Афоризмы старого Китая - Автор неизвестен (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Нельзя в угоду всеобщему заблуждению отрекаться от своей правды. Нельзя, полагаясь на личное мнение, опровергать слова других. Нельзя ради собственной корысти наносить урон общему благу. Нельзя, ссылаясь на общее мнение, искать для себя личных преимуществ.
Даже если у человека хорошая репутация, не следует его хвалить, покуда судьба не сведет тебя с ним.
Он может оказаться скрывающим свое истинное лицо негодяем.
Даже если у человека дурная репутация, не следует его бранить, пока судьба не сведет тебя с ним. Может статься, что на него возводят напраслину.
Благородство, подобное сверкающему небосводу и яркому солнцу, взращивается в темном углу дома.
Могущество, движущее небесами и землей [151], доступно лишь тому, кто живет так, словно всегда стоит над пропастью и ступает по тонкому льду.
Когда любовь отца, почтительность сыновей и взаимное уважение братьев достигают совершенства, они воспринимаются как нечто вполне естественное, и о них даже никто не задумывается.
Когда человек, сделавший добро, бескорыстен, а тот, кто удостоился его милости, испытывает искреннюю благодарность, они подобны двум незнакомцам, которые случайно сторговались на дороге и разошлись.
Не бывает красоты, которой не противостояло бы уродство. Если я не стремлюсь казаться красавцем, кто сможет приписать мне уродство? Не бывает чистоты, которой не противостояла бы грязь. Если я не стремлюсь казаться чистым, кто сможет вымазать меня грязью?
У богатых и знатных людей смятения в душе больше, чем у людей бедных и презренных. Родственникам завидуют больше, чем чужим.
Если не противопоставишь этому умиротворенность сердца и равновесие духа, ни единого дня не проживешь без душевных мук.
Заслуги и прегрешения людей нельзя смешивать. Если их смешать, в сердцах людей начнется разброд.
Свою любовь и неприязнь нельзя выказывать слишком откровенно. Если они будут очевидны, люди начнут хитрить.
Чинами и званиями не следует чересчур выделяться. Если будешь слишком выделяться своим положением, подвергнешь себя опасности.
В искусстве не следует добиваться полного совершенства. Если искусство будет столь совершенно, неизбежно его растеряешь.
Поведение не должно быть чрезмерно возвышенным. Если оно будет слишком возвышенным, навлечешь на себя хулу и погибнешь.
В зле страшна скрытность. В добре страшно стремление быть на виду. Поэтому вред, причиненный видимым злом, поверхностен, а причиненный злом скрытым — глубок. Когда добро очевидно, польза от него мала, а когда сокрыто — велика.
Добродетель — госпожа таланта, а талант — слуга добродетели.
Если в доме нет хозяина и всем распоряжается слуга, разве не воцарятся в нем бесовщина и помрачение?
Воюя с негодяями, оставляй им путь к отступлению. Быть к ним беспощадным — все равно что наглухо закупоривать мышиную нору: тогда мыши, сдохшие в норе, отравят все вокруг.
Вину за промахи следует брать на себя наравне с другими, но не стоит претендовать на равные с другими заслуги. Когда у людей заслуги равны, между ними вспыхивает вражда.
Можно разделять с другими их тяготы, но не следует делить с ними их радости. Тот, кто хочет соучаствовать чужой радости, возбуждает ненависть к себе.
Добродетельный муж может по бедности быть не в состоянии помочь другим, но, встретив заблудившегося человека, одним словом откроет ему глаза, а встретив человека в затруднительном положении, одним словом избавит его от трудностей. Вот что такое «бескрайняя добродетель» [152].
Когда люди голодны, они льнут друг к другу, а когда сыты — поворачиваются друг к другу спиной. Когда человек знатен, с ним ищут знакомства, а когда беден — избегают.
Таковы повсеместные пороки человеческих отношений. Благородный муж должен быть всегда хладнокровен и не выказывать опрометчиво твердость характера [153].
Добродетель зависит от широты кругозора, а кругозор растет благодаря знанию [154]. Поэтому тот, кто хочет упрочить свою добродетель, не может не расширять свой кругозор. А чтобы расширять свой кругозор, нужно увеличивать свое знание.
Когда во тьме загорается одинокий огонек и для нас умолкают звуки флейты, поющей на десять тысяч ладов [155], нам открывается незыблемый покой бытия.
Когда мы пробуждаемся от снов наяву и для нас замирают все движения мира, нам открывается первозданный Хаос бытия [156].
Если в такие мгновения, обретя девственную ясность мысли, «пролить свет на себя самого» [157], становится понятным, что слух и зрение, вкус и обоняние — путы духа, а желания и страсти — сплошное наваждение.
Того, кто требователен к себе, всякое дело излечивает, как целебное снадобье. Того, кто ищет недостатки в других, всякая мысль ранит, как острие копья. Первый открывает всем путь к добру. Второй тянет всех в пучину зла. Они далеки друг от друга, как облака в небе и грязь на земле.
Наши деяния и ученость уйдут вместе с нами, а дух целую вечность юн. Заслуги и слава, богатство и знатность меняются вместе с веком, а в океане жизни тысяча лет — как один день.
Поистине, благородный муж не променяет вечное на бренное.
Ставят невод на рыб, а попадает в него дикий гусь. Богомол, хватая добычу, не замечает, как сзади к нему подкрадывается воробей.
На каждую хитрость найдется другая хитрость. Всякое происшествие ведет к еще неведомым событиям. Как же можно полагаться на свое знание и разумение?
Если в человеке нет ни одной искренней мысли, он подобен нищему, который отовсюду уходит с пустыми руками.
Если у человека нет ни одного подлинного увлечения, он подобен деревянному истукану, который стоит там, где его поставили.
Если воду не мутить, она сама по себе отстоится. Если зеркало не пачкать, оно само по себе будет отражать свет.
Человеческое сердце невозможно сделать чистым усилием воли. Устраните то, что его загрязняет, и его чистота проявится сама собой.
Радость незачем искать вовне себя. Устраните то, что доставляет вам беспокойство, и радость сама собой воцарится в вашей душе.
Одной мыслью можно преступить законы богов. Одним словом можно разрушить согласие Неба и Земли. Одним поступком можно навлечь беду на потомков.
Вот о чем следует особенно крепко помнить.
Человека, бездействующего в решительный момент, лучше оставить в покое, и тогда он сам соберется с мыслями. Не следует его торопить, вызывая в нем раздражение. Человека, не следующего доброму примеру, лучше предоставить самому себе, и тогда он исправится сам. Не следует попрекать его, порождая в нем упрямство.
Усердие в благочестии внушает презрение даже к знатнейшим людям государства. Занятие литературой побуждает презирать даже песню «Белый снег» [158]. Если то и другое не закалить в горниле добродетели, первое в конце концов станет средством потешить тщеславие, а второе — ничтожным ремесленничеством.
