Кухонная философия. Трактат о правильном жизнепроведении - Кригер Борис (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Звездное небо над головой. То, что не переставало быть символом вечности, неизменности, точности. Ну, что касается морального закона, увы, его относительность доказывать необязательно, а вот по поводу звездного неба можно сказать, что оно вовсе не существует на самом деле. То, что мы видим над собой в темную ясную ночь, является таким же, если не еще более чудовищным обманом наших органов чувств, как восход Солнца. Дело в том, что все звезды находятся от нас на совершенно разных расстояниях, и две звезды, видящиеся нам одновременно, могут находиться одна в двадцати тысячах световых лет от нас, а другая в миллионе световых лет от нас. Их свет достигает сетчатки нашего глаза одновременно, тогда как эти звезды давно могли перестать существовать, взорваться как сверхновые, изменить объем, светимость, температуру, а главное, свое взаимное расположение в пространстве, которое ни в коей мере не соответствует тому, в котором мы их наблюдаем. Ну, и какая же картина разворачивается у нас над головой? Что-то вроде расписания поездов за последние сто лет, где все строчки перепутаны между собой. Много ли толку от такого документа? В том, что мы видим в ночном небе, нет ничего соответствующего действительности в момент наблюдения.
Ну и уж совсем простой, банальный пример. Перрон, который медленно начинает отъезжать, когда поезд начинает движение. Именно перрон, а не мы. До того, как мы начинаем ощущать толчки от движения вагона, нам кажется, что перрон начинает движение, а мы остаемся на месте.
Что, если предположить, что и по отношению ко времени у нас сложилось столь же ложное представление? Что, если нам только кажется, что оно «идет», а на самом деле это такой же обман наших чувств, как в случае с восходом Солнца, звездным небом и перроном?
Давайте рассмотрим предыдущий опыт человечества в попытке осознания сути понятия времени. Ощущение обусловленности и ограниченности понятия времени рамками нашего разума отмечалось давно. Кант в «Критике чистого разума» делает выводы, не противоречащие этим утверждениям:
«Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства, то есть процесса наглядного представления нас самих и нашего внутреннего состояния. Время не может быть определением внешних явлений… <…> …оно (время) определяет отношение представлений в нашем внутреннем состоянии. Именно потому, что это внутреннее наглядное представление не имеет никакого внешнего образа, мы стараемся устранить этот недостаток с помощью аналогий и представляем временную последовательность с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразие составляет ряд, имеющий лишь одно измерение, и умозаключаем от свойств этой линии ко всем свойствам времени, за исключением лишь того, что части линии существуют все вместе, тогда как части времени существуют друг после друга. <…> Время не есть эмпирическое понятие, извлекаемое из какого-либо опыта. В самом деле, существование или последовательность даже не входили бы в состав восприятия, если бы в основе не лежало априори представление времени. Только при этом условии можно представить себе, что события существуют в одно и то же время (или в различное время) последовательно. Время есть необходимое представление, лежащее в основе всех наглядных представлений. Из явлений вообще мы не можем удалить время, тогда как явления могут быть удалены из времени. Следовательно, время дано априори. Только в нем возможна вся действительность явлений. Все явления могут исчезнуть, между тем как само время (как общее условие их возможности) не может быть уничтожено. Бесконечность времени означает не что иное, как то, что всякая определенная величина времени возможна только путем ограничений одного-единственного, лежащего в основе времени. Поэтому первоначальное представление времени должно быть дано, как неограниченное. Но если части предмета и всякое количество его могут быть представлены определенными лишь путем ограничения, то целое представление предмета не может быть дано через понятие (так как понятие содержит в себе только частичные представления), и в основе представления частей должно лежать непосредственное наглядное представление».
Поединок человека со временем
Как бы ни были разнообразны горести и печали человеческие, все они сводятся к уходящему, безжалостному, всепожирающему времени. «Часы не бьют. Часы убивают», «Время лучший учитель, жаль, что оно убивает своих учеников», «Все минуты ранят, последняя убивает», – вот лишь малая толика того, что сказано человеком о его страшном, смертельном, непримиримом враге – времени. Время всегда ассоциируется со смертью, а, как верно подметил Ральф Эмерсон: «Самое неоспоримое свидетельство бессмертия – это то, что нас категорически не устраивает любой другой вариант». Но если со своей собственной смертью человек встречается, наверное, всё-таки один раз, то со временем он сталкивается ежесекундно.
Очень мало в человеческом сознании вневременных понятий. Даже на этой странице невозможно обойтись без временных понятий, ибо всё, что являет собой последовательность, тесно обручено со временем, ибо без времени нет последовательности, без последовательности – логики, без логики – мышления, без мышления – жизни. Я мыслю – значит существую. Без времени нет существования в человеческом понимании, и потому его отсутствие представляется еще более тягостным, чем его наличие. Время для человека – как ранящее, занозящее бревно, за которое хватается утопающий и которое в конце концов переворачивается, погребая несчастного под собой в океане, имя которому – небытие.
Казалось бы, это острое ранящее чувство времени диктуется нам зрелым сознанием, и именно путем осознания значения времени. Можно предположить, что тот, кто не задумывается над временем, живет без счета дней, – счастлив и неуязвим. Как выразил эту мысль Уильям Эрнест Хокинг: «Человек – единственное животное, знающее, что его ожидает смерть, и единственное, которое сомневается в ее окончательности». Вряд ли это так, но, не побывав животным, нам трудно судить о том, что чувствует оно по отношению к своей жизни и ко времени. Несмотря на то, что, наблюдая уютно развалившуюся на солнышке кошечку с поднятыми лапками и зажмуренными глазами, невольно начинаешь завидовать беспечности и счастью такого существования, услышав беспричинный пронизывающий собачий вой на Луну, так же невольно начинаешь подозревать философическую природу этого отчаяния.
Уже дети, плохо различающие понятия «завтра» и «вчера», не умеющие определять, который час, находясь в самом беззаботном возрасте, подсознательно ощущают острую тоску, связанную с уходящим временем. Отдать игрушку жалко прежде всего потому, что больше никогда ее не увидишь. Страх, связанный с выходом матери в другую комнату, также связан с боязнью, что она окончательно исчезнет. То, что ребенок не видит и не осязает, в первые годы для него кажется несуществующим. Наиболее яркое проявление обсуждаемого нами чувства – всеобщее нежелание практически всех детей, начиная с первых проблесков сознания, отправляться спать. В этом нежелании есть нечто большее, чем боязнь пропустить что-нибудь интересное, скорее – ощущение безвозвратной потери чего-то, что, может, произойдет, когда ребенок будет спать. Скорее зрелое сознание защищает нас от детских страхов перед безвозвратным. Нежелание выбрасывать бумажки и сломанные игрушки опять же имеет своей основой ностальгию по безвозвратно упускаемому, страх потери, безвозвратность которой диктуется подсознательно ощущаемой необратимостью времени. Нередко нам кажется, что маленьким детям известно что-то такое, что нами давно забыто, что-то принесенное ими оттуда, из небытия, как бы из жизни до рождения. Сенека сравнивал акты рождения и смерти, определяя оба как вход в новый мир.
Человек всегда старается найти доказательства своей небренности. В этом и заключается основа и цель вечной борьбы, которую ведет человек со временем. Наскальные рисунки в примитивной форме как бы помогали приостановить время, служа напоминанием о конкретных охотах и событиях. Сохранение амулетов из костей убитых животных тоже служило напоминанием о происходивших событиях. Не имея подсчета времени, человек и вовсе оставался беззащитен, как бы погруженный в безразмерный океан бытия с завязанными глазами. Зимы, засухи, старость наступали абсолютно неожиданно, и, дабы обрести хоть какой-то контроль над происходящим, с самого своего зарождения человек изобретает наипростейший календарь и пользуется самыми примитивными часами – Солнцем, Луной и звездами.