирования самоуправляемой системы любой природы является направленность к достижению определенного результата. Это обстоятельство в самом общем виде и позволяет более широко взглянуть на категорию «цель», очистить ее от чрезмерных антропоморфных наслоений и разумно объектировать ее, распространив на те сферы несознательного функционирования, где существует направленность к достижению определенного эффекта, где действие во многом определяется потребностью, имеет аксиологическую окраску.
Отрицание целеполагания вне сферы сознания в живых системах неизбежно приводит к противопоставлению целеполагания принципу причинности. В явном виде никто из авторов не противопоставляет сознательное целеполагание детерминизму. Однако, когда речь заходит о целеполагании в несознательные действиях живых или вообще самоуправляемых систем, то некоторые авторы почему-то считают необходимым противопоставить его детерминизму. Они объявляют попытки объектирования понятия «цель», распространения его на все процессы самоуправления сползанием к старой телеологии и чуть ли не к идеализму. В век кибернетики такие упреки выглядят анахронизмом.
Сторонники взгляда на цель только как на идеальное явление обычно в подтверждение своих мыслей ссылаются на слова К. Маркса об отличии формы труда, которая составляет исключительное достояние человека, от состояния труда, когда он в доисториче-
128
ские времена еще не освободился от своей первоначальной примитивной, инстинктивной, т. е. неосознанной или полуосознанной, формы.
К. Маркс сравнивает совершаемые пауком неосознанно, но планомерно операции по плетению паутины и операции пчелы по постройке восковых ячеек с трудом самого неспособного архитектора и отвечает, что человек-строитель отличается от паука и пчелы тем, что, прежде чем строить что-либо, он в своей голове в идеальной форме имеет план этого строительства. В отличие от животных человек сознательно осуществляет свою цель '.
В этом высказывании не содержится утверждение, что цель может выступать только в идеальной форме. К. Маркс лишь подчеркивает существование идеальной цели в голове человека как свойства развитого человека. Он также говорит об инстинктивной, т. е. неосознанной, форме труда в доисторическую эпоху, труда, который, несомненно, был направлен на достижение определенного эффекта. И этот труд незначительно различается от действий пчелы или паука, неосознанно осуществляющих направленные планомерные операции по строительству восковых ячеек или паутины.
В середине прошлого века еще не были известны многие законы природы, чтобы можно было говорить о материальном коде и процессах самоуправления вообще. В то время не могло быть и речи о генетической программе, проявляющейся в безусловных рефлексах паука, пчелы или других животных. Однако уже в то время Ф. Энгельс не отрицал возможности постановки вопроса о существовании преднамеренности и планомерности реакций и поведения живых организмов.
' См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.
129
Вот что он писал: «...само собой разумеется, что мы не думаем отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям. Напротив, планомерный образ действий существует в зародыше уже везде, где протоплазма, живой белок существует и реагирует, т. е. совершает определенные, хотя бы самые простые движения как следствие определенных раздражений извне. Такая реакция имеет место даже там, где еще нет никакой клетки, не говоря уже о нервной клетке. Прием, при помощи которого насекомоядные растения захватывают свою добычу, является тоже в известном отношении планомерным, хотя совершается вполне бессознательно» '.
Ф. Энгельс не отвергал полностью понятие внутренней цели, т. е. такой цели, которая не привносится в природу намеренно действующим сторонним элементом, а заложена в необходимости самого предмета, но считал, что его следует применять осторожно потому, что понятие цели, как таковое, может привести философски неискушенных людей к бессмысленному подсовыванию природе сознательных внутренних целей2.
Противопоставление детерминизма в широком смысле (включая в него принцип закономерности) категориям «цель» и «целесообразность» как чисто телеологическим понятиям имело некоторое основание лишь до тех пор, пока не были получены данные о связи категории «цель» с принципом причинности и принципом закономерности. Перелом в пользу закономерного и причинного объяснения целеполагания в процессах самоуправления произошел после появления нового научного направления — кибернетики, создания теории информации и расшифровки генетического кода.
