Рождение античной философии и начало антропологической проблематики - Драч Геннадий Владимирович
Искусно отточенных) спешили
Девы Солнца, покинув жилище Ночи,
К свету, откинув с голов покрывало,
Но вот предстали ворота на пути между Ночью и Днем.
Вверху притолока, внизу крепкий каменный порог,
А между ними эфирный простор, замыкаются огромными
Створками.
Держит ключи от них многоразящая Дике.
К ней с ласковыми словами (logoi) обратились девы
И убедительным доводом речи упросили ее перед ними
Сдвинуть с ворот засов. Открылось
Зияние безмерия в створах, повернулись медные стержни,
В гнездах укрепленные слева и справа
Скрепами и острием. А между ними
По широкой дороге девы направили колесницу и лошадей.
И меня благосклонно приняла Богиня (Thea), и рукою,
За руку взяв, слово (epos) ко мне обратила:
"Юноша, сопутствуемый бессмертными девами, под чьей охраной
Лошади эти домчали тебя в наш дом,
Радуйся, ибо не злая судьба тебе начертала
Этот путь (столь далек он от троп человеческих),
А Фемис и дике (dike). И должно (chreo) тебе узнать
И завершенной Истины (Aletheies) твердое сердце
И мнения (doxas) смертных, которым нет истинной веры (pistis alethes),
Все это узнаешь ты, и так же то, как мнения эти
Необходимо остаются мнением одно через другое".
Имеющиеся переводы приведенного отрывка поражают. Чего только стоит такой поэтический перл: "Пылающая ось издавала в ступицах скрежет втулки". В переводе Лебедева есть вещи и более серьезные, когда он говорит о путешествии как о "стремительном полете по Вселенной" [1]. Такой перевод содержит интерпретацию основного содержания "Пролога" в духе шаманизма.
1 Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. Ч. 1. С. 286.
Иной раз даются прямо противоположные переводы. Например, в переводе Гаспарова читаем: "Те кобылицы, что носят меня, куда дух пожелает". Маковельский же переводит: "Кобылицы, которые (обычно) несут меня, поскольку простирается мое желание (на этот раз увлекали меня помимо моей воли)..." Учитывая данное обстоятельство, не приходится удивляться тем трудностям, которые возникают уже при первом истолковании поэмы. С филологической точки зрения споры обещают быть нескончаемыми, а с историко-философской тем более. Все же перевод Гаспарова представляется наиболее правильным и соответствующим принятой филологической практике.
255
У Парменида сообщается о путешествии юноши (посвящаемого - kouros) из мира тьмы в мир света. Повествование идет от первого лица, kouros, с которым себя и отождествляет поэт. В этом смысле поэма передает опыт внутреннего переживания того, кто совершил это необычное путешествие. Так что два исходных понятия, kouros (юноша, посвященный) и hodos (путь), нацеливают наше внимание на внутреннее познание, самопознание, чем и является, собственно говоря, основание фабулы - путешествие поэта по пути Солнца. Так что вообще возникает вопрос - не является ли описание пути к Солнцу иносказанием внутреннего опыта поэта? Как позже покажет Платон, только в свете Солнца и открывается истина (aletheia), "несокрытое", то, что стало открытым. Вельцк считает возможным говорить о наличии в поэме Парменида своеобразной, примитивной процедуры "эпохе". Если учитывать, что в поэме Парменида мы имеем дело с началом европейского проекта онтологии, то поставленный вопрос может иметь принципиальное значение.
Поэта, который в самоописании называет себя kouros (юношей), несут кобылицы, настолько, насколько простирается его дух (thymos). Юноша путешествует, и автор поэмы тем самым погружает исследование в ноэматическую область. Именно в простирающемся пространстве мысли, когда юноша вступает на "путь многославный" (иногда подчеркивают софийные характеристики пути многовещий) Божества, открываются смыслы Вселенной. С переводом Лебедева, когда речь идет о "многовестном пути божества" в начальной части "Пролога", вполне можно согласиться. Божество, diamonii, - это не второстепенное божество в политеистической иерархии природных божеств, а скорее, внутренний голос наподобие того, который слышал в себе Сократ.
Этим путем, который ведет посвященного к знанию, и мчится юноша, "бег многоумных коней" влечет колесницу, а возглавляют путь Девы. Речь идет о Девах Солнца, которые не только указывают путь к свету и справедливости, но и обращаются к богине справедливости Дике с ласковыми, "льстивыми словами" (logoi) и "убедительным доводом". Они просят и убеждают ее открыть ворота. Просьба на уровне льстивых слов, убеждение на уровне разумного довода. И когда богиня сдвигает засов, открывается другой мир. Здесь-то и залегают начала Вселенной, здесь-то и зияет безмерный Хаос, здесь находятся врата с железным засовом, которые и открывает Дике в ответ на обращение Дев.
Преодолев этот путь, юноша оказывается принятым Богиней. В первых словах Богини содержится противопоставление судьбы, причем злой судьбы, и того пути, столь "далекого от человеческих троп", на котором юноша оказался спутником бессмертных Дев, под
256
чьим водительством лошади и домчали его, а сам путь - это путь Фемис и dike. В этом случае речь идет не о богине Дике, а о правовых обычаях, принятых нормах и прочих правовых нормативах. Именно на этом пути юноше и надлежит узнать неизменную (завершенную) истину и мнения смертных.
Колесница - лишь средство путешествия, простирающегося в соответствии с сердцем (thymos), которое тот же Френкель интерпретирует как волевое начало. По сути дела, тюмос характеризует предметную направленность сознания, а слова и мысли предполагают рефлексивное к нему отношение. Как мы уже отмечали, слова могут выступать и выступают как льстивое обращение, а не обязательно как носитель истины. Таким образом, восхождение к истине - это декларируемое автором откровение, но в данном случае это откровение тождественно логическому прозрению, убеждению и нахождению смысла. Особые затруднения, конечно, вызывает термин diamon. Можно ли сказать, что это Муза, на путь которой вступает автор и которая проводит его через все преграды к знаниям? В этом отношении "Пролог" перекликается с вводной частью поэмы Гесиода "Теогония", повествующей о встрече поэта с музами. От лица муз Гесиод и ведет повествование, велик соблазн отождествить с ним (что иногда и просходит) kouros Парменида.
Пролог поэмы породил самые противоречивые истолкования. Например, Секст Эмпирик утверждал следующее: "В этих стихах под несущими его кобылицами Парменид понимает неразумные стремления и влечения своей души, под ездой по многославному пути богини - теорию, основанную на философском разуме, каковой разум, наподобие водящей богини, указывает путь к познанию всех вещей. Под девами, идущими впереди него, он понимает чувственные восприятия... Ощущения зрения он назвал девами Гелиадами; чертоги же ночи они покинули, бросившись к свету, потому что без света не бывает использования зрительных ощущений. А то, что они пришли к многокарающей Правде, которая обладает обоюдными ключами, - это означает размышление (dianoia), обладающее непоколебимыми постижениями вещей" [1]. Хотя надо сказать, что пролог к поэме Парменида трактуется и в плане мистического откровения, и даже в плане чисто природного описания дороги в Элею.
1 Секст Эмпирик. Две книги против логиков // Соч.: В 2 т. М., 1976. Т. 1. С. 82-83.
Мы хотели бы обратить внимание на давно ставшую классической работу Германа Френкеля, в которой он подчеркивает, что движение или путь, который изображается в поэме, "есть ход Парменидовой
257
мысли, а не просто путь, движение колесницы, сопровождаемой дочерьми Солнца" [1]. Иначе говоря, речь идет о духовном путешествии, мысленный процесс описывается так, как это делается обычно в греческом эпосе, когда декларируется, совершается и осуществляется движение к истине, а сама истина оказывается неизменной. Вспомним хотя бы обращение Гомера:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...
Парменид же, как мы видим, ведет повествование от собственного лица, и diamonii персонифицирует его внутреннее состояние, его внутренний голос. Даймоний персонифицирует некую область долженствования, в какую попадает всякий вступающий на путь познания. Он персонифицирует тождество внутреннего и внешнего, должного и сущего, о чем намекал Гераклит, заявляя: "этос человека - его даймоний".
