Кризис современной цивилизации (СИ) - Козлов Валерий (онлайн книга без txt) 📗
Во-вторых, научный рейтинг, основанный на престиже, весьма сомнителен, хотя бы в силу того, что для оценки прорывной идеи нужно время, да и научная среда не менее коммунальна, чем любая другая бюрократизированная общность. Как писал все тот же С. Г. Кара-Мурза: "...введение в государственную практику в качестве критерия при финансировании исследований "престижа" или "уровня" научной лаборатории является чистой демагогией, поскольку этот критерий не является операционным, он не может быть надежно формализован, а его применение на деле превращается в конкурс политического влияния научных группировок или отдельных ученых, что в условиях общего кризиса разрушительно действует на социальную систему науки" [65, с.371].
В-третьих, закрытие периферийных вузов может серьезно подорвать местные исследования, которые тоже необходимы, причем не только для науки, но и для общества, взять, например, проблему пожароопасности лесов, разведку имеющих региональное значение ресурсов или изучение сезонного режима рек с целью выявления вероятности наводнений и обмелений. Да и в гуманитарии, например в археологии или в социологии, без местных исследований обойтись трудно. Особенно это касается стран с исторически сложившейся, как в России, централизованной моделью развития науки. Как с горечью отмечает С. Г. Кара-Мурза: "Исчезло державное государство как главный субъект, заинтересованный в исследовании природной среды России просто ради получения достоверного знания, независимо от рыночных критериев. Рыночные же критерии мотивировать такие исследования не могут, поскольку добыча большинства видов сырья в России с точки зрения мирового рынка рентабельной не будет" [65, с.370]. Здесь же можно, вслед за С. Г. Кара-Мурзой, отметить необходимость для страны самостоятельного исследования существующих социальных и этнических проблем [65, с.372-378]. К чему ведут недостаток или определенная извне ангажированность подобных исследований, ныне наглядно демонстрирует Украина. Наконец, закрытие периферийных вузов ударит по престижу науки в целом, усилит общественный обскурантизм. Сами же общественные проблемы становятся все более серьезными, все больше требуют именно научного подхода.
Следует также отметить, что в мире современных компьютерных технологий идет жестокая борьба крупных корпораций за патенты и рентные доходы, государства борются за умы и сердца своих и чужих граждан, и свободы там все меньше и меньше. Как отмечают М. Хардт и А. Негри: "Ученые и те, кто использует интернет-технологии на практике, подчеркивают, что если на ранних стадиях кибернетической революции и развития интернета креативность была возможна благодаря чрезвычайной открытости и легкому доступу к информации и технологиям, то теперь все это постепенно закрывается на разных уровнях: физических соединений, кодов и содержания. Приватизация электронного "общего стола" обернулась препятствием к дальнейшим инновациям" [129, с. 230]. Нередко значительные компьютерные мощности используются, с точки зрения социальной пользы, вхолостую, примером чего мог бы быть майнинг криптовалют.
Надо сказать, что многие ученые прекрасно осознают всю серьезность проблем, возникших в системе наука-общество, связывая их с развитием современного капитализма. Так, например, британский биолог Брай Гудвин пишет: "Большая (и растущая) часть населения по-прежнему живет в голоде и нищете; плодородные почвы истощаются; загрязнение воды, земли и воздуха неблагоприятно влияет на обитателей Земли. В результате глобального потепления атмосфера становится все более турбулентной, и многие виды животного и растительного мира вымирают с такой скоростью, какой не бывало со времен пермского - конца мелового периода. Способность государств защищать своих граждан уменьшается по мере активизации транснациональных организаций, осуществляющих беспорядочную торговлю товарами и услугами. Экстраординарное распространение информационных технологий привело к тому, что чье-то решение об инвестициях или перемещение капитала способно обрушить мировые рынки и даже смести правительство" [14, с.48-49]. Таким образом, обычный человек, подобно своему первобытному предку, все чаще может ощутить себя песчинкой во власти неподконтрольных ему природных и социальных сил, и такое положение зачастую лишь усиливает его отчуждение в условиях рыночной экономики, потребительской ментальности и краха традиционных коллективистских структур. Особенно опасен этот прессинг в детско-юношеском возрасте.
Американский психолог Роберт Сапольски, изучающий ментальную среду Запада, замечает: "Большая депрессия очень распространена, пятнадцать процентов жителей развитых стран страдали ею хотя бы раз в жизни" [14, с.96]. Причины этого, по его мнению, в системе образования и воспитания, ориентированной не столько на познание существующих закономерностей, сколько на конкуренцию за материальные блага: "В детстве человек узнает о возможностях контроля над внешними ситуациями и возможных источниках поддержки. А мы учим детей с самого раннего возраста, что мир полон боли и печали и что в подавляющем большинстве случаев ничего поделать с этим нельзя. Ни один ребенок не в состоянии эффективно ограничить в своем сознании эту удручающую информацию, как взрослый. В результате у ребенка развивается обостренная тяга к материальному благополучию как к защите от превратностей окружающей среды" [14, с.100]. Отметим при этом, что правящую элиту умеренно депрессивный работник, четко ориентированный на собственное материальное благополучие, обычно вполне устраивает, когда большинство специальностей (в том числе "творческих") требует не энтузиазма и способностей, а исполнительности.
Отечественный философ В. Н. Порус отмечает кризисное состояние самой науки: "Наступает вынужденная стагнация: существенного прогресса теоретических знаний не наблюдается, наука главным образом сосредоточена на прикладных проблемах, что обеспечивает ощутимые успехи в технологии, а общество согласно выделять для этого более или менее достаточные ресурсы. Но ни о каком ее экспоненциальном росте (занимавшем футурологов и фантастов в недавнем прошлом) нет и речи" [139, с.104]. Причины стагнации - в господстве идеологии потребления: "Если видеть в науке только инструмент для решения практических задач жизнеобеспечения человечества, так сказать, когнитивный фактор биологической эволюции, то рассуждения о ее "конце" имеют резон. В самом деле, идея бесконечной перспективы познания (а именно она пока еще определяет культурный смысл науки) выводит за пределы такого, с позволения сказать, прагматизма. И поэтому от нее можно отказаться, снабдив отказ щекотливым аргументом о чрезмерности притязаний науки, их принципиальной непосильности для человечества. Можно еще присовокупить популярный ныне призыв к охранению мировой тайны сохранения духовности, якобы разрушаемой рациональной наукой" [139, с.104-105]. Таким образом, сама психология общества потребления формирует негативную установку по отношению к бескорыстной теоретической деятельности и способствует росту обскурантизма под маркой религиозного или философского иррационализма.
Б. И. Пружинин указывает на социальную специфику современного развития прикладных наук: "В прикладном исследовании задачи ставятся извне - клиентом, заказчиком. И результат, в конечном счете, оценивается им же. Причем не с точки зрения истинности" [139, с.138]. В силу этого развитие прикладных наук всегда однобоко: "...сегодня уже можно просто констатировать, что прикладная наука не способна сама развиваться как наука, ибо не способна самостоятельно обеспечить преемственность в развитии знания. Логика ее развития задается извне" [139, с.117]. Наука, таким образом, несмотря на часто встречающееся в СМИ превознесение ее позитивной роли, сама оказывается под контролем рынка и капитала. В глобальных проблемах современности виновата не наука, а общество. Как писал тот же К. Лоренц: "Перенаселение с неизбежно сопровождающими его потерей индивидуальности и унификацией; отчуждение от природы, отнимающее способность к благоговению; коммерческий бег человечества наперегонки с самим собой, превращающий в утилитарном мышлении средство в цель, причем первоначальная цель забывается; и не в последнюю очередь всеобщее притупление чувства - все эти явления находят свое отражение в процессах дегуманизации наук; они не следствия этих процессов, а их причины" [78, с. 57]. Узкий прагматизм противоположен сущностным гуманистическим целям науки: "Особая же опасность модного индоктринирования в области науки состоит в том, что оно уводит стремление к знанию слишком многих, хотя, к счастью, не всех современных естествоиспытателей в сторону, прямо противоположную подлинной цели всего человеческого познания, а именно - лучшему самопознанию человека" [78, с. 57].
