Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова) - Кастанеда Карлос (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Я вспомнил ряд картин или сцен, напоминающих сны. В них не было никакой последовательности, и каждая была похожа на пузырек, всплывающий перед глазами и улетающий прочь. Впрочем, это были не просто сцены, которые я наблюдал, ибо я и сам в них участвовал. Сначала, когда я пробовал восстановить их в памяти, я видел только бесформенные вспышки; сосредоточившись, я обнаружил, что каждая сцена – исключительно ясная, но воспринимается не зрением, отсюда и впечатление бесформенности. Картин было немного, и все довольно простые.
Едва дон Хуан упомянул, что «подбросил меня вверх», как я вспомнил его лицо, на которое глядел откуда-то издали. Лицо было огромным, плоским и ярко сверкало, а желтоватые волосы медленно шеве-. лились. Все в его лице двигалось и жило само по себе, излучая янтарный свет.
В следующей сцене дон Хуан подбрасывал меня вверх. Я помню, как «расправил крылья и полетел». Врезаясь в воздух, тяжело перемещаясь вверх и вперед, я чувствовал себя невероятно одиноким. Пожалуй, это напоминало скорее ходьбу, чем полет, и утомляло тело, не давая ощущения свободы и парения.
Я вспомнил, как застыл в полете, разглядывая острые темные хребты, окруженные мутным неприятным светом. Потом мне вспомнилось какое-то поле, усыпанное бесчисленными огнями. Огни двигались, мелькали, мерцали... Их свет слепил меня.
В следующий момент прямо передо мной возник толстый конус, от которого исходило розоватое свечение. Я ощутил в теле внезапную дрожь и тут же увидел множество розовых конусов, надвигающихся на меня. Я отпрянул в сторону.
Последнее, что я запомнил, были три серебристые птицы. От них струился металлический свет, как от нержавеющей стали, только очень яркий, подвижный, живой. Птицы так понравились мне, что я полетел с ними.
Дон Хуан выслушал мой рассказ молча.
23 марта 1965 года, вторник
На следующий день после рассказа о моем полете дон Хуан сказал:
– Превратиться в ворону нетрудно. У тебя это получилось, и отныне ты всегда будешь вороной.
– Дон Хуан, что случилось после того, как я стал вороной? Неужели я летал целых три дня?
– Нет. Ты вернулся с заходом солнца, как я и велел.
– Как я вернулся?
– Ты очень устал и быстро заснул. Вот и все.
– Я что, прилетел?
– Я уже сказал, что ты послушался меня и вернулся в дом. Не забивай себе голову пустяками. Это совсем не важно.
– А что же тогда важно?
– В твоем путешествии только одно было важно: серебристые птицы.
– Что же в них особенного? Птицы как птицы.
– Не просто птицы – вороны.
– Белые вороны?
– На самом деле вороны – серебристые. Они так сильно блестят, что другие птицы их избегают.
– Почему вороньи перья выглядели серебристыми?
– Потому что ты видел их глазами вороны. Птицу, которую люди видят черной, ворона видит белой. Белые голуби для нее – розовые или голубые, чайки – желтые... Постарайся теперь вспомнить, как ты встретился с ними.
Я напряг память, но увидел только смутный, распавшийся образ. Сказал, что помню лишь то, что летел вместе с ними. Дон Хуан спросил, где я встретился с ними, в воздухе или на земле, но я не смог ответить. Дон Хуан даже рассердился, требуя, чтобы я как следует подумал.
Он сказал:
– Все это гроша ломаного не стоит, если ты точно не вспомнишь!
Я старался изо всех сил, но вспомнить так и не смог.
3 апреля 1965 года, суббота
Сегодня у меня всплыла в памяти еще одна картина из моего «сна о серебристых птицах». Я вспомнил, что видел какую-то темную массу с мириадами крошечных дырочек, как от булавочных уколов. Почему-то я решил, что масса эта мягкая. Пока я ее разглядывал, птицы летели прямо на меня. Одна из них что-то крикнула, затем все три оказались рядом со мной на земле.
Я описал эту картину дону Хуану. Он спросил, с какой стороны прилетели птицы. Я ответил, что понятия не имею. Старик потерял терпение и упрекнул меня в тупости. Он сказал, что я отлично бы все вспомнил, если бы постарался, но я боюсь дать себе волю. Он добавил, что я пытаюсь говорить как человек или как ворона, а ведь в то время, которое я вспоминаю, я не был ни человеком, ни вороной. Дон Хуан спросил, что мне сказали птицы. Я напряг память, но в голову лезли всякие посторонние мысли, и я никак не мог сосредоточиться.
4 апреля 1965 года, воскресенье
Сегодня я долго гулял и вернулся, когда уже стемнело. Я размышлял о воронах, как вдруг мне в голову пришла странная мысль, даже не мысль, а скорее ощущение или впечатление. Птица, подавшая голос, сказала, что они летят с севера на юг и что, когда мы встретимся снова, они будут лететь тем же путем. Я сообщил дону Хуану то, что вспомнил или, возможно, придумал. Он сказал:
– Не ломай голову над тем, вспомнил ты это или придумал. Такие мысли годятся людям, но не воронам, особенно тем, которых ты видел, – вестникам твоей судьбы. Ты уже ворона, и этого не изменить. Отныне вороны будут сообщать своим полетом о каждом повороте в твоей жизни. В каком направлении вы полетели?
– Не помню.
– Подумай хорошенько – вспомнишь. Сядь на пол и покажи, где ты был, когда птицы подлетели. Закрой глаза и начерти на полу.
Я выполнил его указание и определил свое место.
– Не открывай глаза, – продолжал дон Хуан. – В какую сторону от этого места вы полетели?
Я сделал на полу другую отметку. Используя их, дон Хуан указал несколько направлений полета, которым вороны будут предсказывать мое будущее. Он связал эти направления с четырьмя сторонами света.
Я спросил, всегда ли, предсказывая судьбу человека, вороны следуют этим направлениям. Дон Хуан ответил, что эти направления – только мои. Все, что делали вороны в первую встречу, сказал он, невероятно для меня важно. Он настаивал на том, чтобы я вспомнил малейшие подробности, поскольку и «весть», и поведение вестников носят очень личный характер.
И еще об одном он настоятельно просил вспомнить: в какое время дня вестники меня покинули. Он посоветовал сравнить освещение в то время, когда я «взлетел», и когда серебристые птицы «полетели со мной». Я сказал, что, когда отправился в «тяжелый полет», было темно, а когда увидел птиц, все вокруг заливал красный цвет – алый, а может быть, оранжевый. Дон Хуан сказал:
– Значит, дело было под вечер, солнце еще не закатилось. Когда темнеет, ворону окружает белизна, а не чернота, как людей. Твои последние вестники тоже прилетят под вечер. Они окликнут тебя и, пролетая над тобой, станут серебристо-белыми. Ты увидишь, как они сверкают на фоне неба, и это будет означать, что твое время пришло. Ты умрешь и превратишься в ворону.
– А если я увижу их утром?
– Утром ты их не увидишь.
– Но ведь вороны летают целый день...
– Только не твои вестники, дурень!
– Дон Хуан, а когда прилетят твои вестники?
– Мои – утром. Их тоже будет трое. Мой благодетель говорил, что, если не хочешь умирать, можно криком превратить их в черных и тем самым отогнать смерть. Но теперь я знаю, что делать это нельзя. Мой благодетель был склонен к крику и ярости «чертовой травки». Дымок – совсем иное дело, он бесстрашен и справедлив. Когда за тобой прилетят серебристые вестники, кричать бессмысленно – лети вместе с ними, как летал раньше. Когда ты встретишь их, они повернут в другую сторону и исчезнут навсегда. Но теперь их будет уже четверо.
