Благая Весть Курта Хюбнера (СИ) - Незванов Андрей (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
То есть, никаких богов нет в реальности! Есть Разум и разумное Познание объективной действительности. Соответственно, сознание человека - это Гносеология. И вся так называемая "религия" есть просто особое ГОВОРЕНИЕ, кодирующее процесс познания.
Что Курт и констатирует в разделе ...
5. К вопросу об интерсубъективности предпосылок, необходимых для мифического опыта
В начале которого он пишет:
"Как оказывается, не существует формального различия между мифической и научной моделью объяснения, хотя они связаны с совершенно иными содержаниями, понятиями опыта и представлениями об истине".
С этой точки зрения Миф якобы содержит в себе правила познавательной деятельности, от соблюдения которых зависит получение "божественной истины":
"Священная истина считается добытой с достоверностью тогда, когда мифические предпосылки оказываются эмпирически подтвержденными согласно содержащимся в мифе правилам...".
Таким образом, Миф - это, согласно Хюбнеру, МЕТОДОЛОГИЯ опытного познания действительности, так что...
"... Новый опыт часто означает вытеснение старого новыми нуминозными сущностями. Смена мифического мира опыта охотников и кочевников миром земледельцев, а этого - миром вооруженной бронзовым и железным оружием аристократии; сводится соответственно к победе новых богов...".
Всё это в сумме ясно очерчивает интеллектуальный круг Курта Хюбнера, за который он не может выйти, в силу полного отсутствия творческого потенциала. И ставит вопрос: стоит ли дальше тратить время на прочтение толстой книги, которую он написал якобы о Мифе, а на деле - о себе, амбициозном инфантиле, самолюбию которого бросает вызов недоступная его пониманию Религия?
Ответ на этот вопрос мы предоставляем читателю, сами же пока продолжаем листать названную книгу.
Пятый раздел данной главы посвящен "интерсубъективности" методологии познания, то есть - общественности субъекта знания, человека.
Согласно исповедуемой Хюбнером либерально-рыночной гносеологии, в центре которой стоит независимый разумный индивидуум, а общественность существует лишь в виде внешних исторических условий, ...
"... в рамках мифических граничных условий - по словам Курта - имели место процессы развития, в которых под влиянием нового опыта происходило изменение некоторых исторически обусловленных особенностей основоположений мифического опыта".
И тогда спрашивается, чем еще могут быть "исторически обусловленные особенности основоположений опыта", кроме как господствующей в данную историческую эпоху политической идеологией, сменяемой в результате политических переворотов, революций?
Именно этот шаблон "западного" либерального мышления мы и находим у Хюбнера, который пишет далее:
"... Восставшая тирания опиралась в своей борьбе против аристократии на демос. Для этого она нуждалась, если хотела властвовать длительное время, в глубоком обосновании своих принципов. Это обоснование согласно существовавшему положению дел можно было искать только в мифе. Для этого был использован хтонический миф, остающийся господствующим в демосе. Это был миф культа Матери Земли, культа смерти и Диониса. Примененное к особым условиям тирании, все это переплавилось в новый культ героев, который выразился в трагических песнях, танцах и дифирамбах".
Итак миф - это господствующая на данный исторический период политическая идеология.
Браво!
Эту "историческую обусловленность" публичных коммуникаций Хюбнер рассматриваетв следующем разделе...
6. Историческая обусловленность эмпирической интерсубъективности в мифе
Он пишет:
"Интерсубъективность как в сфере мифа, так и в науке опирается /.../ на признание интерсубъективности предпосылок, необходимых для мифического опыта. Как и в науке, интерсубъективность этих предпосылок достигается путем выведения их из других предпосылок, которые при определенном историческом положении признаются, хотя и ограниченно, интерсубъективными. Но и их признание также обладает лишь исторической рациональностью".
Не взирая на это принципиальное тождество античная публика и, соответственно, публичность отличается от новоевропейской. Ведь они не прошли через буржуазную революцию, освободившую индивидуума от патерналистского общества для безудержной рыночной эксплуатации!
И поэтому "свободный" европейский разумник не обязательно зависит от исторически обусловленных предпосылок публичного сознания: то есть, парижанин может быть свободен от господствующей политической идеологии, в отличие от афинянина.
Эту "мудрость" Курт высказывает следующим образом:
"Различие же между мифом и наукой при таком рассмотрении заключается в том, что наука ввиду историчности необходимых для опыта предпосылок должна рассматривать их как исторически случайные и отказаться от идеи познания абсолютной истины, так как действительность для нее оказывается истолкованной через субъективность, в то время как для мифа историческое - это историчность самих нуминозных существ, и познание сводится к их эпифании".
Благословенно то познание, которое сведено к явлению божества! Вообще-то в религии это называется ОТКРОВЕНИЕМ, и к рациональному познанию не имеет никакого отношения.
Разумеется, в религиозном обществе, так же как в индустриальном, существует рациональное говорение, построенное по принципу "потому что..." и основанное на рефлексиях Мифа. У нас оно зовется суеверием.
И подобную вот "мифическую" рациональность Курт Хюбнер приравнивает к науке, заявляя, что...:
"Чистый опыт в мифе столь же обоснован, сколь и в науке. Он опирается только на отношение "если - то", никоим образом не нуждающееся в особых предпосылках".
Отчет о таком "чистом опыте", вчера услышал от соседа, который признался мне, что вопреки "бабушкиной заповеди" посмотрелся в треснувшее зеркало, и поэтому целых три часа не мог завести свой автомобиль".
Что же до "нечистого опыта", то Курт задается вопросом:
"...превосходит ли наука миф, так как она может считаться лучше обоснованной эмпирически, другими словами, является ли она более убедительной с точки зрения эмпирической интерсубъективности и потому обладает более необходимой рациональностью?"
Разумеется, мы не готовы отвечать на подобные вопросы. И у нас, в связи с этим, возникает свой вопрос: что побуждает Хюбнера критиковать расхожее мнение просвещенной публики об "истинности" науки и "ложности" мифа?
Скорее всего, он является вольным выразителем культурно-политического "тренда", набирающего силу в современном индустриальном обществе потребления.
Яркой иллюстрацией этого тренда может служить эпизод телевизионной передачи "Умницы и Умники", когда ведущий, спрашивает юного участника по имени Миша, чувствует ли тот помощь Архангела Михаила в интеллектуальной игре знатоков?
Нынче люди науки и видные политики, все являются православными верующими, или, по крайней мере, числят себя таковыми.
В этом культурно-политическом русле движется и ученая ладья Курта Хюбнера. Читая его, мы как бы слышим оправдание религии из уст просвещенного атеиста.
