Символы священной науки - Генон Рене (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗

Символика и космические формы

29. Пещера и лабиринт [334]

В недавно опубликованной книге [335] Джексон Найт проводит интересные изыскания, отправной точкой которых является отрывок из шестой книги Энеиды, где описываются врата пещеры Сивиллы Кумской; почему на этих вратах изображены Критский лабиринт и его история? Автор вполне справедливо отказывается видеть здесь, как это делают те, кто не идет дальше современных «литературных» концепций, простую и незначительную деталь; напротив, он считает, что этот отрывок должен иметь реальную символическую ценность, основанную на тесной связи между лабиринтом и пещерой, сопряженными с одной и той же идеей подземного странствования. Эта идея, согласно интерпретации, которую он дает соответствующим фактам, принадлежащим к разным эпохам и регионам, первоначально была связана с погребальными обрядами, а затем, в силу определенной аналогии, будто бы была перенесена в ритуалы инициатические. Мы вскоре вернемся именно к этому моменту, но вначале должны высказать несколько критических соображений относительно того, как автор понимает инициацию. В самом деле, похоже, что он рассматривает ее единственно как продукт "человеческой мысли", впрочем, наделенный жизненной силой, которая обеспечивает ему сохранность во времени, даже если иногда он существует лишь в латентном состоянии. И после всего уже сказанного нами по этому поводу, у нас нет никакой необходимости доказывать, чего здесь недостает — уже в силу того, что при таком подходе не учитываются элементы «надчеловеческие», которые по сути здесь самые существенные. Подчеркнем лишь следующее: идея бытования в латентном состоянии влечет за собой гипотезу сохранения в "коллективном бессознательном", позаимствованную из некоторых недавно появившихся психологических теорий. Что бы ни думать о последних, но во всяком случае, в подобном их применении проявляется полное неведение о необходимости инициатической «цепи», то есть действительной и непрерывной духовной передачи. Верно, что есть и другой вопрос, который не следует смешивать с предыдущим: временами случалось, что вещи сугубо инициатического порядка получали выражение через отдельных лиц, нисколько не сознававших подлинного их значения; по этому поводу мы уже высказывались в связи с легендой о Граале. Но с одной стороны, это ни в коей мере не касается того, что связано в действительности с самой инициацией, а с другой стороны, таким образом невозможно исследовать творчество Вергилия, у которого, как и у Данте, налицо проявления слишком точных и осознанных знаний, чтобы возможно было допустить его непричастность к действительным инициатическим связям. То, о чем идет речь, не имеет ничего общего с "поэтическим вдохновением", как понимают его сегодня, а в этом отношении М.Дж. Найт определенно слишком склонен разделять «литературные» взгляды, которым, впрочем, в других местах его исследование противостоит. Но, учитывая все это, мы не должны умалять заслуги университетского ученого, рискнувшего затронуть подобную тему или даже просто заговорить об инициации.

Теперь вернемся к вопросу о соотношениях погребальной пещеры и пещеры инициатической. Связь между той и другой весьма реальна, однако отождествление их символики в лучшем случае являет нам половину истины. Заметим, кстати, что даже в том, что касается погребения, сама идея выведения символики из ритуала, а не взгляд на ритуал как символику в действии, каковым он действительно является, уже ставит автора перед большим затруднением, когда он констатирует, что за подземным путешествием почти всегда следует путешествие по воздуху, которое во многих традициях изображается как плавание. Это было бы невозможно, если бы речь шла лишь об образном описании погребения, но становится абсолютно объяснимо, когда мы знаем, что в действительности речь идет о различных фазах, проходимых человеком в ходе странствия, и в самом деле «замогильного» и ни в коем случае не затрагивающего тело, оставленное вместе с земной жизнью. С другой стороны, в силу аналогии, которая существует между смертью, понимаемой в обычном смысле этого слова, и смертью инициатической, о которой мы уже говорили по другому случаю, одно и то же символическое описание может равным образом относиться к происходящему с человеком и в том, и в другом случае. Именно таков смысл рассмотренного уподобления пещеры и подземного путешествия в той мере, в какой оно оправдано. Но в точке, дальше которой оно не должно простираться, мы все еще имеем дело с введением в инициацию, а не с самой инициацией.

В самом деле, строго говоря, невозможно видеть ничего, кроме предуготовления к инициации, в смерти для профанического мира, за которой следует "сошествие в Ад", являющееся, разумеется, тем же самым, что и странствование в подземном мире, доступ куда открывает пещера. Что же до самой инициации, далеко не рассматриваемой как смерть, то она, напротив, является "вторым рождением", подобным переходу от мрака к свету. Но местом этого рождения также является пещера, по крайней мере, в тех случаях, когда именно в ней реально или символически совершается инициация, ибо, само собой разумеется, не следует слишком обобщать обстановку посвящения: здесь, как и в случае лабиринта, о котором мы будем говорить далее, речь не идет о чем-то обязательном для всех инициатических форм без исключения. Впрочем, то же обнаруживается, и даже экзотерически, в христианской символике Рождества столь же отчетливо, как и в других традициях; ясно, что пещера как место рождения не может иметь абсолютно то же значение, что пещера как место смерти или погребения. Однако можно напомнить, связывая между собой эти различные и, по видимости, даже противоположные аспекты, что смерть и рождение, в конечном счете, есть лишь два лика одной и той же перемены состояния, и что переход от одного состояния к другому всегда рассматривался как осуществляющийся в темноте. [336] В этом смысле пещеру скорее и более точно следовало бы считать именно местом такого перехода; но и это, будучи в узком смысле верно, все же относится лишь к одной из сторон ее сложной символики. Если автору не удалось разглядеть ее другую сторону, то это, — вероятно, произошло из-за его приверженности теориям некоторых "историков религий". Вслед за ними, он и в самом деле предполагает, что пещера всегда должна быть связана с «хтоническими» культами по той простой причине, что она расположена внутри земли; но это весьма далеко от истины. [337] Он не может не заметить, что инициатическая пещера выступает прежде всего как образ мира; [338] но его гипотеза мешает ему сделать прямо-таки напрашивающийся отсюда вывод, а именно: коль скоро это так, подобная пещера должна представлять некоторую целокупность и служить олицетворением как неба, так и земли. Если же небо особо упоминается в каком-нибудь тексте или изображается на каком-либо памятнике в виде свода пещеры, объяснения, предлагаемые на сей счет, остаются столь смутными и неудовлетворительными, что следовать им невозможно. Истина же в том, что, далеко не будучи средоточием мрака, инициатическая пещера бывает освещена изнутри, и темнота царит вне ее, так что профанический мир, естественно, отождествляется с "внешним мраком" а "второе рождение" есть в то же время озарение. [339] Если же нас спросят, почему пещера с инициатической точки зрения рассматривается именно таким образом, мы ответим, что разрешение этого вопроса нужно искать, с одной стороны, в том факте, что символ пещеры как бы дополняет символ горы, а с другой стороны, в той тесной связи, что соединяет символику пещеры с символикой сердца. Мы намереваемся рассматривать по отдельности оба эти существенных момента, но нетрудно понять, что суть проблемы находится в прямой связи с самим изображением духовных центров.