Диалектический материализм - Митин Марк Борисович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Наивный реалист подходит не исторически к познанию, не понимает того, как совершается познавательный акт, каковы соотношения между предметом, представлением и понятием. Ленин, развивая марксистскую теорию познания, вскрыл диалектичность перехода не только от материи к сознанию, но и от ощущения к мысли. Ощущение, восприятие, представление дают непосредственное отражение ощущаемого предмета. Понятие, идея, мысль не есть непосредственное: они связаны с предметом через посредство ощущения. Совершая переход от наглядного представления к понятию, сознание как будто отступает, отходит от предмета. Ощущение, представление как будто ближе к реальности, чем мышление. Но мышление схватывает предмет в целом, в его движении и связи. Оно глубже проникает в предмет, отражает его сущность. Таким образом, не будучи непосредственным, оно тем не менее совершеннее, глубже отражает предмет. Мышление уводит нас дальше от предмета, но лишь затем, чтобы подвести нас ближе к нему. Таково диалектическое единство ощущения и мышления в процессе познания.
Следующий момент, чрезвычайно важный для понимания теории отражения и её развития, которое дал Ленин, — это понимание самого отражения. Отражение — это образ, копия, снимок, дающий правильное отображение действительности. Однако это правильное отображение действительности получается в процессе развития, в процессе общественной практики. При этом Ленин, подчёркивая это обстоятельство, направлял этот пункт и заострял его против агностицизма, в какой бы форме он ни проявлялся. Ленин говорит: если бы у нас было больше органов чувств, могли ли бы мы познать больше? И указывает, что нет. Отвечая таким образом, Ленин считал, что в нашем распоряжении имеется достаточно средств для правильного понимания объективного мира, что всякие агностические теории, рождающие сомнение, скепсис, по отношению к нашему познанию, должны быть категорически отвергнуты и разоблачены. Однако познание не даёт нам какой-либо законченной, абсолютной картины, прогресс познания идёт через относительные истины к абсолютным.
Наконец нужно обратить внимание ещё на один важный пункт, характеризующий ленинскую теорию отражения, это на вопрос о том, как Ленин понимает само ощущение. Как раз вокруг этого пункта развёртывалась большая борьба против Ленина ещё тогда, когда вышла его работа «Материализм и эмпириокритицизм», со стороны Аксельрод-Ортодокс. И механисты и меньшевиствующие идеалисты тоже извращали существо марксистско-ленинского подхода к вопросу об ощущении.
Ощущение, по Ленину, — это прежде всего результат воздействия материи на наши органы чувств. Ощущение — это превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания, субъективный образ объективного мира. В этой связи встаёт чрезвычайно важный вопрос, как же относится ощущение как образ, ощущение как снимок, как отображение к тому, что отображается? В каком смысле здесь можно говорить о сходстве отображения с отображаемым, копии с оригиналом? Для того чтобы разобраться в этом пункте, проанализируем чрезвычайно интересные высказывания Ленина по вопросу о соотношении цвета и света.
Цвет есть результат воздействия физического объекта, т. е. световой волны, на нашу сетчатку. Цвет однако не есть иероглиф, символ по отношению к свету — к объективному процессу, воздействующему на нашу сетчатку. Цвет не есть и нечто исключительно субъективное, как это пытались представить некоторые из механистов, в частности Сарабьянов, Аксельрод и др. В субъективной форме, в форме ощущения здесь отражается объективное качество световой волны. Цвет похож на вызывающее его световое воздействие, как на объективный процесс, но относительно.
Ленин по этому вопросу писал в «Материализме и эмпириокритицизме», критикуя механистов и богдановцев: «А раз вы допускаете такие независимые от моих нервов, от моих ощущений — физические объекты, порождающие ощущение лишь путём воздействия на мою сетчатку, то вы позорно покидаете свой „односторонний“ идеализм и переходите на точку зрения „одностороннего“ материализма. Если цвет является ощущением лишь в зависимости от сетчатки (как вас заставляет признать естествознание), то значит лучи света, падая на сетчатку, производят ощущение цвета. Значит вне нас, независимо от нас и от нашего сознания существует движение материи, скажем, волны эфира определённой длины и определённой быстроты, которые, действуя на сетчатку, производят в человеке ощущение того или иного цвета. Так именно естествознание и смотрит. Различные ощущения того или иного цвета оно объясняет различной длиной световых волн, существующих вне человеческой сетчатки, вне человека и независимо от него. Это и есть материализм: материя, действуя на наши органы чувств, производит ощущение. Ощущение зависит от мозга, нервов, сетчатки и т. д., т. е. от определённым образом организованной материи. Существование материи не зависит от ощущения. Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организованной материи»[153].
В другом месте Ленин говорит: «Цвет есть результат воздействия физического объекта на сетчатку = ощущение есть результат воздействия материи на наши органы чувств»[154].
Таким образом мы видим, что Ленин не отождествляет ощущение цвета и вызывающий это ощущение луч света. Но не отождествляя цвет и свет (а это можно сказать и по отношению к другим нашим органам чувств и другим видам наших ощущений), Ленин вместе с тем даёт подлинно материалистическую, исключающую всякие элементы агностицизма, трактовку этого вопроса.
Малейшее уклонение от теории отражения неизбежно приводит к идеализму и агностицизму. В той мере, в какой философ отходит от теории отражения, он становится кантианцем, махистом, гегельянцем и перестаёт быть диалектическим материалистом. Плеханов, а вслед за ним как механисты, так и меньшевиствующие идеалисты, также совершили ряд существеннейших отступлений от теории отражения в сторону антимарксистской теории иероглифов.
В этом важнейшем вопросе материалистической диалектики Плеханов допустил «отступление от формулировки материализма, данной Энгельсом», ставши на иероглифическую точку зрения в вопросах теории познания. Иероглифическая точка зрения сформулирована была Плехановым в 1892 г. в примечаниях к «Л. Фейербаху» Энгельса. Соглашаясь с мыслью русского физиолога И. Сеченова, что «каковы бы ни были внешние предметы сами по себе, независимо от нашего сознания — пусть наши впечатления от них будут лишь условными знаками, во всяком случае, чувствуемому нами сходству и различию знаков соответствует сходство и различие действительное»[155]. Плеханов писал: «Наши ощущения — это своего рода иероглифы, доводящие до нашего сведения то, что происходит в действительности. Иероглифы не похожи на те события, которые ими передаются»[156]. Позже, а именно в начале 1899 г., Плеханов, развивая свой взгляд, доказывал, что «было бы очень странно, если бы ощущение и выросшее на его почве представление походило на ту вещь, которая его вызвала и которая сама не есть, конечно, ни ощущение, ни представление»[157]. «Формы и отношения вещей в себе, — писал Плеханов, — не могут быть таковы, какими они нам кажутся, т. е. какими они являются нам, будучи „переведены“ в нашей голове. Наши представления о формах и отношениях вещей не более как иероглифы, но эти иероглифы точно обозначают эти формы и отношения, и этого достаточно, чтобы мы могли изучить действия на нас вещей в себе и в свою очередь воздействовать на них»[158]. В 1905 г. Плеханов, по существу продолжая разделять взгляды Сеченова, на вопрос об отношении сознания к действительности, высказался против его терминологии, мотивируя это тем, что «если вещь в себе имеет цвет только тогда, когда на неё смотрят, запах — только тогда, когда её нюхают, и т. д., то, называя условными знаками наше представление о ней, мы даём повод думать, что, по нашему мнению, её цвету, запаху и т. д., существующим в наших ощущениях, соответствует какой-то цвет в себе, какой-то запах в себе и т. д., — словом, какие-то ощущения в себе, не могущие стать предметом наших ощущений». Отказавшись от термина «иероглиф», Плеханов по существу продолжал и после считать, что наши ощущения и представления не похожи на те предметы, которыми они вызваны. Меньшевиствующие идеалисты взяли под свою защиту ошибки Плеханова, что свидетельствует о близости связи их взглядов со взглядами Плеханова в теории познания. И современные механисты также взяли под свою защиту теорию иероглифов Плеханова, противопоставляя её марксистско-ленинской трактовке вопросов теории познания. Л. И. Аксельрод ещё в 1909 г. в своей рецензии на книгу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» категорически отрицала теорию отражения. «Отвергая теорию символов и считая ощущение образами или „неточными“ копиями вещей, — клеветала она на Ленина в этой своей рецензии, — критик Плеханова становится на „дуалистическую“ почву, проповедуя платонизм наизнанку, а отнюдь не материалистическую философию, исходящую из единого начала. Если бы ощущения были образами или копиями вещей, то на какого дьявола, спрашивается, понадобились бы нам вещи, которые в таком случае действительно оказались бы вещами в себе в абсолютном смысле этого слова. Признать ощущения образами или копиями предметов — значит снова создавать непроходимую дуалистическую пропасть между объектом и субъектом»[159]. Аксельрод не может понять, что дуалистическая пропасть создаётся не теорией отражения, а как раз теорией иероглифов, ибо эта теория признаёт существование вещей в себе и непохожих на них символов, знаков в представлении человека. Ярко высказался в защиту теории символов против теории отражения Сарабьянов. «Процесс познавания, — пишет он, — не есть процесс снимания копии с предмета, а представляет собою процесс нахождения соответствия между объективными явлениями и субъективными»[160]. Сарабьянов не один раз прямо заявлял: «Я же в своих книжках чётко развиваю плехановскую точку зрения… Я решительно встал и стою на точке зрения Плеханова».
