Покойник как элемент производительных сил - Секацкий Александр Куприянович (книги онлайн полные .txt) 📗
Конкретные детали всеобщей экономии смерти нам ещё неизвестны; не подлежит лишь сомнению первостепенная значимость самого факта трансгрессии: — преодоление табу мертвецов, повлекло за собой перестройку материальной и духовной жизни общества: перепричинение круговорота вещей. Ведь, даже пребывая в роли чистого "изводите-ля" материальных ценностей, покойник выполнял важную задачу инициатора деятельности, ибо он воспроизводил нехватку средств существования, унося с собой, вычитая из круговорота все материализованные слои пребывания и изымая архаический аналог прибавочного продукта — фрагмент коллективной памяти.
Смена полярностей делает изводителя производителем, при этом само вычитание остаётся, остаётся как про-изведение, poesis в первичном смысле этого слова. Изменяется вектор поэзиса: вещи устремляются не "отсюда — туда", не в чёрную дыру, могил и жертвенных костров, а наоборот, они теперь втягиваются в коллектор, вычитаются оттуда — сюда, из свободного дрейфа отчуждения в имманентный центр присвоения. Покойник, остающийся теперь вместе с живыми и берущий их под свою опеку, выступает воистину в роли благодетеля, давая санкцию на собственность.
Культ мёртвых, учрежденный посредством преодоления страха перед покойниками, посредством трансгрессии самого великого табу, предстаёт как тройственная практика — 1) сохранение и консолидация памяти, 2) приумножение наследия (оставленных вещей) и 3) проявление почтения к останкам, имени и, так сказать, духу покойного. Нетрудно заметить в этом полную перемену знаков, переориентацию проблематики с точностью до наоборот. Если прежде "ближайший родственник" решал проблему избавления от всего связывающего с покойником, нёс тяжкую обязанность уничтожения следов присутствия, то теперь он вступал во владение наследством, оставался в отчем доме, становился собственником имущества (поначалу, вероятно, "распорядителем", действующим от лица подлинного собственника — мертвеца). Вообще, акт наследования оказывается актом, конституирующим собственность, первым историческим основанием собственности и в этом смысле первым производственным отношением, которое установляется между двумя исходными классами, между живыми и мертвецами. Сберегающая экономика (если потлач считать тоже своеобразной формой экономики) и начинается с этого производственного отношения по поводу смерти, с доверительной коммуникации покойников и их могильщиков. Ясно, что ни один из последующих классов, какую бы роль он не играл в том или ином способе производства, не может сравниться по своей значимости с первой производительной силой в истории человечества, с совокупным покойником как классом.
Итак, подведем итоги. Мы проследили в общих чертах экономию смерти. Её развитие имело характер двойного отрицания, дистанция которого образует траекторию человеческого. Первая пропасть, порождаемая посредством табу мертвецов, отделяет палеоантропа от homo sapiens; вторая, созданная трансгрессией этого табу, отделяет архаику от протоцивилизации, но далее можно сказать, что создав фундамент цивилизации, мертвецы исчерпали свою историческую роль. Хорошо внедренный принцип цивилизованности может опираться теперь на другие основания, а не на те, с помощью которых был внедрён — ибо причины возникновения вещи и причины её дальнейшего бытия далеко не одни и те же.
Заработавшие коллекторы-накопители в дальнейшем поменяли свою дислокацию, переместившись от мемориальной кладбищенской тишины на шумные рынки и в мастерские; функция приумножения и хранения освободились от захоронения, сохранив друг с другом лишь этимологическое родство и т.д. Деньги в качестве всеобщего эквивалента вытеснили прах мёртвых, хотя, быть может лучше будет сказать — изрядно потеснили. Прах остался противовесом денежному эквиваленту при распределении власти, сохранилось и множество реликтовых форм некогда тотального, с точки зрения программирования социальности, культа мёртвых — так, например, автор, для обретения статуса классика должен предварительно умереть.
Творчество вообще, по-прежнему оплачивается преимущественно в старом эквиваленте, который, в данном случае, обращается в денежные знаки по самому невыгодному грабительскому курсу.