Томмазо Кампанелла - Горфункель Александр Хаимович (книги полностью TXT) 📗
Впрочем, все эти реформы не затрагивали непосредственно христианской догматики. Само христианское учение Кампанелла принимает, истолковывая его в духе той «естественной религии», т. е. религии, свойственной всем людям от природы, которую исповедовали солярии. «Я рассматриваю нравственные предписания Христа, — писал Кампанелла папе Павлу V, — и показываю с помощью божественной магии, что они соответствуют закону природы, и раскрываю, что Христос есть любовно правящий Первый разум…» (25, стр. 55). Все люди, по природе своей будучи разумными, уже тем самым являются, не сознавая того, христианами. Именно поэтому Кампанелла готов был избрать христианство как орудие духовного всемирного единения народов. Вступая в полемику с протестантами и реформаторами, он особенно яростно отвергал учение кальвинизма о божественном предопределении, согласно которому люди лишены свободы воли и заранее, от века, по воле бога, предопределены к вечной гибели или спасению.
Особенно резкие возражения вызывали у него политические последствия кальвинизма: отрицание свободы воли, говорит он, превращает правителей в тиранов, а народы в мятежников (35, стр. 139–140).
Не во имя усиления власти римской курии пропагандировал Кампанелла идею религиозно-политической миссии в своем труде «Вспомнят и обратятся к господу все края земли». Обращаясь к ангелам и дьяволам, к римскому папе и самому себе, к католикам и реформаторам, к православным и монофизитам, к язычникам Старого и Нового Света, к мусульманам и иудеям, Кампанелла ставил своей целью достижение полного политического и нравственного единения человечества.
Итак, та всемирная теократическая монархия, которую страстно проповедовал Кампанелла, не имела ничего общего ни с притязаниями испанской короны, ни с политикой папского престола. Не случайно «Испанская монархия» не нашла поклонников при испанском дворе, а «Монархия мессии» была уничтожена папской цензурой. Образ правителя, нарисованный Кампанеллой в «Испанской монархии», просвещенного государя, знатока всех наук, правящего в интересах народа, и тот папа, которого он предлагал избрать в своем обращении к конклаву, скорее сродни Метафизику из «Города Солнца», нежели реальным политикам Рима и Мадрида.
Но Кампанелла не ограничивался призывами к объединению. Он давал испанской короне конкретные советы. Он рисовал четкий план завоевания мирового владычества. И тут в конкретно-политической программе яростный враг макиавеллизма предстает перед нами как достойный ученик флорентийского секретаря. Осудив Макиавелли за подчинение совести и религии политической необходимости, он одновременно предлагает испанскому правительству устраивать массовые переселения покоренных народов, сеять среди врагов смуты, раздоры и религиозные распри, подкупать политических деятелей, похищать женщин и выдавать их замуж за испанцев, немедленно уничтожать политических противников (он осуждает Карла V за то, что тот не воспользовался случаем и не убил Франциска I и Лютера); он учит короля проводить жестокие и репрессивные меры в первый же день после завоевания, причем от имени исполнителей, а потом постепенно ублаготворять народ подачками, даруя блага уже от своего имени. Так, оспаривая и отвергая макиавеллизм как учение о цели и сущности политики, Кампанелла в средствах осуществления своего всемирного идеала применяет те самые методы реальной политики, которые были сформулированы Макиавелли и его последователями.
Во главе всемирного государства должен стать самый сильный из существующих в мире государей. Первоначально Кампанелла предлагал роль объединителя Испании, но потом, убедившись в упадке и закате испанского владычества, он видит во Франции «меч», способный собрать народы земли в «единое стадо». В «Политической речи» 1635 г. он опровергает собственную «Испанскую монархию», предсказывая неизбежное крушение Испании и разъясняя преимущества Франции. Не отрекаясь от прежнего своего сочинения, уже широко известного в Европе, он считает нужным создать новый «панегирик, вроде того, какой Кампанелла написал для испанцев, доказав в нем, что народам полезнее подчиниться французам, нежели испанцам» (82, стр. 343).
Всемирная монархия не мыслится им как деспотическое правление сильнейшего государя, это скорее своего рода союз государств и народов. Во главе его должен стоять римский первосвященник. В разделе «О наилучшем средстве для восстановления утраченной империи христиан и защиты ее от зол внутренних и внешних» книги «Вспомнят и обратятся…» он рисует идеал всемирногосударственного единства. В Риме под верховенством папы следует учредить сенат, в который войдут либо главы всех государств, либо их представители. Все государи обязуются повиноваться постановлениям этого сената. Безусловно воспрещаются всякие войны, споры должны решаться путем мирного обсуждения. Если какой-нибудь тиран вздумает начать войну, то все остальные государи клятвенно обязуются совместно выступить против нарушителя общего мира (27, стр. 68–71).
В рамках этого общего всемирного единства должна быть разрешена и особенно волнующая калабрийского реформатора проблема его родины — Италии. Еще в «Речах к итальянским князьям» Кампанелла предлагает создать общеитальянский сенат государей под эгидой папы (31, стр. 150–164). Главная же цель — единство страны в любой форме. «О если бы воцарился во всей Италии один из вас, — писал он, обращаясь к итальянским князьям, в книге „Вспомнят и обратятся…“, — или сам папа или, если вы не хотите этого, подчинились бы все испанцу, и собранная воедино и возросшая мощь одного в христианстве государя противостояла бы турку! Но вы не хотите ни того ни другого… И на ваших глазах чужаки пожирают ваше наследство» (27, стр. 64).
Италии в своей программе всемирной монархии Кампанелла отводит особое место. Объединенная, она станет центром нового, единого государства, местом сбора сената всех государей и вернет себе былое величие. А пока что он стремится любыми средствами прекратить внутренние раздоры и добиться единства. В последние годы жизни Кампанелла побуждает Францию в союзе с папством добиться освобождения Италии от испанского гнета. В «Политических афоризмах о нуждах Франции в 1635 г.», в «Афористических советах, как следует в настоящее время вести дело с австрийцами и итальянцами для низвержения испанского владычества», в «Обращении к французскому народу» Кампанелла поддерживает антииспанскую политику Франции, дает советы, как следует вести переговоры с отдельными итальянскими государствами, пишет обращения к ним от имени французской короны. Патриотическая мечта об освобождении и объединении родины сливается в программе Кампанеллы с утопией «Города Солнца» и всемирной «Монархии мессии».
Во второе, парижское издание «Реальной философии» Кампанелла включил написанный уже в Париже взамен уничтоженной римской цензурой «Монархии мессии» трактат «О царстве божьем». Речь идет о царстве божьем на земле, царстве равенства и справедливости. «Так как всеобщее счастье всего человеческого рода, желанное от века и проповеданное науками, не может не осуществиться, и все ненавистные бедствия не могут прекратиться иначе как в царстве божьем… и не может быть тщетным это всеобщее стремление, и не могут не исполниться писания пророков, — пишет Кампанелла в этом своем „политическом завещании“, — я желаю теперь сказать нечто о царстве божьем в утешение всем народам и ради согласия, надежды и утешения государей» (17, стр. 212). Только в этой всемирной монархии, в рамках которой осуществится утопия «Города Солнца», человечество достигнет мира, прекращения войн, расколов и ересей, освобождения от страха, голода и болезней.
Каким виделось Кампанелле это царство божье на земле, мы знаем из 14-й книги «Богословия». Прямо ссылаясь на «Город Солнца», Кампанелла перенес в этот последний вариант своей утопии все существенные черты коммунистической программы калабрийского заговора, начиная от общности имуществ и всеобщего труда и кончая организацией управления; единственное, от чего он здесь отказался, — это общность жен «в отношении ложа». Размышления об идеальном общественном устройстве соединяются здесь с программой всемирного объединения, с сенатом из правителей всех земель мира, «дабы не было войн и перековали мечи на орала» (87, стр. 59). И здесь обе стороны его социально-политической программы — коммунистическое переустройство общества и прекращение межнациональных и межгосударственных войн и раздоров — напрочно соединены.
