Этика, или познай самого себя - Абеляр Пьер (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

^{note 98}

предшествовало именно внушение дьявола, обещавшего бессмертие, если

^{note 99}

отведают запретный

^{note 100}

с древа. Затем настал черед удовольствия, когда жена, увидев красоту древа и поняв, что

^{note 101}

его приятен на вкус, зажглась желанием

^{note 102}

его, предвкушая наслаждение едой. Она была втянута в преступление, согласившись на него, тоща как должна была подавить

^{note 103}

, дабы повиноваться запрету. Хотя она должна была искупать это прегрешение раскаянием, чтобы заслужить прощение, она, напротив, закрепила его деянием; таким образом, она, совершая грех, прошла по трем ступеням. Так и мы часто теми же тремя ступенями идем не к провинности, но к греховному деянию, то есть через внушение, или поощрение со стороны другого, извне толкающего нас на поступок,

^{note 104}

который не следует. Поскольку мы познали, сколь приятно поступать подобным образом, то даже прежде содеянного наш дух зачаровывается удовольствием от самого деяния и через удовольствие искушает нас в

^{note 105}

помыслах. Пока мы льстим этому удовольствию, соглашаясь

^{note 106}

, мы грешим. Тогда этими тремя ступенями мы и доходим до греховного деяния.

17

В русском тексте Библии: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай».

Кое-кто желал бы понимать под именем внушения внушение плоти,

^{note 107}

даже в отсутствие внушающего, например, когда кто-либо начинает испытывать вожделение при виде женщины. Но такое внушение на деле нужно называть ничем иным, как удовольствием. Именно это удовольствие, полученное, так сказать, из необходимости, и прочие

^{note 108}

того же рода, которые, как мы выше упоминали, не есть прегрешение, апостол называет человеческим искушением, когда говорит:

Вас постигло искушение не иное, как человеческое; —и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести

(1 Кор. 10, 13). Искушением же вообще называется любая склонность души к какому-либо поступку, который не следует

^{note 109}

, будь на то воля или согласие. Человеческим же называют искушение, без которого едва ли

^{note 110}

или даже никогда нельзя совладать с человеческой слабостью, например, с плотским вожделением или желанием вкусно поесть, от которых просил избавить себя тот, кто говорил:

От грехов юности освободи меня, Господи

(Пс. 24, 7)

17

, то есть от тех искушений, что естественно и необходимо

^{note 111}

вожделением, дабы они не заманили к согласию. Или же: пусть я вовсе освобожусь от них, завершив ту, полную искушений жизнь. Поэтому и говорит апостол:

Вас постигло искушение не иное, как человеческое;

точно та же мысль и когда он говорил: если склоняется дух ваш к удовольствию, которое, как мы назвали, есть человеческое искушение, то, распалившись, пусть дух ваш не склонится к согласию, в коем и состоит грех. Ибо сказал он, как если бы кто-либо спросил его, могли бы мы какой-нибудь нашей силой сопротивляться этим вожделениям:

И верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми,

что значит: Ему нужно довериться скорее, чем надеяться на себя,

^{note 112}

, Который, обещав нам свою помощь, истинен во всех своих обетах, потому что Он — Тот, Кто верен, так что всем, разумеется, нужно оказывать ему доверие. В этом случае Он не допускает нас к искушению сверх наших возможностей, так как через милосердие свое умеряет сей человеческий соблазн так, чтобы не оказать давления на грех больше, чем мы могли бы претерпеть, сопротивляясь ему. Тогда Он делает сверх того: само это искушение обращает на пользу, и хотя через него Он нас испытывает,

^{note 113}

так, чтобы затем, когда предупредит, Он мог бы нас не столь удручать, и мы меньше стали бы бояться вражеского натиска, над которым уже одержали победу, научившись выдерживать

^{note 114}

. Всякую битву, нами не испытанную, мы переносим тяжелее и более странимся

^{note 115}

. Когда же обыкновением станет побеждать, то равно ослабеет и сила врага и страх

^{note 116}

.

О внушениях демонов

18

См.: isidori etymologise, i; VIII; XI, 15—16 (ed. W. M. Lindtay). Oxford, 1911. Представления о демонических связях ученых сохранились до наших дней. История Фауста — один из ярчайших примеров.— С. Н.

19

См.: Вергилий. Георгики, iv, 281 и далее.

Внушения исходят не только от людей, но и от демонов, так как случается, что они подстрекают нас на грех не столько словами, сколько делами. Обладающие от природы как изворотливостью ума, так и долговременной опытностью, отчего их и называют демонами, то есть учеными

(scientes)

18

, они познали природные силы и оттого могут легко возбуждать человеческую слабость, толкая к чувственности или прочим

^{note 117}

, а затем исцеляют тех, кто им молится, и часто считается, когда

^{note 118}

прекращаются, что они-то и есть их целители. Даже в Египте им через посредничество магов было дозволено творить чудеса против Моисея (Исх. VII, 11, 22), и воистину они действовали благодаря собственной силе, которую познали; что же касается тех

^{note 119}

, которые они совершали, то нужно признать, что они — не столь их творцы, сколь устроители: если, например, кто-либо, следуя рецепту Вергилия, сокрушит тушу быка, дабы обеспечить таким деянием появление роя пчел

19

, то называть его нужно создателем не столько пчел, сколько их среды. Потому на основании познания природы вещей, которым обладают демоны, они возбуждают в нас плотское желание или другие страсти души: неким, нам неизвестным, искусством они пробуждали их в нас либо через вкусовые ощущения, либо через прикосновение на ложе, либо с использованием какого-либо другого способа изнутри или извне. Ведь много естественных сил в травах и семенах, в деревьях и в камнях, способных возбудить или усмирить наш дух, благодаря чему тот, кто внимательно их изучал, легко мог бы сделать то же самое.

Почему греховные деяния караются более, нежели сам грех?

20

aurelli augustini in epistolam Iohannis ad Parthos Tractatus VI, col. 2033.

Кое-кто гневается, когда слышит, что греховный поступок не называется собственно грехом или же что он ничего не добавляет к греху; поэтому на грешников возлагается более суровое наказание на основании совершенного поступка, а не на основании состава вины. Им я прежде всего отвечаю на это: почему же они не удивляются тому, главным образом, что подчас великая мука наказания назначается там, где никакой виновности и не возникало, и мы должны были карать тех, кого знаем как невинных? Вот, например, какая-то бедолага вскармливает дитя, а у нее нет одежды, чтобы прикрыть и малыша в колыбели, и самое себя. Движимая состраданием к ребенку, она прижимает его к себе, чтобы согреть в собственных лохмотьях, и тогда, думается, покорившись природной слабости, она душит того, кого обнимает с бесконечной любовью.

Будь милостив,—

говорит Августин,—

и делай, что хочешь

20

. Когда же она пришла к епископу для рассмотрения дела, то к этой женщине применяют суровое наказание не за вину ее, которую она совершила, а ради того, чтобы сама она или другие женщины впредь были осмотрительнее в таких ситуациях. Иногда также случается, что кого-то его враги обвиняют перед судьей, да так, чтобы судью ввести в заблуждение. Однако судья признает его невинным. Но так как те настаивают, требуя судебного разбирательства, то в назначенный день они начинают дело, приведя, вероятно, для убедительности, лжесвидетелей против обвиняемого. Поскольку судья никак не может возразить против таких свидетелей, то законом ему вменяется в обязанность получить от них