Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания - Ксендзюк Алексей Петрович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
А ведь в жалости к себе нет ничего постыдного, унизительного или противоестественного. Это — нормальная часть полноценной социальной личности. Она так же необходима тоналю, как страх смерти и чувство собственной важности. И все же — мы не стесняемся проявлять гордыню (в самом широком смысле этого слова), но боимся пожалеть себя без специальных условий и оговорок (таких, как "большое личное горе"). Чтобы жалеть себя без стеснений, нужно, например, "хотя бы" попасть в автомобильную катастрофу.
Все вышесказанное вовсе не исключает существования особой категории людей, для которых жалость к себе — это образ жизни, способ привлекать к себе внимание, находить комфортное положение в их социальном мирке. Они всячески эксплуатируют это чувство, если находят жертву, склонную испытывать чувство вины по любому поводу. Примеры такого поведения широко известны (в первую очередь, психологам), и мы не будем на них останавливаться.
Биологическое начало жалости к себе не подлежит никакой социальной оценке, так как происходит из тривиального инстинкта самосохранения. Точнее, оно связано с переживанием допустимого предела физических и психических нагрузок. Дело в том, что смерть способна подкрадываться к биологическому существу незаметно, обходя все защитные механизмы страха. Простейшие ситуации такого рода настолько далеки от нашего представления о жалости как эмоциональной разрядке (или чувстве), что биологическое происхождение жалости заметить далеко не просто. Когда животное вынуждено в течение долгого времени непрерывно и быстро убегать от опасности, оно может оказаться на грани истощения. В этом случае страх смерти, если он продолжает гнать животное без отдыха и сна, способен не спасти, а убить. Как поступает зверь — олень, загнанный волк, косуля и проч.? Он падает на землю и лежит, пока не восстановит силы. Понятно, что никакой жалости он не испытывает — и все же корень психического опыта растет отсюда. Как поступает животное, которого непрерывно пугают и терроризируют, которому сутками не дают опомниться? Оно перестает реагировать на окружающее, забивается в угол и погружается в апатию. Если умеет, оно плачет.
Таков механизм инстинкта самосохранения. Чтобы остаться в живых, надо перебрать все возможные варианты — бежать, нападать, прикидываться мертвым. Если ничто из этого не разрешает ситуацию, остается один выход, самый рискованный, — взять паузу, которая может вернуть силы для продолжения борьбы.
Этот опыт человек получил по наследству от высших млекопитающих. Переживание вынужденного бессилия стало психическим фоном, на котором выросло могучее чувство жалости к себе. Ассоциативно оно связано с болью и страданием. Жалость и страдание неразрывны. Поскольку же социальная жизнь человека сопровождается страданием (для него слишком много причин, чтобы все перечислять), то жалость к себе работает практически непрерывно.
О жалости, вызванной страхом смерти, говорить проще — здесь почти все очевидно. Стоит лишь напомнить то, о чем было сказано, — в отличие от животных, которые испытывают страх лишь при виде непосредственной угрозы, мы боимся "идеи " смерти, мысли о смерти, из-за чего бессознательно страдаем даже в ситуации полной безопасности.
По этой простой причине жалость к себе, пребывая где-то на грани осознаваемого внутреннего пространства, ноет внутри без перерывов. Мы давно привыкли к этой почти неосознаваемой тяжести в груди, к тому, что наше солнечное сплетение никогда не расслабляется полностью. Мы готовы страдать и жалеть, жалеть и страдать. Поэтому слова, сказанные Буддой почти 2600 лет назад, по-прежнему актуальны: "Жизнь — это страдание". Очень часто мы даже не знаем, почему, но уже жалеем себя.
Крайний способ самосохранения, который в мире животных используется лишь перед лицом очевидной и неизбежной гибели, стал фоновым чувством человека, ибо человек создал максимально агрессивный мир вокруг себя, а потом и внутри себя.
Жалость к себе, вызванная чувством собственной важности, работает точно так же. Мы даже не представляем, насколько буквально все понимает наше подсознательное, бессознательное, а вместе с ним — тело. Там, в собственных глубинах, мы — по-прежнему приматы, убегающие от хищников, дерущиеся за пищу и самку, требующие исполнения правил, установленных вожаком, и т.д. и т. п. Именно в этих примитивных категориях бессознательное и тело понимают окружающий мир. "Опасность" — "безопасность", "нападение" — "защита", "подтверждение" — "неподтверждение". Сложные символы, социальные сигналы и знаки транслируются туда, в фундаментальные слои наследственного тоналя, очень просто — по принципу "хорошо — плохо", "угроза — защита".
Если мы вернемся к предыдущей главе, то очень быстро составим приличный список причин для возникновения жалости к себе. Любое неподтверждение роли, любое посягательство на территорию или иерархию (не только людей, но и мнений, убеждений, ценностей) влечет за собой приступ жалости к себе — иногда короткий, иногда затяжной, более сильный или относительно слабый. Но это уже частности.
Возникает другой вопрос (по-моему, важный для исследователя своей психической природы) — почему жалость к себе стала универсальной реакцией? Легко понять, когда вы действительно прижаты к стене, когда вы не можете в силу обстоятельств или иных весомых причин ответить агрессией (бегством) противнику, — здесь переживание острой жалости к себе вполне логично и даже обоснованно (если исходить из модели биологического происхождения этого чувства). Однако пристальное самонаблюдение покажет любому, что жалость к себе отзывается в той или иной мере на ВСЕ виды социальных ситуаций неподтверждения (принуждения, ограничения и пр.). Это заставляет задуматься.
Этому феномену есть одно грустное объяснение. Оно связано с человеческой способностью прогнозировать, учиться и делать выводы. Животные, в отличие от нас, наделены этой способностью в гораздо меньшей степени. Правда, они не способны к самотрансформации, но страдают, безусловно, меньше, чем человек.
Человек быстро усваивает важный урок — социальный мир никогда не заканчивается, покуда вы живы. Никогда не заканчиваются проблемы, конфликты, угрозы, посягательства, принуждение. Никогда не заканчивается конкуренция (которая для бессознательного есть синоним "борьбы за выживание"). Никогда не заканчиваются стрессы, и не существует в тонале способа остановить удушающее давление социальной сети. Сегодняшняя победа важна только сегодня, завтра она может обернуться поражением. А человеческий тональ непрерывно существует и действует в пространстве Времени — частично мы всегда в будущем, частично — в прошлом. Сражаясь или убегая, добиваясь удовлетворения или испытывая фрустрацию, мы всегда с высокой долей вероятности можем прогнозировать, что рано или поздно наступит такой день, когда никакой способ действия нам не поможет. Вот почему чувство жалости к себе никогда полностью не умолкает — просто иногда оно "переходит на шепот". Тем более, что мы регулярно наблюдаем неудачников и бедолаг, которые уже встретили этот момент, а ведь мы мало чем от них отличаемся.
Поэтому первая маска или проекция жалости к себе (самая очевидная) — это жалость к другим. То, что жалость к другим на самом деле направлена на себя, легко заметить по доминирующей пассивности этого чувства. Конечно, альтруизм и сострадание давно стали поощряемыми социальными добродетелями. Время от времени мы просто обязаны убеждать себя, что действительно жалеем других людей. Тогда мы совершаем добрые дела — иногда полезные, иногда бесполезные. (Любопытно, что известное удовлетворение мы испытываем в любом случае — даже когда наш поступок не принес никакой пользы ближнему. Это лишний раз подтверждает, откуда на самом деле родился наш альтруизм.) Мы помогаем ближним и способны даже чем-то жертвовать ради них (не только деньгами, но и временем, вниманием, собственными интересами).
В этом размышлении нет ни малейшего цинизма, как может показаться поверхностному читателю или убежденному противнику кастанедовской безжалостности. Потому что цинизм начинается там, где возникает лицемерие, а я говорю о поступках, которые люди совершают абсолютно искренне. Да и как может быть иначе? Любой человек искренне жалеет себя, а потому не менее искренне жалеет других. Однако в большинстве случаев мы сталкиваемся с характерной динамикой, своего рода психологической пульсацией. Жалость к себе и жалость к другим интересным образом чередуются в психической жизни массового человека. Жалость сменяется черствостью и даже жестокостью, безразличие и погруженность в себя сменяется приступом сострадания. Это типичный маятник, демонстрирующий единый источник энергии, вынуждающей его колебаться.
