Размышления о Декарте - Карт (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Декарт же, отвечая на это возражение, снова обращается к проблеме растяжки временных моментов, интервалов между ними, проблеме, которая была еще старой греческой мукой и которая постоянно воспроизводится в философии в виде некоего парадокса.
Я уже говорил, что одним из костылей нашего движения является следующее утверждение: только живое держит пропорцию или рацио между выразимым и невыразимым. Что эту пропорцию нельзя, просто зафиксировав в книге или обычае, в памяти и o.a. - сохранить. Но она есть, и держит ее актуально и во всей своей полноте присутствующий акт-состояние "я сам". Так же, кстати, как мы в нашей жизни распяты апориями, и держать их несоединимые концы - для нас и есть жизнь, только жизнь это и может осуществить. И Декарт отвечает Гиперасписту: если действительно допустимо бесконечное время в прошлом, позади нас как пройденное бесконечное число причин и бесконечное число моментов последовательности, то это означает, что для нас нет места в мире мы уже были. То есть тогда нет настоящего, оно исключено. Хотя только о нем и идет речь, поскольку именно в настоящем возможен поляризующий индекс. Если я существую как индекс настоящего, то не может быть и речи о прогрессе в бесконечное - из него нельзя получить "меня самого". Греки тоже думали об этом. Они рассуждали примерно так: если за нами в прошлом бесконечная череда явлений за бесконечное время, то все возможные конечные формы уже были, а я - конечная форма, следовательно, и я уже был. Это и значит, что для меня сегодняшнего, живого, воспринимающего, уникально испытующего нет места. Я уже был, и мое место занято тем, которым я был, т.е. другим.
И если, говорит Декарт, такая бесконечность была бы (я сильно трансформирую ход его рассуждения), то что же тогда я делаю сейчас? Когда и где это случилось и завязалось таким образом, что сейчас я должен делать то, что делаю? Зачем? Кто и где я? Зачем переживаю восприятие этого мира? Зачем совершаю столь интимный акт мысли или чувства? Ведь все это безразлично предмету, его "сущности", и миллионы раз было, переживалось людьми, конечными и случайными существами! (И где они сами с их "шумом и яростью"?)
Теперь посмотрим на это с другой стороны: Декартова проблема есть проблема места или "мировой вместимости" меня с моим "собственным" состоянием ("малым", но никаким самым мощным и большим разумом не восполнимым и не заместимым), с уникальной и в то же время универсальной невербальной очевидностью того, что делается во мне самом и из меня "говорит" в терминах моего необходимого и неустранимого, хотя и случайного, существования в мысли. Все остальное - как, например, регрессия в бесконечное прошлое или прогрессия в бесконечное будущее, откуда для "сейчас" ничего получить нельзя, - уничтожает выделенный и поляризующий момент "настоящего" (даже если сместить его на сотни лет назад или на сотни лет вперед, он - все тот же!). Потому что я, "отмеченный", не могу втиснуться в такой мир, в котором все забито прошлым или неопределенной прогрессией воображения (предвидения которого сами - предел), заполнено "уже-человеком", так называемой второй природой, знаково-культурными механизмами, культурно-историческими напластованиями расписанных, размеченных и готовых значений, заложены ли они в языке, которым мы пользуемся с детства и в котором место предмета уже занято его названием и "сущностью", или - в памяти как безразличной способности. Память тоже занимает место - было и осознавалось какое-то событие, мы его в какой-то момент неправильно, хотя и устойчиво, ассоциировали с другим событием, а время мчалось, и ждать, пока случится действительная связь, не могли, ибо мы живем во временном цейтноте. И все - сцепилось! И теперь мы помним, как если бы знали то, чего в действительности так никогда и не узнали. Это буквальное воспроизведение хода мысли Декарта. А сейчас наложите на него все тот же образ: место занято. Сказал же один умный психолог, что память - это то, в силу чего в нашем сознании нет чего-то другого. Занятое место в сознании и есть память, в смысле отрицательного ее определения.
Такова праформа декартовского мышления, его живой нерв: я запомнил себя в качестве знающего А (есть рефлексивное условие памяти об А), а в действительности А, как оно есть, не было мною узнано, я знаю лишь то, что знаю или помню с детства, из книг, из знания самого себя как эмпирической истории "души". Кстати, эти почти буквальные декартовские формулы совпадают с мыслями Марселя Пруста, с его idee fixe, что нечто, испытываемое сейчас, когда-то не было понято и поэтому не было пережито (ибо, чтобы пережить, надо понять). А не будучи понято, оно как бы и не случилось, и прошлое, которое так и не стало прошлым, еще нужно превратить в прошлое, пережив его. Совпадение понятно: и Декарт, и Пруст - французские бойцы-энтузиасты, и их честолюбие - вызов миру, в котором человек его воссоздает с самим собой, в его началах, или сам... воскресает.
Декарт требует от себя отваги в невербальном, отваги верить себе (Пруст, кстати, такую веру называет "экспериментальной"), чтобы поместить свое "видение" (прозрачное для "я - существую") и себя как живое, целостное существо там, где, казалось бы, все занято ответами и образами-оболочками, которые можно получить рассудочно-удачной комбинацией из всей массы уже имеющихся слов и значений для любых предметов. Он как бы могучими плечами мгновения-одновременности с "естественным светом" раздвигает вязкую, слипшуюся тяжесть мира - будь то детство, язык, память или же схоластическая сумма всей учености его времени. Ибо познания нет (как нет и воления), если я не займу собой своего места (с риском и ответственностью) для познания того, что сам вижу и переживаю, собственного состояния, того, что я знаю только из себя или чему могу дать родиться. Это развитие своего сознания в целях познания и события Поль Валери удачно назвал системой эготизма, связав с Декартом еще одного прекрасного француза, а именно - Стендаля. Термины "собственный", "я" и т.п. употребляются Декартом в эготическом (стенда-левском) смысле слова, и в этом заложен глубокий метафизический смысл.
