Третья волна - Тоффлер Элвин (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Америка была сердцем мира. Район Великих озер был промышленным сердцем Америки. И заводы были пульсирующей сердцевиной этого сердца сердец: заводы по производству стали, алюминия, инструментальные и штамповочные цеха, заводы по переработке нефти и производству автомобилей, миля за милей, закопченные здания, вибрирующие от огромных машин для чеканки, штамповки, сверления, сгибания, сварки, ковки и литья металла. Заводы были символами целой индустриальной эпохи, и для молодого человека, выросшего в полукомфортабельном доме представителей нижних слоев среднего класса, после четырех лет изучения Платона и Т. С. Элиота [211], истории искусств и абстрактной социальной теории, мир, который они представляли, был таким же экзотичным, как Ташкент или Огненная Земля.
Я провел на этих заводах пять лет, но не клерком или помощником по персоналу, а работая на ручной сборке конвейера, слесарем — монтером, сварщиком, управляя грузоподъемником, работая оператором штамповочного пресса, — штампуя вентиляторы, закрепляя станки в литейной, изготовляя гигантские приборы по определению содержания пыли для африканских рудников, шлифуя металл на легких грузовиках, когда они с грохотом и скрежетом проносились мимо меня по сборочному конвейеру. Я узнал из первых рук, как заводские рабочие борются за то, чтобы заработать на жизнь в индустриальную эпоху.
Я глотал пыль, испарения и дым литейного цеха. Я был оглушен шипеньем пара, звоном цепей, шумом прокатного стана. Я ощущал жар раскаленного добела потока стали при разливке. Искры сварки оставили на моих ногах метки. За смену я перебрасывал под пресс тысячи предметов, повторяя одни и те же движения до тех пор, пока мой мозг и мои мускулы не начинали отчаянно протестовать. Я наблюдал менеджеров, задерживающих рабочих на их местах; за «белыми воротничками» вышестоящее начальство тоже постоянно следило и без конца подгоняло. Я помогал извлечь 65–летнюю женщину из окровавленного станка, который только что оторвал ей четыре пальца на руке, и я до сих пор слышу ее крик: «Иисус — Мария, я больше не смогу работать
Завод. Многая лета заводу! Сегодня, даже когда строятся новые заводы, цивилизация, превратившая завод в храм, умирает. И где — то прямо сейчас другие молодые мужчины и женщины едут через ночь в сердце неожиданно возникающей цивилизации Третьей волны. С этого момента нашей задачей будет, так сказать, присоединиться к их поискам завтрашнего дня.
Если мы последуем за ними к месту их назначения, куда мы прибудем? На пусковую станцию, которая забрасывает пылающий корабль и фрагменты человеческого сознания в открытый космос? В океанографическую лабораторию? В семейную коммуну? В группу, работающую над созданием искусственного интеллекта? В фанатичную религиозную секту? Живут ли они в добровольно избранной простоте? Продвигаются ли по служебной лестнице? Переправляют ли оружие для террористов? Где куется будущее?
Если мы сами спланируем подобную экспедицию в будущее, как подготовить наши карты? Легко говорить, что будущее начинается в настоящем. Но в каком настоящем? Наше настоящее взорвано противоречиями.
Наши дети более чем осведомлены о наркотиках, сексе или космических войнах, некоторые знают о компьютерах гораздо больше родителей. Тем не менее тесты на образование оставляют тяжкое впечатление [212]. Количество разводов продолжает расти, то же самое происходит с повторными браками [213]. Противники феминизма поднимаются тогда, когда женщины завоевывают права, одобренные даже антифеминистами [214]. Геи требуют прав и выходят из клозетов только для того, чтобы встретится с ожидающей их Анитой Брайант [215].
Непокорная инфляция охватила все нации Второй волны, однако безработица продолжает расти, противореча всем классическим теориям. В то же самое время, не считаясь с логикой спроса и предложения, миллионы требуют не просто работы, но работы творческой, психологически наполненной или социально ответственной. Растут экономические противоречия.
В политике партии лишаются преданности своих членов в тот самый момент, когда ключевые проблемы — например технологии — становятся более политизированными, чем когда — либо. На обширных просторах земли националистические течения набирают силу именно тогда, когда ставится под сомнение концепция национального государства во имя глобального или планетарного сознания.
За подобными противоречиями как увидеть, что скрывается за тенденциями и контртенденциями? Никто, увы, не имеет волшебного ответа на этот вопрос. Несмотря на все компьютерные распечатки, математические модели и матрицы, используемые футурологами, наши попытки всмотреться в завтра — или хотя бы осознать сегодня — остаются, как и должно быть, больше искусством, чем наукой.
Систематические исследования могут научить нас многому. Но в конце концов мы должны учитывать, а не игнорировать парадоксы и противоречия, догадки, фантазии и отважиться на синтез (хотя бы предварительный).
Поэтому, зондируя будущее на последующих страницах, мы должны сделать большее, чем просто определить основные тенденции. Как бы ни было трудно, мы должны противостоять искушению ограничиться прямой линией. Большинство людей, включая многих футурологов, рассматривают завтра как простое продолжение сегодня, забывая, что тенденции, неважно, насколько они кажутся сильными, не просто продолжаются в линейном направлении. Они доходят, слегка касаясь их, до тех проблем в новом явлении, о которые они спотыкаются. Они меняют направление. Они останавливаются и начинают снова. Нет никакой гарантии, что происходящее сегодня или происходившее на протяжении 300 лет будет продолжаться. На последующих страницах мы рассмотрим именно те противоречия, конфликты, повороты и переломные моменты, которые и составляют постоянную неожиданность будущего.
Еще важнее исследовать скрытые связи между событиями, которые, на первый взгляд, кажутся не связанными между собой. Бесполезно предсказывать будущее полупроводников, или энергии, или семьи (даже собственной), если прогноз основывается на предпосылке, что все остается без изменений. Ибо ничто не останется без изменений. Будущее текуче, а не заморожено. Оно зависит от наших колебаний и ежедневных изменений решений, и каждое событие влияет на все другие.
Вторая волна цивилизации расширила наши способности расчленять проблему на ее составляющие: она реже награждает нас за способность собрать части снова в единое целое. Большинство людей более искусны в анализе, чем в синтезе. Это одна из причин того, почему наше представление о будущем (и о нас в этом будущем) так фрагментарно, бессистемно — и неверно. Постараемся мыслить широко, а не узкоспециально.
Я уверен, что сегодня мы стоим на пороге новой эры синтеза. Во всех отраслях знаний — от точных наук до социологии, психологии и экономики, особенно экономики — мы, вероятно, увидим возврат к крупномасштабному мышлению, к обобщающей теории, к составлению частей снова в единое целое. Ибо становится ясно, что наше стремление рассматривать выдернутые из контекста количественные детали при все более и более точном исследовании все более и более мелких проблем приводит к тому, что мы узнаем все больше и больше о все меньшем и меньшем.
Из этого следует, что наш подход будет состоять в рассмотрении потоков перемен, потрясающих нашу жизнь, не просто потому, что каждый из этих потоков важен сам по себе, а потому, что эти потоки перемен сливаются и образуют еще большие, более глубокие, более быстрые реки перемен, которые в свою очередь сливаются в нечто еще большее: в Третью волну.
Как тот молодой человек, который в середине нашего века поставил перед собой задачу найти сердцевину настоящего, мы начинаем теперь наши поиски будущего. Эти поиски могут стать самым важным в нашей жизни.
