Третья волна - Тоффлер Элвин (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Скачок в инфосферу Третьей волны потому исторически совершенно беспрецедентен, что делает социальную память не только обширной, но и активной. А такое сочетание проявит себя как движущая сила.
Активизация этой новоявленной расширенной памяти высвободит в культуре свежие силы. Ведь компьютер не только помогает нам организовать или синтезировать «крупицы информации» в когерентные модели реальности, но также далеко раздвигает границы возможного. Ни библиотека, ни каталог не могли бы мыслить, не говоря уж о том, чтобы мыслить необычно и оригинально. В противоположность этому компьютер можно попросить «помыслить немыслимое», о чем прежде и не думали. Он сделает возможным поток новых теорий, идей, идеологий, художественных озарений, технических прорывов, экономических и политических инноваций, которые до сих пор были в самом прямом смысле немыслимыми и невообразимыми. Таким образом, он ускоряет процесс исторических изменений и поддерживает резкий сдвиг в сторону социального многообразия Третьей волны.
Во всех предшествующих обществах инфосфера предоставляла средства коммуникации между людьми. Третья волна эти средства приумножит. Но она также впервые в истории обеспечит и мощные средства коммуникации между машинами и, что еще поразительнее, для общения людей с окружающей их интеллектуальной средой. Если отступить и взглянуть на всю эту грандиозную картину в целом, то становится ясно, что революция в инфосфере столь же поразительна, как революция в техносфере — энергетической и технологической основе общества.
Работа по созданию новой цивилизации идет полным ходом на многих уровнях сразу.
Глава 15
ЗА ПРЕДЕЛАМИ МАССОВОГО ПРОИЗВОДСТВА
Не так давно я ехал во взятом напрокат автомобиле от покрытых снегом Скалистых гор вниз по извилистым дорогам, затем по плато и снова вниз, вниз, до самого подножия этой величественной горной гряды. Там, в Колорадо — Спрингс, я направился к длинному, низкому комплексу зданий, разместившемуся вдоль шоссе. Он казался совсем крохотным по сравнению с неясно вырисовывавшимися позади меня горами.
Войдя в здание, я вспомнил заводы, на которых я когда — то работал, их грохот и рев, их грязь, дым, вспомнил свой затаенный гнев. В течение многих лет, даже оставив физический труд, мы с женой осматривали заводы. Во всех своих путешествиях по земному шару, вместо того, чтобы любоваться руинами церквей и ходить по туристическим маршрутам, мы занимались тем, что наблюдали, как работают люди, считая, что ничто другое не может так красноречиво рассказать об их культуре. И теперь в Колорадо — Спрингс я снова оказался на заводе. Мне говорили, что это одно из самых передовых производственных сооружений в мире.
Скоро стало ясно, почему. На заводах, подобных этому, можно увидеть новейшую технологию и наиболее развитые информационные системы, а также и практический эффект их соединения.
Этот завод, принадлежащий компании «Хьюлетт — Паккард», производит на 100 млн долл. в год электронной аппаратуры — кинескопы для телевизионных экранов, медицинское оборудование, осциллоскопы, «логические анализаторы» для тестирования и даже более таинственные вещи. 40 % работающих здесь, 1700 человек — это инженеры, техники, программисты, канцелярские работники и управленцы. Они работают в огромном помещении с высокими потолками. Одна из стен представляет собой гигантское окно, в которое виден внушительный Пайкс — Пик. Остальные стены выкрашены ярко — желтой и белой краской. Полы, покрытые светлым линолеумом, чистые, как в операционной, и блестящие.
Все работающие на «Хьюлетт — Паккард», от клерков до компьютерных специалистов, от управленцев до сборщиков и контролеров, находятся не в отдельных помещениях, а в одном большом зале, разделенном невысокими перегородками. Общаясь друг с другом, они не перекрикивают шум машин, а разговаривают нормальным тоном. Все носят обычную одежду, поэтому не различаются по положению и профессиям. Производственники сидят за своими станками или столами; на многих столах стоят цветы, плющ и другая зелень, так что при взгляде с некоторых точек кажется, что находишься в саду.
Осматривая этот завод, я подумал, что было бы, если бы я мог волшебным образом вырвать некоторых своих давних друзей из литейных, с автосборочного конвейера, из грохота, грязи, тяжкого калечащего ручного труда и жесткой дисциплины, неотъемлемой от него, и перенести их в эту рабочую среду нового типа.
Они бы удивленно воззрились на все это. Я сильно сомневаюсь, что «Хьюлетт — Паккард» — рай для рабочих, и моих друзей — рабочих нелегко обмануть. Они бы захотели познакомиться, пункт за пунктом, с платежными ведомостями, дополнительными льготами, штрафами, если таковые существуют. Они бы спросили, действительно ли редкие новые материалы, применяющиеся на этом заводе, безопасны или в окружающей среде Заключена угроза здоровью. Они справедливо бы решили, что, несмотря на внешне приятельские отношения, одни отдают приказы, а другие их исполняют.
Тем не менее проницательный взгляд моих старых друзей, несомненно, отметил бы непривычные, резкие отличия от известных им классических заводов. Они бы заметили, к примеру, что вместо того, чтобы приходить на службу в одно и то же время, отмечать время прибытия и спешить к своим рабочим местам, все работающие на «Хьюлетт — Паккард» могут в определенных временных пределах выбирать индивидуальные рабочие часы. Они не прикованы к рабочим местам, а могут двигаться, когда захотят. Мои старые друзья удивились бы тому, как свободно, разумеется, в известных пределах, определяют темпы собственной работы работающие на «Хьюлетт — Паккард», разговаривают с управляющими или инженерами, не придавая значения положению и табели о рангах. Одеваются по собственному желанию. Короче говоря, сохраняют свою индивидуальность. Действительно, мои старые друзья в тяжелых, подбитых железом башмаках, грязных комбинезонах и касках с трудом могли бы считать увиденное заводом.
И если расценивать завод как место появления массовой продукции, они окажутся правы. Поскольку этот завод не для массового производства. Мы находимся уже за пределами массового производства.
«Воробьиный нос» и футболки
В настоящее время известно, что процент рабочих, занятых в поточно — массовом производстве, в «передовых» странах за последние 20 лет уменьшился [286]. (В Соединенных Штатах только 9 % всего населения — 20 млн рабочих — производят товары для 220 млн людей. Остальные 65 млн рабочих заняты в сфере обслуживания.) И по мере того как это массовое производство в индустриальном мире уменьшается, его больше и больше отдают на откуп в так называемые развивающиеся страны, от Алжира до Мексики и Таиланда [287]. Подобно старым заржавевшим автомобилям, самые отсталые индустрии Второй волны экспортируются от богатых народов к бедным.
Однако как по стратегическим, так и по экономическим причинам богатые страны не могут отказаться от массового производства и стать примером «общества обслуживания» или «информационной экономики». Картина богатого общества, живущего за счет нематериального производства, в то время как остальной мир занят производством материальных товаров, слишком упрощена. Богатые страны продолжают производить основные товары, но нуждаются для этого в меньшем количестве рабочих, поскольку мы преобразовали самый способ производства товаров.
Сущностью Второй волны производства были длинные серии миллионов одинаковых, стандартизированных продуктов. Напротив, сущностью Третьей волны производства является короткая серия частично или полностью изготовленных на заказ изделий.
Общество все еще продолжает думать о производстве как об изготовлении больших серий, и мы действительно продолжаем выпускать сигареты миллиардами, ткани — миллионами ярдов, а электрические лампочки, спички и кирпичи в астрономических количествах. Несомненно, какое — то время это будет продолжаться. Но это продукция наиболее отсталых отраслей, а не наиболее «продвинутых», и сегодня она составляет около 5 % всего нашего промышленного производства товаров.
