Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения - Сухов А. (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗

Логическим следствием исповедуемого Протагором культа разума было его знаменитое высказывание о богах: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать [это]: и неясность [вопроса], и краткость человеческой жизни»¹⁹. Подобное признание прозвучало в тогдашних Афинах как откровенное богохульство. Протагора привлекли к суду, и ему пришлось бежать. Книги его были публично сожжены.

Продик

Тезис об искусственном характере понятия божества защищал другой софист, современник Протагора, Продик с острова Кеос (вторая половина V в. до н. э.). Он объяснял происхождение веры в богов стремлением людей обоготворять предметы и объекты, приносящие им пользу. «Солнце, луну, реки, источники и вообще все полезное для нашей жизни древние наименовали богами за пользу, получаемую от них, как, например, египтяне Нил»²⁰. «И поэтому хлеб был назван Деметрой, вино — Дионисом, вода — Посейдоном, огонь — Гефестом, и так все из того, что приносит пользу»²¹. В этой теории обращает на себя внимание стремление автора найти естественное объяснение фактам, не поддающимся непосредственному восприятию. Рационалистическая, хотя, может быть, и несколько примитивная теория Продика была также воспринята современниками как кощунство. Вероятно, именно по этой причине имя Продика было поставлено в один ряд с другими философами и авторитетами древности, которых традиция объявляла безбожниками.

Критий

Еще дальше в рационалистическом объяснении веры в богов пошел Критий, ученик софиста Горгия, а затем и Сократа. Критий происходил из древнего аристократического рода, был родственником (дядей) философа Платона, который даже посвятил ему одноименный диалог. Критий был замечательной фигурой своего времени, политиком и литератором, пробовал свои силы и в поэзии, и в прозе, сочиняя драмы и элегии. Но все же истинным призванием Крития была политика. В ходе бурных событий конца Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) он проявил себя как беспринципный экстремист, диаметрально менявший свою ориентацию в зависимости от обстоятельств. В 411 г., когда в Афинах произошел антидемократический переворот, он вошел в состав олигархического правительства «четырехсот». Это не помешало ему позднее заигрывать с демократией, а затем он снова примкнул к олигархии. После победы спартанцев в 404 г. он возглавил в Афинах правительство «тридцати тиранов», оставившее после себя дурную славу в истории Афин жестокими расправами с инакомыслящими, особенно с демократическими элементами и просто зажиточными людьми, имущество которых тираны хотели себе присвоить. Погиб Критий в 403 г. до н. э. во время гражданской войны, в ходе которой демократия в Афинах была восстановлена.

Сохранился отрывок из драмы Крития «Сизиф». Во времена, к которым относится создание драмы, имя Сизифа, мифического царя и основателя города Коринфа, стало нарицательным, под ним подразумевали хитреца, коварного человека (в мифах он сумел перехитрить даже смерть). Согласуясь с обликом главного героя, автор стремился показать в драме, как религия была придумана хитрыми и сильными людьми для того, чтобы держать в повиновении других. Вот текст этого отрывка в прозаическом варианте авторов: «Было некогда время, когда жизнь людей не подчинялась никакому порядку и жили они подобно хищным зверям — господствовала грубая сила. Добрых никто не вознаграждал, а злых никто не наказывал. И тут, как представляется, люди и изобрели законы, чтобы эти законы выступали в качестве надзирателей, чтобы право равным для всех образом господствовало над всеми людьми и удерживало их от злодеяний. Теперь тот, кто совершал преступление, подвергался наказанию. Поскольку законы стали препятствием к тому, чтобы преступления совершались открыто, они стали совершаться тайно. Тут нашелся хитрый и умный человек, который придумал для людей страх перед богами, с тем чтобы преступники испытывали боязнь даже тогда, когда свои преступления они совершали тайно или просто произносили дурные слова, или даже думали дурно. Так он ввел веру в богов, [утверждая]: „Существует божество, вечно сущее, всемогущее, обладающее способностью все видеть и слышать, а также сверхчеловеческой проницательностью. Оно обладает божественной природой и тщательно за всем надзирает. Оно слышит все, о чем люди говорят, и видит все, что люди творят. И когда ты молча думаешь о чем-либо дурном, это не остается скрытым от богов, так как они обладают сверхчеловеческой способностью познания“²².

Такими речами этот хитрый человек ввел в обиход самое хитрое из всех учений, обманными словами скрыв истину. „Боги, — говорил он, — обитают в таком месте, которое более всего вселяет страх в людей, откуда, как он знает, нисходит на людей ужас, равно как и благодать, в их жалком существовании, а именно из горных высот, где блистают молнии и раздаются удары грома, где простирается покрытый звездами небосвод — великолепное произведение времени, лучшего мастера. Божество обитает там, где прокладывает себе путь сияющее дневное светило и падает на землю влажная сырость“.

Страхами подобного рода он пугал людей, обдуманно и ловко поместив богов в подобающее им место обитания, уничтожив беззаконие введением законов… Так некий человек впервые заставил людей поверить, будто в мире существуют боги»²².

Нет сомнения, что Критий в процитированном отрывке откликнулся на ту оживленную дискуссию, которая занимала софистов старшего поколения, игравших роль просветителей, Одним из острых и актуальных вопросов, волновавших современников Крития, был вопрос о законах и человеческих установлениях, в том числе и о нормах морали. Являются ли они божественными установлениями или созданы людьми? Важное место занимал и вопрос о происхождении религии — существует ли она от природы, извечно, или же есть выдумка досужих умов? Дискуссия была вызвана тем, что все меньше и меньше людей продолжали свято принимать на веру то, что рассказывалось в мифах и легендах, в свете достижений тогдашней науки и философии выглядевших чем-то очень наивным и устаревшим. Критий в трагедии «Сизиф» дал ясный ответ на эти вопросы так, как они ставились большинством софистов: и религия и законы суть человеческие установления, созданные с определенными целями.

С известным основанием можно утверждать, что атеизм как научно обоснованное мировоззрение начинает свое существование именно с софистов, самые радикальные из которых подвергли религию уничтожающей критике. В общем виде их воззрения изложил Платон в произведении «Законы», разумеется с открыто враждебных софистам позиций. «О богах… — писал он, — подобного рода люди утверждают прежде всего следующее: боги существуют не по природе, а в силу искусства и некоторых законов, причем в различных местах они различны сообразно с тем, какими каждый народ условился их считать при возникновении своего законодательства. Точно так же и прекрасно по природе одно, а по закону — другое; справедливого же вовсе нет по природе. Законодатели пребывают относительно него в разногласии и постоянно вносят здесь все новые и новые изменения. Эти изменчивые постановления законодателей, будто бы каждое в свой черед, являются господствующими для своего времени, причем возникают они благодаря искусству и определенным законам, а не по природе»²³.

Консервативная реакция

Но прежние взгляды на религию и мораль еще находили авторитетных защитников. Совершенно недвусмысленно высказал свое мнение на этот счет Софокл, великий драматург и старший современник Платона, в трагедии «Антигона». Пафос трагедии состоит в утверждении приоритета моральных законов (в античности они понимались как долг перед богами) над законами, установленными людьми. Антигона героически погибает, выполнив родственный долг и похоронив брата по установленному обряду, тогда как ее антагонист Креонт, попытавшийся поставить свой закон выше закона богов, кончает самоубийством, гибнут также его близкие. Слова корифея хора в этой трагедии: