Великое восстановление наук. Новый Органон - Бэкон Фрэнсис (читать книги без регистрации txt) 📗
Уклонения отличаются от уникальных примеров также тем, что в большей степени наставляют практику и действенную часть. Ибо производить новые виды было бы очень трудно; разнообразить же известные виды и отсюда производить много редкого и необычайного – менее трудно. Переход же от чудес природы к чудесам искусства легок. Ибо если природа была однажды застигнута в своем отклонении и причина этого стала ясна, то будет нетрудно повести природу посредством искусства туда, куда она случайно отклонилась. И не только туда, но и в других направлениях, ибо уклонения одного рода указывают и открывают дорогу к уклонениям и отклонениям повсюду. Здесь нет нужды в примерах, настолько они многочисленны. Следует создать собрание или частную естественную историю диковин и чудесных порождений природы – словом, всякой новизны, редкости и необычности в природе. Однако это надо делать со строжайшим выбором, чтобы соблюдалась достоверность. Наиболее сомнительным надо считать те из них, которые в какой-либо мере зависят от религии, как чудеса, описанные Ливием, и не меньше те, которые находятся у писателей естественной магии или также алхимии и у других людей этого же рода: все они искатели и любители сказок. Но следует заимствовать примеры из положительной и достоверной истории и надежных сообщений.
XXX
На девятое место среди преимущественных примеров мы поставим пограничные примеры, которые мы также называем причастиями. Это примеры, показывающие такие виды тел, которые как бы составлены из двух видов или являются первыми приближениями к тому и другому. Эти примеры можно было бы, не делая ошибки, причислить к уникальным или гетероклитическим примерам, ибо они редки и экстраординарны в универсуме вещей. Однако ввиду их ценности они должны быть истолкованы и расположены отдельно, ибо они превосходно указывают сложение и строение вещей, и уясняют причины количества и качества обычных видов во Вселенной, и ведут разум от того, что есть, к тому, что может быть.
Примеры этого: мох – среднее между гнилью и растением; некоторые кометы – среднее между звездами и огненными метеорами; летающие рыбы – среднее между птицами и рыбами; летучие мыши – среднее между птицами и четвероногими, а также обезьяна, безобразнейший зверь, столь похожий на нас [103] и двуобразные рождения у животных, помеси из различных видов и тому подобное.
XXXI
На десятое место среди преимущественных примеров мы поставим примеры могущества, или фасций (взяв название у знаков консульской власти), которые мы также называем способностью или руками человека. Это наиболее значительные и совершенные создания и как бы последняя ступень в каждом искусстве. Ибо если задача преимущественно состоит в том, чтобы природа подчинялась человеческим делам и благополучию, то подобает отмечать и перечислять те дела, которые уже были во власти человека (как бы области, занятые и подчиненные ранее), особенно дела наиболее совершенные, ввиду того что от них переход к новому и до сих пор не открытому будет легче и ближе. Ибо если кто-либо после внимательного их созерцания усердно и деятельно приступит к делу, то он, несомненно, или продвинет их еще несколько далее, или отклонит их к чему-либо определенному, или, наконец, распространит и приложит их к какому-либо важному опыту.
Но это не все. Подобно тому как редкие и необычные творения природы побуждают разум возвыситься до исследования и открытия форм, способных вместить эти творения, то же, и в гораздо большей степени, происходит и с выдающимися и удивительными творениями искусства, ибо способ образования и сотворения подобного рода чудес искусства по большей части очевиден, тогда как в чудесах природы он обычно более затемнен. Однако и здесь должно соблюдать величайшую предосторожность, чтобы эти чудеса не подавили разума, как бы привязывая его к земле.
Ибо есть опасность, что разум будет ошеломлен и связан такого рода творениями искусства, которые кажутся как бы некими вершинами человеческой деятельности, и, как бы завороженный ими, не сможет привыкнуть к другому, но будет думать, будто ничего нельзя достигнуть в этом роде, кроме как не тем же путем, каким достигнуты эти чудеса, только с большим прилежанием и более тщательным приготовлением.
В противовес этому следует считать установленным, что пути и способы осуществления деяний и творений, открытых и известных до сих пор, обыкновенно скудны и что всякое большое могущество зависит и закономерно происходит от источников форм, из которых ни одна пока не открыта. И поэтому (мы уже в другом месте об этом сказали [104]), если бы кто начал думать о тех осадных орудиях, которые были у древних, то хотя бы он это делал упорно и истратил на это весь свой век, он никогда бы все же не напал на изобретение огнестрельных орудий, действующих посредством пороха. Так же и тот, кто устремил бы свое наблюдение и размышление на производство шерсти и растительного шелка, никогда не открыл бы природы шелковичного червя или шелковой нити.
Поэтому все открытия, которые могут считаться более значительными, появились на свет (если внимательно вглядеться) никак не посредством мелочной разработки и расширения искусства, а всецело благодаря случаю. Но нельзя воспроизвести или предвосхитить случай (который имеет обыкновение случаться лишь с течением долгих веков) иначе как через открытие форм.
Нет надобности приводить частные образцы примеров этого рода ввиду их изобилия. Надо проследить и глубоко проникнуть во все механические, а также изящные искусства (поскольку они относятся к практике) и из них почерпнуть собрание или частную историю великих, мастерских и наиболее совершенных творений в каждом из искусств вместе со способами их осуществления или произведения. Но мы не ограничиваем прилежания, которое должно быть приложено к собранию этого рода, только тем, что почитается мастерским и недосягаемым в каком-либо искусстве и возбуждает изумление. Ибо изумление есть порождение редкостности: если что-либо редкостное и обычно по своей природе, оно все же вызывает изумление.
Напротив того, то, что по справедливости должно вызывать изумление различием самого его вида по сравнению с другими видами, лишь едва замечается, если оно привычно. А уникальное в искусстве надобно замечать не меньше, чем уникальное в природе, о чем мы ранее говорили [105]. И подобно тому как мы отнесли к уникальному в природе Солнце, Луну, магнит и тому подобное (вещи обычнейшие и все же, можно сказать, единственные по своей природе), так же должно поступать и в отношении уникальных примеров искусства.
Так, уникальный пример искусства есть бумага, вещь вполне обычная. Но если разобраться внимательно, то искусственные материалы или сотканы из прямых и поперечных нитей, как шелковая, шерстяная, полотняная ткань и т. п., или составлены из сгущенных соков, как кирпич, или гончарная глина, или стекло, или эмаль, или фарфор и тому подобные материалы, которые блестят, если хорошо соединены; если же не так хорошо, то затвердевают, но не блестят. Однако все то, что делают из сгущенных соков, хрупко, а отнюдь не стойко и гибко. Бумага же, наоборот, стойкое тело, которое можно разрезать и разрывать так, что оно почти соперничает с кожей животного или листом растения и тому подобными творениями природы. Ибо она не ломка, как стекло, не соткана, как ткань, и состоит из волокон, а не из различных нитей – совсем наподобие естественных материалов, так что среди искусственных материалов едва ли найдется что-либо схожее, и бумага – пример вполне уникальный. А среди искусственного надо, конечно, предпочитать или то, что в наибольшей степени восходит к подражанию природе, или, наоборот, то, что ею управляет и преобразует ее.
С другой стороны, среди произведений дара и рук человека не должно пренебрегать забавами и фокусами. Ибо многие из них, хотя и легковесны и несерьезны, все же могут быть поучительны.
