Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2 - Томас Пейн (мир бесплатных книг .txt) 📗
Но вернемся к предмету. Хотя за давностью времени невозможно установить как факт, кто были авторы этих четырех книг (одного этого достаточно, чтобы в них усомниться, а где мы сомневаемся, там не верим), нетрудно установить негативно, что они не были написаны лицами, которым приписываются. Противоречия в этих книгах доказывают две вещи.
Первое, что авторы их не были свидетелями событий, о которых рассказывают, иначе они рассказали бы о них без таких противоречий. Следовательно, книги не были написаны лицами, именуемыми апостолами, которые, как предполагают, были такими очевидцами.
Второе, что авторы книг, кто бы они ни были, не сговаривались в своем обмане, но каждый [писал] отдельно и индивидуально, не зная об остальных.
Доказательство одного из этих пунктов обосновывает равным образом оба, т. е. что книги не были на писаны людьми, называемыми апостолами, а также что это был несогласованный обман. Что касается вдохновения [свыше], то оно также исключается; мы можем точно с тем же успехом попытаться объединить истину с ложью, как [божественное] вдохновение с противоречивостью.
Если четверо людей были очевидцами события, они безо всякого сговора между собой будут согласны в вопросе о времени и месте, когда и где это событие произошло. Их индивидуальное знание [об одном и том же] событии, когда каждый знает о нем сам, делает сговор совершенно излишним; один не скажет, что это произошло в горах за городом, а другой — в доме в городе; один не скажет, что это случилось на рассвете, а другой — когда было темно. Ибо где и когда бы то ни случилось, они знают одно и то же событие.
С другой стороны, если четыре человека согласовали между собой какую-либо историю, они будут рассказывать ее согласованно, так, чтобы подтверждать друг друга с целью поддержать целое. Такой сговор восполняет недостаток фактов, тогда как знание фактов делает излишней необходимость сговора.
Поэтому те же самые противоречия, которые доказывают, что сговора не было, доказывают также, что рассказчики не знали фактов (или скорее того, что они выдают за факты), а также разоблачают ложность их рассказов. Следовательно, эти книги не были написаны ни людьми, именуемыми апостолами, ни обманщиками, действовавшими по взаимному уговору. Как же тогда были они написаны?
Я не принадлежу к тем, кто убежден, что здесь много преднамеренной или изначальной лжи. Так обстоит дело только у пророков Ветхого завета, ибо пророк — лжец по профессии. Почти во всех других случаях нетрудно раскрыть процесс, посредством которого даже простое предположение с помощью легковерия со временем вырастает в ложь и в конце концов передается как факт. И когда мы можем найти простительное основание для подобной вещи, мы не должны позволять себе выдвигать более серьезное обвинение.
История Иисуса Христа, являющегося после своей смерти, есть история о видении, какое усталое воображение всегда может создать, а легковерие принять за действительность. Истории такого же рода рассказывались об убийстве Юлия Цезаря за несколько лет до того; и они вообще имеют своим источником насильственную смерть или казнь невинно осужденных.
В случаях этого рода сострадание предоставляет свою помощь и, побуждаемое благими намерениями, преувеличивает всю историю. Последняя понемногу заходит все дальше, пока не превратится в самую достоверную истину. Стоит появиться призраку, как легковерие заполнит историю его жизни и определит причину его появления! Один рассказывает о нем так, другой- иначе, пока не появится столько историй о призраке и его хозяине, сколько рассказывается их об Иисусе Христе в этих четырех книгах.
В истории явления Христа причудливо смешивается естественное и невозможное, что всегда отличает легенду от фактов. Иисус представлен как неожиданно входящий и выходящий, когда дверь заперта; он исчезает с глаз и появляется снова, словно бестелесное видение; затем он голоден, садится за трапезу и ест свой ужин. Но поскольку те, кто рассказывает нам истории такого рода, никогда не предусматривают всего, так обстоит дело и здесь. Они говорят, что, когда Христос воскрес, он оставил одежды в гробе. Но они забыли предоставить ему другие одежды, в которых он появляется снова, или сказать нам, что он сделал с ними, когда вознесся, — снял их с себя или вознесся во всей одежде.
В случае с Илией они были достаточно предусмотрительны, чтобы заставить его сбросить свой плащ; но как случилось, что он не сгорел в огненной колеснице, они также не сообщили нам. Поскольку воображение исправляет все недостатки такого рода, мы можем предположить, если нам нравится, что плащ был сделан из кожи саламандры.
Те, кто недостаточно знаком с церковной историей, могут предположить, что книга, именуемая Новым заветом, существовала со времен Христа, как они предполагают, что книги, предписываемые Моисею, существуют со времени Моисея. Но исторически дело обстоит иначе. Свыше трехсот лет после того времени, когда, как говорят, жил Христос, не существовало такой книги, как Новый завет.
Когда начали появляться книги, приписываемые Матфею, Марку, Луке и Иоанну, совершенно неизвестно. Нет никаких сведений ни о том, кто были лица, написавшие их, ни о времени их написания. Они могли бы точно так же быть названы именем любого из мнимых апостолов, как и теми именами, которыми они теперь называются. Подлинниками не располагает ни одна из существующих христианских церквей, как не обладают иудеи двумя каменными скрижалями, написанными якобы перстом бога и данными Моисею на горе Синай. А если бы они и были, то и в том и в другом случае не было бы возможности доказать подлинность рукописи.
В то время, когда были написаны эти книги, книгопечатания не знали, и, следовательно, не могло быть публикации иначе, как в рукописных копиях, которые любой мог написать или заменить по своему вкусу, назвав их подлинниками [25]. Можем ли мы предположить, чтобы всемогущий вверил себя и свою волю таким ненадежным средствам, как эти, можем ли мы слепо полагаться на такие сомнительные вещи? Мы не можем ни сделать, ни изменить, ни даже воспроизвести один-единственный стебелек травы, созданный богом, и, однако, мы можем изменять слово божье так же легко, как слова человека.
Около трехсот пятидесяти лет после того времени, когда, как говорят, жил Христос, в руках различных лиц [уже] имелось несколько разрозненных писаний того рода, о которых я говорю. Когда же церковь стала превращаться в иерархию, или церковное государство, наделенное светской властью, она взялась за то, чтобы собрать их в кодекс, в виде которого мы их теперь имеем, названный Новым заветом. Было решено голосованием, о чем я уже говорил прежде в первой части «Века разума», какие писания из собранной ими коллекции должны быть словом божьим, а какие нет. Относительно Библии тот же вопрос был решен голосованием еврейских раввинов еще раньше.
Поскольку целью христианской церкви, как и всех национальных церковных институтов, были власть и доходы, достигавшиеся средствами устрашения, естественно предположить, что самые чудесные и удивительные из писаний, собранных ими, имели наибольшие шансы получить большинство голосов. Что же касается подлинности книг, то голосование заняло ее место, ибо она не может быть прослежена дальше.
Однако среди людей, именующих себя христианами, шли ожесточенные споры не только относительно различных пунктов учения, но и относительно подлинности книг. В споре между лицами, именуемыми св. Августин и Фауст, около 400-го года {53}, последний говорит: «Книги, называемые евангелиями, были сочинены намного позже времени жизни апостолов какими-то темными людьми; последние, боясь, что мир не поверит их рассказам о фактах, которых они не могли знать, опубликовали их под именем апостолов. Книги эти столь полны вздора и противоречивых сообщений, что между ними нет ни согласия, ни связи».
