Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки - Хорган Джон
Квантовый дуализм
Есть один вопрос, с которым соглашаются Крик, Эдельман и почти все неврологи: свойства разума существенным образом не зависят от квантовой механики. Физики, философы и другие ученые размышляли о связях между квантовой механикой и сознанием, по крайней мере, с тридцатых годов, когда несколько склонных к философии физиков стали доказывать, что акт измерения — а следовательно, само сознание — сыграл жизненно важную роль в определении исхода экспериментов, включающих квантовые эффекты. Такие теории — немногим более чем магические пассы, а поборники их в первую очередь руководствовались философскими или религиозными мотивами. Партнер Крика Кристоф Кох подвел итог теме «Квантум-сознание» в силлогизме: квантовая механика таинственна, и сознание таинственно. Что и требовалось доказать: квантовая механика и сознание должны быть связаны [120].
Джон Эклз (John Eccles), английский невролог, получивший в 1963 году Нобелевскую премию за изучение проводимости нервной системы, — один из активных приверженцев квантовой теории сознания. Возможно, Эклз — самый выдающийся современный ученый, который поддерживает дуализм, утверждая, что разум существует независимо от своего физического субстрата. Они с Карлом Поппером написали книгу в защиту дуализма под названием «Мозг и самосознание» (The Selfand Its Brain), опубликованную в 1977 году. Они отрицали физический детерминизм в пользу свободной воли: разум может выбирать между различными мыслями и курсами действий, предпринимаемых мозгом и телом [121].
Самым часто встречающимся возражением дуализму является следующее: он нарушает сохранение энергии. Как может разум, если он не существует физически, вести к физическому изменению в мозгу? Вместе с немецким физиком Фридрихом Беком (Friedrich Beck)Эклз представил следующий ответ. Проводимость нервной системы обязана высвобождению энергии нейронов мозга, когда на синапсе накапливаются заряженные молекулы или ионы. Однако наличие определенного количества ионов на синапсе не всегда «переключает» нейрон. По Эклзу, причина этого эффекта в том, что ионы, по крайней мере в какие-то мгновения, находятся в квантовой суперпозиции состояний; в одних состояниях нейрон разряжается, а в других — нет.
Разум осуществляет свое влияние на сознание, «решая», какие нейроны «выстрелят», а какие нет. Пока вероятность сохраняется в мозгу, это осуществление свободной воли не нарушает сохранение энергии.
— Этому у нас нет никаких доказательств, — весело признался Эклз после того, как объяснил мне свою теорию по телефону. Тем не менее он назвал гипотезу огромным шагом вперед, который вдохновит возрождение дуализма. Материализм и все его порождения — логический позитивизм, бихевиоризм, теория идентификации (которая приравнивает состояния разума и физические состояния мозга) — «закончены», объявил Эклз.
Эклз был искренен в своих мотивах обращения к квантовой механике при объяснении свойств разума. Он был «религиозным человеком», как он мне заявил, и отрицал «дешевый материализм». Он верил, что «сама природа разума такая же, как природа жизни. Это божественное создание». Эклз настаивал, что «мы делаем лишь первые шаги на пути открытия тайны существования». Можем ли мы когда-нибудь проникнуть в эту тайну, спросил я, и таким образом привести науку к концу?
— Не думаю, — ответил он. Он замолчал, а потом горячо добавил: — Я не хочу,чтобы она заканчивалась. Единственное, что важно, — это продолжать.
Он был согласен со своим коллегой, дуалистом и сторонником принципа опровержимости Карлом Поппером, в том что мы должны и будем продолжать «открывать, открывать и открывать». И думать. И мы не должны заявлять, что у нас есть последнее слово хоть по какому-то вопросу.
Чего на самом деле хочет Роджер Пенроуз
Роджер Пенроуз (Roger Penrose)в некотором роде лучше преуспел в сокрытии своих главных мотивов — возможно, потому, что он сам представляет их очень смутно. Вначале Пенроуз завоевал репутацию авторитета по черным дырам и другой физической экзотике. Он также изобрел плитки Пенроуза — простые геометрические фигуры, которые, если прикладывать их друг к другу, генерируют бесконечно разнообразные, квазипериодические образцы. С 1989 года он известен своими доказательствами, представленными в «Новом разуме императора» (The Emperor's New Mind). Основной целью книги было опровержение заявления поборников искусственного разума относительно того, что компьютеры могут полностью повторить людей, включая сознание.
Ключом к доказательству Пенроуза являются теоремы о неполноте Гёделя. Теоремы утверждают, что любая совместимая система аксиом за определенным базовым уровнем сложности приносит утверждения, которые не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты с помощью этих аксиом; отсюда система всегда является неполной. В соответствии с Пенроузом, теоремы подразумевают, что ни одна «исчислимая» модель — то есть ни классическая физика, ни информатика, ни неврология в ее теперешнем состоянии — не может повторить созидательную или, скорее, интуитивную силу разума. Разум должен черпать свою силу из какого-то более утонченного явления, возможно, имеющего отношение к квантовой механике.
Через три года после нашей первой встречи с Пенроузом в Сиракьюсе, которая возбудила мой интерес к границам науки, я посетил его, так сказать, на базе, в Оксфордском университете. Пенроуз сказал, что работает над продолжением «Нового разума императора», которое представит его теорию более детально. Он был более чем когда-либо убежден, что находится на правильном пути со своей теорией квазиквантового сознания.
— Здесь, конечно, балансируешь на проволоке, но я уверен в этих вещах. Я не вижу выхода [122].
Я отметил, что кое-кто из физиков стал думать о том, как можно было бы обуздать некоторые экзотические квантовые эффекты, такие как суперпозиция, для осуществления вычислений, которые не могут произвести классические компьютеры. Допускает ли Пенроуз, что такие квантовые компьютеры могут быть способны думать? Пенроуз покачал головой. Компьютер, способный мыслить, сказал он, должен будет полагаться на механизмы, относящиеся не только к квантовой механике в ее теперешней форме, но и к более глубокой теории, пока не открытой. Против чего он на самом деле возражал в «Новом разуме императора», признался Пенроуз, так это против предположения, что тайна сознания или реальности в целом может быть объяснена нынешними законами физики.
— Я говорю, что это неправильно, — объявил он. — Законы, управляющие поведением мира, являются, я считаю, более трудно уловимыми, чем эти.
Современная физика просто не имеет смысла, рассуждал он. Квантовая механика, в частности, должна иметь изъяны, потому что она слишком явно не соответствует обычной макроскопической реальности. Как электроны могут действовать как частицы в одном эксперименте и как волны — в другом? Как они могут быть в двух местах одновременно? Должна быть какая-то более глубокая теория, исключающая парадоксы квантовой механики и ее приводящие в замешательство субъективные элементы.
— В конечном счете наша теория должна дать пристанище субъективизму, но я не хотел бы, чтобы сама теория была субъективной теорией.
Другими словами, теории следует допускать существование разумов, но ей это не должно требоваться.
Ни теория суперструн, которая в конечном счете является квантовой теорией, ни какой-либо другой нынешний кандидат на теорию, объясняющую все, не имеет качеств, которые Пенроуз считает необходимыми.
— Если будет такой тип теории, которая объяснит всё, то она должна отличаться от всех известных нам теорий, — сказал он.
Такой теории потребуется «некий побуждающий натурализм». Другими словами, теория должна будет иметь смысл.
