ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА - Де Будион Майкл (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Большинство работ выполняемых современными индивидами может быть отнесено к той или иной разновидности идолопоклонства. А проституция и идолопоклонство — суть выражение одних и тех же мотивов. Проститутка относится к нормальной женщине так же, как примитивный фетишист-идолопоклонник к индивиду с устоявшейся религиозной традицией. Идолопоклонство никак не связано с количеством богов как таковых. В Риме их было множество, но реальное идолопоклонство началось незадолго до рождения Христа, когда Рим докатился до «имперской» формы правления, а вместо статуй богов-сверхлюдей стали лепить ублюдков-императоров и воздавать им божественные почести. Теперь его падение было вопросом времени, как и торжество монотеистического тогда еще христианства. Христианство тоже исключительно быстро соблазнилось в идолопоклонство, но здесь решающую роль сыграла организация; и не будет слишком смелым предположить, что если бы церковь не потрясали расколы, она бы заплыла жиром и развалилась примерно в X–XI веках. Расколы продлевали ее жизнь, заставляли непрерывно бороться. А конец христианства наступил только потому что подошел максимальный срок существования подобной доктрины и доказательство тому — одновременная деградация всех его ветвей, вне зависимости от событий происходивших в странах где оно было основной религией. Рассвет идолопоклонства в Риме совпал с грандиозным размахом проституции, которая в те времена и стала по сути единственной женской профессией. И это при том, что за 500 лет республиканского Рима нам известно только о нескольких разводах! Теперь же разрушалась семья и резко сократилась рождаемость, ибо, как показал Ломброзо, только каждая третья проститутка рожает детей. Тот же Ломброзо неоднократно подчеркивал особую, непонятную обычному человеку, «набожность» проституток. И никто оглянуться не успел, как в императорскую тогу облачились сначала случайные лица, потом рабы, а в конце к ним присоединились межвидовые гибриды — сирийцы, арабы, негры. Мы можем без всяких оговорок заявить, что проституция и идолопоклонство не только идут нога в ногу, но и имеют тождественные причины возникновения. О них мы поговорим позже, сейчас же особо отметим, как образ жизни индивида влияет на ощущение им свободы. Человек, которому неинтересно ничего, способен выполнять любую работу, лишь бы здоровье позволило, но он никогда не достигнет в ней подлинного совершенства. Подумать только: нормальные люди, на протяжении всей жизни, ежедневно, за исключением выходных и кратковременного отпуска который далеко не все имеют, совершают рейды по одному и тому же маршруту, занимаются одним и тем же делом, видят одни и те же лица, получают зарплату в один и тот же день. И наивно предполагать что такой образ жизни никак не отражается на индивиде. Отражается, причем очень серьезно. Он превращает жизнь в специализацию, делая человека потерянным для эволюции. Ведь идолопоклонство, если не обращать внимание на его "внутреннее содержание", которого нет, сводится всего-то к повторению стандартных действии, происхождение и назначение которых «алчущий» вряд ли сможет объяснить. А ведь было время, когда люди ранним утром не имели ни малейшего представления каким будет день. Вот тогда они и эволюционировали. Сейчас идет антиэволюция, — "торжество рыночных отношений". Ее основа — стабильность. Причем во всех сферах, в политике, в экономике, даже в климатических условиях. А стабильность вызывает у бессознательных масс идолопоклоннические наклонности: фетишизм, накопительство, жадность, стремление "устроиться получше", "сделать карьеру", что уродует как массу, так и отдельного индивида, но точно так же его уродует и ежедневный однообразный труд. Посмотрите на творческих людей, ученых, артистов, художников, писателей. Если они избегают вредных привычек, то за редким исключением, не просто хорошо сохраняются до глубокой старости, но и в не меньшей степени сберегают собственный творческий потенциал. При том, что работа может стоить им значительного эмоционального напряжения, которое, как точно установлено, отнимает жизненные силы не меньше чем труд физический. Теперь возьмем тех, кто занят пусть и не тяжелым, но однообразным трудом, результат которого заранее предсказуем. Отчетливый налет старости очень часто покрывает лица подобных людей значительно раньше тридцати лет. А все потому, что такой человек вычеркнул себя из эволюции. "Те кто слаб плясать с ветрами, вон из рая!" — говаривал наш остряк Ницше. Он уже никогда не станет выше чем он есть и весьма удачным кажется вариант, при котором он останется всего лишь тем, чем он есть сейчас. И никто никогда не задаст себе вопрос: "если у меня была жизнь, то на что же я ее потратил?" А если и произойдет нечто, и кто-нибудь себя об этом спросит, то с ужасом или сожалением обнаружит, что четверть жизни ушла на стояние возле конвейера или станка, треть была проспана, что требовалось для компенсации напряженных трудовых будней, и еще примерно треть проведена в "подготовительных продседурах", — в дороге на работу и с работы, отдыху от нее в выходные дни ну и т. д.(что обозначает слово «отдых» также хорошо известно, во всяком случае кто много работает, тот всегда слабо представляет что есть реальный отдых). Именно такие люди всегда лишены действительно ярких и стоящих воспоминаний, они попросту утрачивают способность их воспринимать. К 40–45 годам они весьма слабо помнят что с ними было в молодости, если таковая вообще у них была. Им наверное даже страшно заглянуть в подобные воспоминания; бесконечная даль отделяющая их от тех лет, вызывает ощущение тотальной безысходности. Именно тогда и начинаются массовые разлады в семьях специализировавшихся индивидов. Причем никакой "бальзаковский возраст" здесь не играет существенной роли. Бывшие верные супруги уходят не к любовницам или любовникам, они просто уходят друг от друга, движимые возникающими реминисценциями на тему "какими мы были раньше, и во что превратились теперь". Они могут быть дороги, но одновременно и противны друг другу. Поэтому формально брак, как правило, не расторгается. Эта группа весомо пополняет ряды алкоголиков, соединяясь с теми кто пил с молодости. Более того, очень часто происходит забавная вещь: сорока-пятидесятилетние дяди и тети начинают, что называется, "косить под молодых". Одеваются по молодежной моде, делают себе нарочито вызывающие «стильные» прически, употребляют молодежный жаргон, ездят на роликах или скейтбордах, посещают дискотеки, пытаясь, таким образом, прожить лучший (как они теперь наконец-то поняли) отрезок жизни еще раз, но уже «правильно». Ясное дело, это лучше чем прикладываться к бутылке, хотя повторимся, — довольно забавно и смешно со стороны. Жизнь, как и история, второй раз повторяется в виде фарса. В данном случае — фарса весьма и весьма дешевого. Впрочем, их — явное меньшинство. Те же что предпочли игре в молодых объятья Бахуса, первоначально выглядят качественнее алкоголиков со стажем, но разница стирается, максимум, за несколько лет. Ими перестает двигать воля к жизни и прекращение такого движения дает начало первым аккордам прелюдии смерти. Неплохо бы вспомнить, что ударными отрядами разного рода революционного отребья всегда были именно такие. Теоретики коммунизма знали на кого ставить. Смерть находит смерть. Если белый человек прекратил эволюционировать, то он неизбежно деградирует. Третьего не дано. Застыть в развитии — удел Востока и Африки. Белые могут упасть, но только для того чтоб либо исчезнуть, либо подняться на более высокий рубеж. И это единственный способ их существования.
В наш век вульгарного и совершенно бесплодного экономического прожектерства, соединенного с всеобщей охотой за деньгами и повышением собственного социального статуса, над столь сложными вещами народ практически не задумывается. Но когда-то все было предельно ясно. Главным образом, из-за отсутствия постоянной необходимости доказывать свою профпригодность, которая неизбежно предполагает отказ от части свободы; и чем более высокая степень такой интеграции, тем менее свободен индивид. В глобальной экономике, куда все народы идут