Учения дона Хуана: Знание индейцев Яки - Кастанеда Карлос (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗

Смесь кипела, по крайней мере, час, когда я заметил, что ее становится все труднее и труднее помешивать. Я решил, что она готова и снял с огня. Я поставил ее в сетку и лег спать.

Я проснулся, когда дон Хуан уже встал. Солнце сияло с чистого неба. Был сухой жаркий день. Дон Хуан опять заметил, что «траве дьявола» я наверняка нравлюсь. Мы начали обрабатывать корень и к концу дня мы имели совсем немного желтоватой субстанции на дне чаши. Дон Хуан слил верхнюю воду. Я думал, что это конец процедуры, но он опять наполнил чашку кипящей водой.

Он принес первый горшок из-под крыши, где я его повесил. Смесь, казалось, совсем высохла. Он занес горшок в дом, осторожно поставил его на пол и сел. Затем он начал говорить.

— Мой благодетель говорил мне, что позволительно смешивать растение с нутряным жиром. И именно это ты будешь делать сейчас. Мой благодетель смешивал растение с нутряным жиром для меня сам, но, как я уже говорил, мне никогда особенно-то не нравился дурман, и я фактически не пытался стать с ним одним целым.

Мой благодетель говорил мне, что для лучшего результата, для тех, кто действительно хочет усовершенствоваться в силе, правильным будет смешивать растение с нутряным жиром дикого вепря. Жир с кишок лучше всего. Но это ты уж сам будешь выбирать. Может быть колесо повернется так, что ты решишь взять «траву дьявола» как олли и, в таком случае, я советую тебе, как советовал мне мой благодетель, охотиться за диким вепрем и достать жир с его кишок. В иные времена, когда «трава дьявола» была вершиной, колдуны, бывало, отправлялись в специальные охотничьи экспедиции, чтоб достать жир диких вепрей. Они искали самых крупных и самых сильных. У них было специальное колдовство на диких вепрей: они получали от них особую силу, что даже в те времена в это трудно было поверить. Но та сила утеряна. Я ничего не знаю о ней. И я не знаю никого из людей, кто бы знал ее. Может быть, сама трава научит тебя ей.

Дон Хуан отмерил пригоршню жира, бросил его в горшок, содержащий высохшую смесь, и соскоблил жир, оставшийся на ладони, о край горшка. Он велел мне растереть содержимое, пока оно не будет полностью равномерно перемешано.

Я взбивал смесь в течение почти трех часов. Дон Хуан время от времени смотрел на нее и решал, что она еще не готова. Наконец, он, казалось, удовлетворился.

Воздух, взбитый в пасту, придавал ей светло-серую окраску и консистенцию желе. Он повесил горшок под крышей, рядом с другим горшком. Он сказал, что собирается оставить его здесь до следующего дня, потому что приготовление этой второй порции требует двух дней. Он велел мне ничего не есть все время. Я могу пить воду, но не должен принимать никакой пищи.

На следующий день, в четверг, 1-го июля, дон Хуан велел мне четыре раза осаждать горячей водой корень. К последнему разу, когда я сливал верхнюю воду, стало уже довольно темно. Мы сели на веранде. Он поставил обе чаши перед собой. Экстракт корня составлял чайную ложку беловатого крахмала. Он положил его в чашку и добавил воды. Он покрутил чашку в руке, чтобы растворить субстанцию, а затем вручил ее мне. Я быстро выпил, а затем поставил чашку на пол и откинулся назад.

Сердце у меня начало колотиться, я чувствовал, что не могу дышать. Дон Хуан велел мне, как само собой разумеющееся, снять с себя всю одежду. Он взял костяную палочку и начертил две горизонтальные линии на поверхности пасты, разделив таким образом, содержимое чашки на три равные части. Затем, начиная от центра, верхней линии, он провел вертикальную линию вниз, разделив содержимое уже на пять частей. Он указал на нижнюю правую часть и сказал, что это для моей левой стопы, район над ней — для моей левой ноги. Верхняя самая крупная часть — для моих половых органов. Следующая часть внизу с левой стороны — для моей правой ноги, и часть над ней — для моей правой стопы. Он велел положить часть пасты, предназначенной для моей левой стопы на подошву и хорошенько растереть ее. Затем он указал мне положить следующие части пасты на всю внутреннюю сторону моей левой ноги, на половые органы, вниз по внутренней стороне моей правой ноги и, наконец, на подошву моей правой ноги.

Я последовал его указаниям. Паста была холодной и имела особенно сильный запах. Когда я кончил накладывать ее, я выпрямился. Запах смеси попал мне в ноздри. Он душил меня. Он был подобен какому-то газу. Я буквально задыхался от него. Я попытался дышать через рот и хотел заговорить с доном Хуаном, но не смог.

Дон Хуан продолжал смотреть на меня. Я сделал шаг к нему. Мои ноги были резиновые и длинные, чрезвычайно длинные. Я сделал еще шаг. Мои колени пружинили, как ходули. Они вздрагивали и вибрировали, и сжимались эластично. Я двинулся вперед. Движение моего тела было медленным и трясущимся, это походило на дрожь вперед и вверх, я взглянул вниз и увидел сидящего под собой дона Хуана. Далеко внизу от меня. Инерция пронесла меня вперед на один шаг, который был еще даже более эластичен и длинен, чем предыдущие. И тут я взлетел.

Я помню, что один раз я опустился, затем я оттолкнулся обеими ногами, прыгнул назад и заскользил на спине. Я видел черное небо над собой и облака, проносящиеся мимо меня. Я дернулся телом так, чтобы можно было смотреть вниз. Я видел темную массу гор. Моя скорость была необычайна. Мои руки были прижаты к обоим бокам. Моя голова была направляющим приспособлением. Если я держал ее откинутой назад, то совершал вертикальные круги. Я изменял направление, поворачивая голову в сторону.

Я наслаждался такой свободой и скоростью, каких я никогда не знал раньше. Волшебная темнота давала мне чувство печали, возможно томления. Было так, как будто я нашел место, к которому принадлежу, — темнота ночи. Я пытался смотреть вокруг, но все, что я ощутил, так это, что ночь была чудесна и в то же время содержала в себе так много силы.

Внезапно я понял, что время опускаться, казалось, я получил приказ, которому должен повиноваться. И я начал опускаться, как перышко, маятникообразным движением. Такой тип движения заставил меня нехорошо себя чувствовать. Движение было медленное и дергающееся, как если бы меня передергивали за веревочку. Мне стало плохо. Голова моя раскалывалась от боли. Какая-то чернота поглотила меня. Я очень хорошо помню себя погруженным в эту черноту.