Неорационализм - Воин Александр Миронович (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Что же да, важно для модели? Важно то, что качество жизни человека, при прочих равных, безусловно, выше, у того, кто имеет или осознает свои душевные и духовные потребности и удовлетворяет их, по сравнению с тем, кто осознает, но испытывает неудовлетворение этих потребностей, или по сравнению с тем, кто не имеет или не осознает их. Доказательством этого служит как сила положительных эмоций человека, имеющего душевные привязанности и живущего духовной жизнью, так и сила отрицательных эмоций, а проще глубина страдания и горя человека, у которого по каким-то причинам разорвана упомянутая привязанность или разрушен идеал, бывший объектом духа его. Кстати, хоть я и сказал, что не намерен доказывать наличие душевных и духовных потребностей в природе человека, но не могу все же по ходу не отметить, что могучий потенциал соответствующих переживаний является, безусловно, аргументом в пользу наличия их. Коль скоро потребности душевные и духовные, независимо от того, той же они природы, что и физиологические, или нет, удовлетворяясь, повышают качество жизни, то и входят они в функцию качества жизни так же, как и прочие потребности и как это уже было описано в главах 3 и 4, т. е. в виде слагаемых с поправочными коэффициентами. Это и дает ключ к включению души и духа в рационалистические модели.
Подобно тому, как это было сделано раньше, я не буду и не могу, естественно, строить точно функцию качества жизни, а воспользуюсь для дальнейшего лишь существованием ее и знанием ее структуры, включающей, как было сказано, душевные и духовные потребности человека. Для того же, чтобы по возможности представить, как эти последние влияют на упомянутую функцию в сравнении с прочими, а также во взаимосвязи с ними, рассмотрим свойства души и духа, имеющие отношение к модели.
Прежде всего, замечу, что, как уже было сказано в главе 4, душевные и духовные потребности гибче, чем физиологические (особенно такие, как в пище). Гибче - это значит, что их удовлетворение может откладываться на более долгий срок, особенно, если они не разбужены изначально. В последнем случае их неудовлетворение может не замечаться и всю жизнь. Однако эта большая гибкость не означает меньшего потенциала. Скорее, верно обратное. Как уже сказано, движимые душевными порывами и во имя служения духовным идеалам люди способны жертвовать своей жизнью. (Что касается чужих жизней, то жертвование успешно происходит и по причинам душевно-духовным и под влиянием физиологических и прочих потребностей). Это в индивидуальном плане. Что касается потенциала влияния на общественные процессы, то здесь дух и живот, а заодно и либидо и жажда свободы успешно соревнуются, хотя, как по мне, дух оказал более сильное влияние на человеческую историю, чем живот и прочее. Конечно, не мало значительных и кровавых событий истории происходили под влиянием голода или угнетенной свободы - мятежи, войны, революции, массовые миграции и т. д. Но из них разве одни только голодные бунты и миграции могут быть отнесены целиком за счет недуховных потребностей. Уже освободительные войны - явление более духовного, чем иного плана, ибо главная цель их - свобода своего народа намного превалирует над вспомогательной целью - индивидуальной свободой, которая для многих была, возможно, изначальным импульсом борьбы, зато для многих других она не только не возростала, но даже убывала в процессе борьбы (военная дисциплина). В различных революциях духовный и недуховный элемент переплетены сильно и
разнообразно. Конечно, почти во всех них работал потенциал голодного желудка и жажда свободы личной, но поверх этого непременно накладывался и господствовал дух, в виде заботы о свободе и желудке не только своих, но и всего народа, а также в виде таких идеалов, как равенство, справедливость, достоинство и проч.
Наконец, история знает и мощнейшие и продолжительнейшие чисто духовные движения, прежде всего религиозные, включая религиозные войны, но еще более того внутренние не военные, но глубокие и существенные изменения человеческого общества под влиянием религий, а также великих нерелигиозных учений, как то идеология буржуазных революций, марксизм, экзистенциализм.
Говоря о потенциале душевно-духовных потребностей, нужно отметить еще одну их особенность. Потенциал большинства прочих потребностей по мере его удовлетворения убывает, или, если растет, то ограничено. Поэтому возможности повышения качества жизни человека и общества за счет удовлетворения большинства потребностей, кроме душевно-духовных, представляются также ограниченными. Т. е. на этапе острой неудовлетворенности этих потребностей их потенциал может быть огромен: в минус, к аду жизни мы можем сползать сколько угодно. Но когда мы находимся в области приличного среднего уровня, скажем, в современных промышленно-развитых странах, то возможности существенного дальнейшего повышения качества жизни за счет еще большего удовлетворения этих потребностей становятся все более ограниченными, хотя инерция жизни потребительского общества и мешает это понять (значительную роль здесь играет и искусственное разжигание потребительских страстей). Замена холодильника еще лучшим холодильником, а машины еще более шикарной машиной имеет отношение лишь к весьма иллюзорному счастью и удовлетворяет по преимуществу относительно слабую и лишь искусно раздуваемую потребность быть не хуже других или лучше других, причем лучше или не хуже - только в смысле материального уровня. В отличие от прочих потребностей удовлетворение душевно-духовных не только не приводит к снижению их потенциала, но даже наоборот. И хотя дух зачастую разгорается, наталкиваясь на препятствия, но неизвестно, нужно ли считать эти препятствия неудовлетворением духа или его пищей, т. е. удовлетворением. Интересен в этом отношении пример Сэнт Экзюпери в "Ночном полете", где он описывает отношение арабов к Лоуренсу. Лоуренс был их заклятый и горячо ненавидимый враг и борьба с ним давала пищу духу и наполняла их жизнь содержанием и острым интересом. Когда же он уезжал, эта жизнь погружалась в сонную спячку. Главное же, что во многих случаях удовлетворение потребностей души и духа и без упомянутых препятствий и остроты способствует разгоранию, усилению и углублению их потенциала. Так происходит и в случае любви к детям и в случае любви к женщине (не всегда), и в случае любви к Родине и любви к искусству и т. д. Причем существенно, что разгорание это может происходить, очевидно, в неограниченных масштабах. Поэтому хоть душа и дух играли существенную роль и на всех предыдущих этапах истории, но, начиная с какого-то момента, душевно-духовная сфера должна будет стать основным и чуть ли не единственным поприщем поисков дальнейшего улучшения качества жизни человека и общества.
Тут следует заметить, что вообще-то не только духовные потребности могут расти вследствие их удовлетворения, разжигания, пробуждения, воспитания и т. п. Даже такую фундаментальную потребность, как в пище, можно развивать доводя до обжорства. Тем более это относится к потребностям не чисто физиологическим, но и не душевно духовным, а, например, таким, как потребность в развлечениях, приключениях, азарте, риске, успехе и т. д. Более того, следует заметить, что существуют потребности изначально решительно не присущие человеческой натуре, а являющиеся результатом исключительно воспитания, привития и разжигания, и посему вообще встречающиеся лишь у тех, у кого они привились. Это такие потребности как в курении, алкоголе, наркотиках и т. п. Однако потенциал всех этих потребностей (за исключением потребности в свободе) не может быть развит до такой степени, как потенциал духовных потребностей. Человек, будучи голодным, может убить другого из-за пищи, но не пожертвовать собой. Можно рисковать собой во имя риска, как такового, в азарте борьбы за успех, в погоне за красивой женщиной, из-за наркотиков, даже из-за бутылки водки и сигареты. Но! Но не сознательно жертвовать собой, как во имя души и духа (и свободы).
