Джордано Бруно - Горфункель Александр Хаимович (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Приложение
ДЖОРДАНО БРУНО
I. О БЕЗМЕРНОМ И НЕИСЧИСЛИМЫХ
Книга VIII, глава 10
О вселенной и неизмеримом
II. СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ТЕЗИСОВ ПРОТИВ МАТЕМАТИКОВ И ФИЛОСОФОВ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Посвящение
Извлечения из произведений Бруно впервые переведены на русский язык для настоящего издания. Перевод выполнен А. X. Горфункелем
I. О безмерном и неисчислимых
Бог есть бесконечное в бесконечном; он находится во всем и повсюду, не вне и не над, но в качестве наиприсутствующего, подобно тому как нет сущности вне и над сущим, нет природы вне природных вещей, блага — вне благого. Сущность же отличается от бытия только логически, как разум отличается от того, чьим разумом он является.
Итак, приступай и поймешь, где находятся Природа и Бог, ибо там же находятся причины вещей, сила начал, жребий элементов, семена возникающих вещей, формы-прообразы, активная возможность, все открывающая и прославленная под именем первой субстанции. Она же есть материя, пассивная возможность, подлежащая, пребывающая и присутствующая, приходящая почти всегда к единому. Ибо не существует как бы нисходящего свыше подателя форм, который бы извне образовывал вещи и давал им порядок.
Искусство во время творчества рассуждает, мыслит. Природа без рассуждения действует безгранично быстро. Искусство имеет дело с чуждой материей, природа — со своей собственной. Искусство находится вне материи, природа — внутри материи, более того: она сама есть материя.
Итак, материя все производит из собственного лона, так как природа сама есть внутренний мастер, живое искусство, удивительная сила, одаренная умом, приводящая в движение свою, а не чуждую материю. Она не рассуждает, колеблясь и обдумывая, но с легкостью все создает из самой себя, подобно тому как огонь сияет и жжет, как свет распространяется повсюду без труда. Она не отклоняется при движении, но — постоянная, единая, спокойная — все измеряет, прибавляет, составляет и распределяет. Ибо неискусны тот писец и тот музыкант, которые задумываются, — это значит, что они только начали учиться. Все дальше и вечно природа вершит свое дело, ничего не прибавляя и не убавляя в ощущении.
Душа есть ближайшая формирующая причина, внутренняя сила, свойственная всякой вещи, как и сама материя, управляющая сама собой. Подобно улитке, которая, расширяясь за счет внутренних толчков, собирается в плотную массу и сперва не придает себе никакой формы, а затем выдвигает спереди рожки, обнаруживает голову, вытягивает рот и тянется, как червь, подвижным телом, — так совершается как бы развертывание из центра.
Таким образом, душа является мастером, действующим из центра семени, создающим в соответствии с природой; она образует и захватывает, ваяет и пожирает ближайшую материю; она есть двигатель, действующий изнутри.
Чего же стоят тогда все эти Платоновы первоначала, хитрости, прообразы, идеи, речи, колоссы, колесницы фантазий и корабли чепухи, существующие вне телесного мира? Даже если ты вымыслишь мир, ограниченный точным пределом, для чего нужны все эти виды, отделенные от вещей? Конечно, не для того, чтобы вещам было свойственно постоянство, ибо начала и элементы сами пребывают в вечном порядке и сами идут своим путем, с которого никогда не собьются. Ибо не для чего иного вода восходит в область воздуха, став паром, как чтобы собравшись и сгустившись, вновь вернуться к прежнему пределу.
Ведь действующее начало не нуждается в том, чтобы обращаться к звездам, видя там высокие образы своего труда. Да не измыслим мы столь низкое для природы состояние, ибо она возвышается над нашим искусством благодаря тому внутреннему чувству, которое в достаточной мере направляется от внутреннего ума, как и многие виды животных, которым по виду их прирождено удивительное разумение: так пробуждаются к действию пчелы и муравьи, не имея возвещенного им извне образца.
Ибо природа более чем присутствует, она внутренне присуща вещам. Она ни от чего не отличается, так как ничто не отличается от бытия, кроме ложного, обозначаемого словами никогда, нигде и ничто.
И пока течет внешний облик вещей, бодрствует более близкое им, чем они сами себе, начало сущего, источник всех видов — Дух, Бог, Сущее, Единое, Истинное, Судьба, Разум, Порядок.
Итак, погибает это перипатетическое первое небо, начало и конец всех вещей, существующих от природы, эта пятая субстанция, сама по себе движущаяся в круге природа, источник и причина всех прочих движений, это совершеннейшее тело, охватывающее своей силой все прочие тела. Его воображаемые пределы разрушаются представлением о пустом пространстве, которое расширяется неизмеримым полем, вмещая бесчисленные миры.
И эти небесные двигатели, как были порождены из ничего от чрева возбужденной фантазии и дурного расположения при помощи повивальной бабки — невежества, воспитаны и вскормлены ночной порой, так и исчезнут в свое ничто при восходе солнца разума.
Так исчезает этот бесконечный недоступный ощущению свет, умопостигаемый, нематериальный, бесконечный, сверхэфирный, возжигающий звезды, чья искра создала солнце, как будто все, что только сказано, может считаться вероятным и как будто то, что набормотали пьяные пророки, возвещено высшим разумом.
Но следует познать свет, силу, природу, владычество, мощь и деяния, благодаря которым не бесформенно это пространство, но изукрашено столь великим разнообразием, и бесконечность, которая вне его, так как подобной способности пространства к восприятию мира не удовлетворяет мысленная природа, бестелесный свет, тень без предмета, отбрасывающего тень, слова без того, что они означают, голос без слуха.
Ведь стремлению пространства достичь совершенства, будучи заполненным телами и мирами, ничего не дает отделенная от вещей субстанция, неделимая и несоразмерная, и ей ничего не принесет пространство, разве что оно будет существовать на основе подобного же порядка вещей.
Ведь и этот бог, этот свет (в том смысле, в котором должно говорить о свете), не в меньшей мере присутствует здесь и повсюду в этом мире, чем и пространство этой чувственно воспринимаемой вселенной: ибо присутствие этих тел и видов не исключается, но очевидно и познается благороднейшим образом.
Более того, в соответствии с тем жребием, по которому вне этого конечного пространства имеется пространство бесконечное, ничто из того, что относится к собственному действию пространства, не ведет себя завистливо и недостойно. И как ничто не мешает, чтобы весь этот (никак не исключаемый) умопостигаемый мир на том же основании был здесь, на каком он находится там, ибо наличие этого мира не противоречит наличию того мира, так ничто не препятствует тому, чтобы это пространство, которое следует полагать бесконечным со столь великим светом, охватывало наличие подобных нашему миров.
Ведь существование этого мира всего менее противоречит существованию такого же рода миров. Иначе и в этом пространстве не был бы порожден этот мир, который не более может быть чужд божественному свету, чем самому себе. Следовательно, как это пространство не содержало бы ничего без присутствия света, так и свет ничего бы не произвел без пространства.
Тогда и для света бесполезно бы было пространство, так как оно ничего не дало бы для осуществления света (если бы он был бестелесным). Ведь бестелесный и несоразмерный свет не заполняет пространство.
Не лучше ли в таком случае нам будет познать и принять пространство столь же совершенным там, как и здесь, и божественный свет — равно совершенствующим здесь и там, чтобы он столь же хорошо проявлял себя во славу свою как там, так и здесь.
