За Маркса - Альтюссер Луи (прочитать книгу TXT) 📗

Если диалектика, как говорит Ленин, действительно есть учение о противоречии, содержащемся в самой сущности вещей, являющемся принципом как их развития, так и его отсутствия, их появления, их мутаций и их исчезновения, тогда мы вместе с этим определением специфики марксистского противоречия должны были приобрести понимание самой марксистской диалектики [109].

Подобно всякому теоретическому высказыванию, это определение обладает существованием только благодаря конкретным содержаниям, которые оно позволяет помыслить.

Подобно всякому теоретическому высказыванию, это определение должно позволить помыслить прежде всего эти конкретные содержания.

Оно только в том случае может претендовать на то, чтобы быть Теорией в общем смысле этого термина, если оно позволяет помыслить совокупность конкретных содержаний, как тех, из которых оно исходит, так и тех, из которых оно не исходит.

Мы выразили это определение диалектики в связи с двумя конкретными содержаниями: в связи с теоретической и политической практикой марксизма.

Для того чтобы обосновать его общую значимость, чтобы показать, что значимость этого определения диалектики не ограничивается пределами той области, в связи с которой оно было выражено и поэтому может претендовать на некую теоретически ограниченную общезначимость, — для этого нам пришлось бы подвергнуть его испытанию другими конкретными содержаниями, другими практиками: например, испытанию теоретической практикой наук о природе, испытанию теми теоретическими практиками наук (эпистемология, история наук, история идеологий, философии и т. д.), которые все еще остаются достаточно проблематичными для того, чтобы с достоверностью определить их область действия и, если возникает нужда, исправить ее формулировку, короче говоря, для того чтобы убедиться в том, что в рассматриваемом «особенном» мы действительно схватили то всеобщее, которое и превращает его в это «особенное».

Это обстоятельство могло бы или должно было бы стать поводом для новых исследований.

Апрель — май 1963 г.

МАРКСИЗМ И ГУМАНИЗМ

Социалистический «гуманизм» стоит на повестке дня.

Вступив в период своего развития, который от социализма (каждому по его труду) должен привести его к коммунизму (каждому по его потребностям), Советский Союз провозглашает лозунг «Все на благо человека» и обращается к новым темам: свобода индивида, уважение к законности, достоинство личности. В партиях рабочего класса многие превозносят достижения социалистического гуманизма и принимаются за поиски его теоретических оснований, обращаясь с этой целью к «Капиталу», а также — все чаще и чаще — к ранним работам Маркса.

Это историческое событие. Можно даже поставить вопрос, не окажется ли социалистический гуманизм темой, которая достаточно утешительна и привлекательна, чтобы сделать возможным диалог между коммунистами и социал — демократами или даже более широкое сотрудничество со всеми людьми «доброй воли», отвергающими войну и нищету. Сегодня и она, эта широкая дорога Гуманизма, тоже ведет к социализму.

Действительно, революционная борьба всегда имела своей целью положить конец эксплуатации и тем самым освободить человека, но в своей первой исторической фазе она, как и предвидел Маркс, должна была принять форму классовой борьбы. Революционный гуманизм мог тогда быть только «классовым гуманизмом», «гуманизмом пролетарским». Положить конец эксплуатации человека означало положить конец классовой эксплуатации. Освободить человека означало освободить рабочий класс, причем посредством диктатуры пролетариата. В течение более сорока лет, в гигантских сражениях, происходивших в СССР, «социалистический гуманизм», прежде чем он стал выражать себя в понятиях свободы личности, говорил на языке классовой диктатуры [110].

Окончание периода диктатуры пролетариата открывает в СССР вторую историческую фазу. Советские люди говорят: у нас антагонистические классы исчезли, диктатура пролетариата выполнила свою задачу, государство потеряло свой классовый характер и стало государством всего народа (или каждого индивида). И в самом деле, с людьми в СССР теперь обращаются без учета классовых различий, т. е. как с отдельными личностями. И можно заметить, как в идеологии на смену темам классового гуманизма приходят темы социалистического гуманизма личности.

Всего десять лет назад социалистический гуманизм существовал лишь в одной — единственной форме: в форме гуманизма классового. Сегодня он существует в двух формах: в форме классового гуманизма — там, где еще правит диктатура пролетариата (Китай и т. д.), и в форме (социалистического) гуманизма личности — там, где она ушла в прошлое (СССР). Две формы, соответствующие двум, необходимым историческим этапам. В гуманизме «личности» «классовый» гуманизм может созерцать свое собственное реализованное будущее.

Эти перемены, происходящие в истории, проясняют некоторые из перемен, происходящих в умах. Диктатура пролетариата, которую социал — демократы отвергали во имя (буржуазного) «гуманизма» личности и которая заставляла их встать в жесткую оппозицию к коммунистам, стала в СССР фактом прошлого. Более того, высказываются предположения, что на Западе она может принять мирные формы и быть непродолжительной. На этом фоне начинают проступать контуры своего рода встречи между двумя «гуманизма — ми» личности: гуманизмом социалистическим и гуманизмом либерально — буржуазным или христианским. «Либерализация» СССР внушает этому второму определенные надежды. Что же до социалистического гуманизма, то он может рассматривать себя не только в качестве критики противоречий буржуазного гуманизма, но также и в качестве завершения его «наиболее благородных» устремлений. В нем человечество как будто бы находит осуществленной свою тысячелетнюю мечту, отраженную в проектах гуманизмов прошлого, христианском и буржуазном: мечты о том, чтобы и в человеке, и в мире человека настало, наконец, царство Человека.

И тем самым как будто бы исполняется пророческое обещание Маркса из «Рукописей 1844 г.»: «Коммунизм… присвоение человеком человеческой сущности… коммунизм как завершенный натурализм = гуманизму…»

Для того чтобы увидеть это событие в более широкой перспективе, чтобы понять его, чтобы узнать смысл социалистического гуманизма, недостаточно ни просто зарегистрировать это событие, ни зафиксировать те понятия (гуманизм, социализм), с помощью которых само событие пытается себя помыслить. Следует проверить теоретические основания понятий, для того чтобы убедиться в том, что они действительно дают нам истинное научное знание об этом событии.

Между тем понятийная пара «социалистический — гуманизм» заключает в себе очевидное теоретическое несоответствие: в контексте марксистского учения понятие «социализм» — действительно научное понятие, в то время как понятие гуманизма — понятие всего лишь идеологическое.

Поясним: речь идет не о том, чтобы поставить под сомнение реальность, которую призвано обозначать понятие социалистического гуманизма, но о том, чтобы определить теоретическую ценность этого понятия. Говоря о том, что понятие гуманизма является идеологическим (а не научным), мы в одно и то же время выдвигаем два утверждения: мы говорим, что оно и в самом деле обозначает некую совокупность существующих реальностей, но в отличие от научного понятия не дает нам средств, необходимых для их познания. Оно особым (идеологическим) образом обозначает собой нечто существующее, но не раскрывает его сущности. Смешивать эти два порядка означало бы закрывать себе путь ко всякому знанию, порождать путаницу и подвергаться риску заблуждений.