Мир Леонардо. Книга 1 - Богат Евгений Михайлович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Но не успел подумать я, что Бунин к итальянскому Ренессансу был равнодушен, в памяти мелькнули два его рассказа. Один — о последних днях Марка Аврелия, второй — о первых днях любви Петрарки к Лауре.
Два рассказа — о закате античности и об утренней заре Возрождения, которое эту античность воскрешало.
Бунин видел все подробности мира с точностью высокой степени. Это умение видеть вырабатывалось в человеке веками. В ту амбуазскую ночь я с особенной ясностью понял, что Леонардо — основоположник искусства видеть. Он сыграл исключительную роль в совершенствовании дара различать мельчайшие изменения в быстро меняющейся жизни и в умении видеть, постигая суть явления по неожиданной аналогии.
«…Несмотря на свое сходство с белым негром».
Это действительно можно было увидеть лишь после Леонардо.
Пересказать «Далекое» невозможно, как невозможно пересказать музыку, тем более что рассказ этот действительно музыкален, в нем нельзя не услышать гула колоколов, накрывающего шумы большого города: скрип извозчицких повозок, перезвон конок, возгласы лотошников.
Нельзя пересказать музыку? А увидеть музыку можно?
Леонардо да Винчи ее видел. Однажды он записал: «Можно создать гармоничную музыку из различных каскадов, как ты видел это у источника в Римини».
Известный французский ученый Тейяр де Шарден в книге «Феномен человека» отмечал, что совершенство мыслящего существа измеряется совершенством его взгляда. Вот что он писал: «Стремиться видеть больше и лучше — это не каприз, не любопытство, не роскошь. Видеть или погибнуть» (курсив мой. — Евг. Б.). И дальше: «В такое положение поставлено таинственным даром существования все, что является составным элементом универсума» (то есть космоса. — Евг. Б.).
«Видеть или погибнуть».
Чем полнее видит человек, тем полнее он живет. Видеть — это понимать. Когда человек видит, понимая, — мир озаряется новым смыслом.
Усилия видеть все совершеннее и все полнее и делают человека в мироздании уникальным существом. В этом умении-усилии — феномен человека.
Феномен же Леонардо в том, что он видел жизнь, как никто до него не видел.
У человечества есть учителя в области морали, наук и искусств. Леонардо научил человечество видеть. Если бы его не было, может быть, мы видели бы мир иначе; если бы его не было, может быть, и мир был бы не похож на наш сегодняшний. Я не берусь судить, был бы он лучше или хуже, но он был бы иным. А может быть, и не было бы ни мира, ни человечества. (Это, конечно, фантастический вариант, я его рассматриваю лишь для того, чтобы лучше понять «феномен Леонардо».) Менее фантастична версия, что человечество, несмотря на весь трагизм термоядерной ситуации, не погибнет именно потому, что оно научилось видеть. Человек научился видеть человека. Человек научился видеть мир. То есть понимать его уникальность и бесконечную ценность.
Уточним: НЕ видеть — погибнуть. Видеть — уцелеть.
Вы видели когда-нибудь волны? Обыкновенные волны на море или на озере во время волнения. Видели. Может быть, сотни раз.
Теперь послушайте, как видел это Леонардо.
Зарисовав волну на берегу моря у Пьомбино, он записал: «Вода ABC есть волна, нахлынувшая на изогнутый берег. Когда она отхлынула, на нее налетела следующая волна. Они вместе взмыли вверх, более слабая волна уступила напору более сильной, и они снова обрушились на изогнутый берег».
Это даже не рассказ о волне, это — анатомия волны. Недаром Леонардо был выдающимся анатомом.
Мне хочется подробно, именно подробно рассказать, как Леонардо видел мир. Но материал настолько необозрим, живописен, загадочен, что останавливаешься перед ним в растерянности… Вот я упомянул о волнах. А теперь о чем рассказать? Может быть, о полете птиц?
Она взлетает…
Вы видели когда-нибудь, как взлетает птица?
А теперь послушайте, как видел это Леонардо.
«Когда птица слетает с какого-нибудь места вверх, ветер значительно благоприятствует ей. Если она желает использовать его с выгодой для себя, откуда бы он ни дул, она располагается наклонно на течении ветра, забирая его под себя в виде клина, и дает начало своему взлету, несколько подпрыгивая».
Или это наблюдение: «Птице, которая летит против ветра и хочет сесть на высоком месте, необходимо лететь выше этого места, а затем повернуться назад и без взмахов крыльями опуститься на указанное место».
Он не только наблюдает за полетом птиц, он — с ума сойти можно! — учит летать.
Он учит летать человека, человечество.
Вдруг он заинтересовывается трубочистом. Почему? Тоже из-за птиц. Чтобы лучше понять, почему изогнутые концы крыльев помогают птице держаться в воздухе, он сопоставляет крылья с ногами и спиной трубочиста, который весит двести фунтов и держится, опираясь на стенки трубы.
Один из лучших советских исследователей «трудов и дней» Леонардо Василий Павлович Зубов интересно сопоставляет видение старшего современника Леонардо Альберти с видением самого Леонардо.
Альберти отмечал, что человек, гуляющий по лугу, «на солнце кажется зеленым с лица».
Леонардо, обращаясь к этому наблюдению, конкретизирует его и углубляет: «Если на поверхности земли будут луга и женщина окажется между лугом, который освещен солнцем, и этим солнцем, ты увидишь, что все изогнутые части, которые может видеть этот луг, окрашиваются отраженными лучами в цвет этого луга».
У Леонардо луг видит! Луг — живой, и, как все живое, он видит, потому что видеть — самое изумительное свойство жизни!
И здесь же Леонардо говорит нечто еще более замечательное: «…а та часть, которая будет видима светлому воздуху, пронизанному лучами солнца (поскольку воздух, как таковой, — лазоревый), та часть женщины, которая будет видима этим воздухом, будет иметь голубоватый оттенок».
И воздух у Леонардо видит! И воздух живой. Для него нет ничего мертвого в окружающем мире, в мироздании.
И сам он живой — живой в том высшем смысле, что в нем живет мудрость и наблюдательность будущих поколений. Ведь, в сущности, то, о чем пишет Леонардо, было воплощено в полотна через несколько столетий импрессионистами. Это у них «та часть женщины, которая будет видима этим воздухом» имеет голубоватые и иные непередаваемые словами оттенки.
Сопоставление с Альберти, который был человеком первой половины XV столетия и гениально поднялся над ним, с Леонардо, который был человеком второй половины XV столетия и гениально поднялся над веками и даже тысячелетиями, — это сопоставление открывает неисчерпаемые возможности, заложенные в умении видеть. Альберти, как пишет Зубов, подчеркивал трудность различить черты смеющегося и плачущего человека: «И кто может поверить, сам этого не испытав, насколько трудно, желая изобразить смеющееся лицо, избежать того, чтобы не сделать его скорее плачущим, чем веселым? А также кто мог бы, не потратив на это величайшего усердия, изобразить такие лица, в которых рот, подбородок, глаза, щеки, лоб, брови, — одним словом, все соответствовало бы именно этому, а не другому выражению смеха или плача?»
Это очень интересно.
Но еще интереснее об этом у Леонардо: «Тот, кто смеется, не отличается от того, кто плачет, ни глазами, ни ртом, ни щеками, но только неподвижным положением бровей, которые соединяются у того, кто плачет, и поднимаются у того, кто смеется».
Альберти констатирует трудность задачи. Леонардо находит ее гениальное решение.
То тончайшее, почти непередаваемое человеческим языком, что запечатлели потом кистью импрессионисты, увидел и зафиксировал (с помощью слова, а не кисти) в записных книжках Леонардо. «Волнующееся море, — писал он, — не имеет одного общего цвета. Тот, кто видит его с суши, видит его темного цвета, и тем более темного, чем оно ближе к горизонту, и видит на нем некоторую светлоту или блики, которые движутся медленно, наподобие белых ягнят в стаде. А тот, кто видит его, находясь в открытом море, видит его голубым».
А вот о дожде: «Дождь падает в воздухе, придавая ему свинцовый оттенок, поскольку с одной стороны он принимает свет солнца, а с противоположной — тень, как это можно обычно видеть и в случае туманов. И земля становится темной, ибо такой дождь лишает ее сияния солнца; предметы, видимые по ту сторону его, — смутные, с неразличимыми границами, а предметы, которые находятся ближе к глазу, будут более явственными».