Заметки об инициации - Генон Рене (чтение книг TXT) 📗
Глава XXXVIII. РОЗА И КРЕСТ И РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ
Мы подошли, таким образом, к розенкрейцерам; поэтому, пожалуй, будет небесполезным — хотя этот предмет относится скорее к частному случаю, нежели к инициации в целом, — внести вначале некоторые уточнения; ведь имя Розы и Креста употребляют в наши дни неточно и зачастую неверно, прилагая его без различия к самым разным персонажам, из которых, несомненно, весьма немногие действительно имели бы на это право. Во избежание всей этой путаницы, пожалуй, было бы лучше всего установить четкое различие между Розой и Крестом и розенкрейцерами, причем последний термин безусловно мог бы получить более широкое распространение, нежели первый; и, вероятно, большинство так называемых братьев Розы и Креста, повсеместно обозначаемых как таковые, в действительности являются только розенкрейцерами. Чтобы понять полезность и значение такого различения, следует прежде всего напомнить, что — как мы только что сказали — истинные братья Розы и Креста никогда не учреждали организации с определенными внешними формами и что имелись, однако, по крайней мере с начала XVII столетия, многочисленные ассоциации, которые можно квалифицировать как розенкрейцерские, [231] хотя это вовсе не означает, что их члены были братьями Розы и Креста; можно даже с уверенностью сказать, что они отнюдь не были таковыми, — именно потому, что входили в подобные ассоциации; на первый взгляд это может показаться парадоксальным и даже противоречивым, но становится вполне понятным после рассуждений, приведенных выше.
Указанное нами различие отнюдь не сводится к простому вопросу терминологии и в действительности связано с предметом более глубокого порядка, ибо термин «Роза и Крест» является, как мы уже объяснили, обозначением реальной инициатической степени, т. е. определенного духовного состояния, не связанного обязательно с фактом принадлежности к какой-либо конкретной организации. Он обозначает то, что можно назвать совершенством человеческого состояния, ибо сам символ Розы и Креста обоими образующими его элементами выражает реинтеграцию существа в центр этого состояния и полный расцвет его индивидуальных способностей исходя из этого центра; итак, он весьма точно обозначает восстановление «изначального состояния» или, иными словами, завершение посвящения в «малые мистерии». С другой стороны, с точки зрения, которую можно назвать «исторической», следует учитывать тот факт, что такое обозначение Розы и Креста, очевидным образом связанное с использованием определенной символики, употреблялось только в определенных, конкретных обстоятельствах места и времени, вне которых применять его было бы неправомерно; можно было бы сказать, что те, кто достиг указанной степени, появлялись как братья Розы и Креста только в данных обстоятельствах и по причинам случайного порядка, как могли бы в других обстоятельствах появиться под другими именами и в иных аспектах. Разумеется, сам символ, с которым соотносится данное название, может быть гораздо более древним, нежели подобное его употребление; пожалуй, как и в случае всякого истинно традиционного символа, было бы совершенно напрасным выяснять его конкретное происхождение. Мы лишь отметим, что это название было применено к инициатической степени только начиная с XIV века и, более того, единственно в западном мире; следовательно, он используется только в конкретной традиционной форме — христианском эзотеризме или, точнее, христианском герметизме; далее мы вернемся к тому, что следует понимать под термином «герметизм». Сказанное нами подтверждает сама «легенда» о Христиане Розенкрейце, чье имя, впрочем, — чисто символическое; в нем вряд ли можно видеть исторический персонаж, что бы ни говорили другие; скорее он выглядит как олицетворение того, что можно было бы назвать «коллективной сущностью». [232] Общий смысл «легенды» об этом предполагаемом основателе, и в частности приписываемых ему путешествий, [233] по-видимому, состоит в том, что после разрушения Ордена тамплиеров посвященные в христианский эзотеризм в согласии с посвященными в исламский эзотеризм произвели реорганизацию, чтобы сохранить, в меру возможного, связь, по видимости прерванную этим разрушением; но такая реорганизация должна была произойти более скрытым, так сказать, невидимым образом, без опоры на институцию, которая, будучи известной вовне, могла бы поэтому вновь подвергнуться разрушению. [234] Истинные братья Розы и Креста были, собственно говоря, вдохновителями указанной реорганизации; если угодно, это были обладатели инициатической степени, о которой мы говорили, известные именно тем, что они играли эту роль; так продолжалось вплоть до того момента, когда — вследствие других исторических событий — в XVII столетии упомянутая традиционная связь была решительно прервана западным миром. [235] Тогда братья Розы и Креста удалились на Восток, а это означает, что отныне на Западе не осталось никакой инициации, позволяющей действительно достигнуть подобной степени, а также что деятельность по сохранению соответствующего традиционного учения, которая осуществлялась там дотоле, более не проявляется вовне, по крайней мере регулярным и нормальным образом. [236]
Знать же, каковы были истинные братья Розы и Креста, и утверждать с уверенностью, был ли тот или иной персонаж одним из них, представляется совершенно невозможным — ибо речь идет прежде всего о духовном, т. е. чисто внутреннем состоянии, судить о котором по каким-либо внешним признакам было бы весьма опрометчиво. Более того, в силу самого своего положения братья Розы и Креста не могли оставить какого-либо видимого следа в светской истории; так что, даже если их имена были бы известны, они, несомненно, никому ничего не говорили бы; в этом плане отсылаем к сказанному выше об изменении имен, что вполне объясняет, как это может быть в действительности. Что касается лиц, чьи имена известны, — в частности, авторов тех или иных сочинений, — которых обыкновенно называют братьями Розы и Креста, то наиболее вероятно, что чаще всего они более или менее непосредственно подвергались воздействию или инспирации со стороны братьев Розы и Креста, которым служили своего рода рупором; [237] мы объясним это, сказав, что это были только розенкрейцеры — принадлежали они или нет к одному из объединений, которым можно было дать такое название. Напротив, если бы оказалось — в порядке исключения и как бы случайно, — что истинный брат Розы и Креста сыграл роль во внешних событиях, то это произошло бы в известном смысле скорее вопреки его качеству, нежели благодаря ему, и тогда историки никоим образом не смогут догадаться об этом качестве — настолько к разным областям относятся обе вещи. Все это наверняка не удовлетворит любопытствующих, но они должны с этим смириться; множество вещей ускользает таким образом от способов исследования, принятых в светской истории, которая неизбежно, по самой своей природе, позволяет уловить лишь то, что можно назвать «внешней стороной» событий.
Следует сказать еще об одной причине, по которой истинные братья Розы и Креста должны были всегда оставаться неизвестными: ни один из них не может утверждать, что он является таковым, подобно тому как в исламской инициации ни один настоящий суфий не может открыто называть себя этим именем. Здесь даже имеется сходство, которое особенно интересно отметить, хотя, по правде говоря, оба наименования не равнозначны; ведь название «суфий» в действительности предполагает нечто более высокого порядка, нежели тот, на который указывает название «Роза и Крест»; оно относится к возможностям, превосходящим возможности человеческого состояния, даже совершенного; строго говоря, оно должно быть сохранено для существа, которое достигло реализации «Высшего Отождествления», т. е. конечной цели любой инициации; [238] но, разумеется, такое существо тем более обладает степенью, соответствующей Розе и Кресту, и может, если потребуется, выполнять надлежащие функции. Впрочем, обычно имя суфия употребляют столь же неверно, как имя Розы и Креста, применяя его даже к тем, кто только находится на пути, ведущем к действительной инициации, и не достиг еще и первых ее степеней; по этому поводу можно заметить, что подобное неправомерно расширительное толкование не менее часто дается слову «йог», если речь идет об индуистской традиции, так что это слово, также обозначающее того, кто достиг высшей цели, и являющееся, таким образом, точным эквивалентом «суфия», стало применяться к тем, кто находится еще на предварительных стадиях и даже на стадии самой внешней подготовки. Не только в подобном случае, но даже и для того, кто достиг самых высоких степеней, но не конечной цели, подходящим обозначением будет мутасаввуф; и поскольку сам суфий не отмечен никаким внешним отличием, это обозначение к тому же будет единственным, которое он сможет принять, отнюдь не по чисто человеческим соображениям — скажем, из осторожности или смирения, но потому, что его духовное состояние представляет собой поистине неизреченную тайну. [239] Это различение в более ограниченной области (поскольку она не выходит за рамки человеческого состояния) аналогично тому, которое можно выразить двумя терминами — «брат Розы и Креста» и «розенкрейцер», причем последний может обозначать любого, стремящегося к состоянию Розы и Креста, независимо от достигнутой им степени, даже если он получил еще только чисто виртуальную инициацию в форме, которой это обозначение фактически соответствует. С другой стороны, из сказанного можно извлечь нечто вроде негативного критерия — в том смысле, что если кто-нибудь объявил себя братом Розы и Креста или суфием, то можно утверждать, даже не предпринимая более глубокого исследования, что в действительности он им, конечно, не является.
