Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2 - Томас Пейн (мир бесплатных книг .txt) 📗
Теорема 9. Г-н Юм в разделе об ассоциации идей (т. 2) разделяет все общие и абстрактные источники ассоциации на: смежность в пространстве или во времени, сходство и причинность. Постоянное внимание к первой, группе ассоциаций формирует историка, ко второй — поэта и драматурга, к третьей — государственного деятеля и мыслителя.
Теорема 10. Вероятно, как говорит наблюдение, удовольствия от ощущения более многочисленны и в целом перевешивают страдания от ощущения. Конечно, часто это вопрос случая, здоровья или болезни. Но при интеллектуальных удовольствиях и страданиях — тех, которые зависят от наших идей и их комбинаций и которые в значительной степени находятся во власти нашего воления, перевес ощущений удовольствия у хорошо образованной личности является значительным и явным, и при обычной длительности жизни он достигает количества, далеко превосходящего наш обычный счет. Это является сильным аргументом в пользу интеллектуальных занятий, увеличивающих по числу и интенсивности все ассоциации, дающие идеальное удовольствие. Кроме того, наслаждение и страдание, зависящие от наших внешних чувств, будучи большей частью локальными, имеют большую тенденцию разрушать тело, чем интеллектуальные удовольствия и страдания, которые не раздражают в такой степени какой-либо отдельный орган, а в белом мозговом веществе вызывают скорее слабое изменение, чем какое-либо сильное и разрушительное движение.
Теорема 11. Несовершенство памяти и суждения у ребенка и старческое слабоумие могут быть объяснены несовершенными и ненормальными ассоциациями, имеющими место при несовершенстве и вырождении мозгового аппарата. Отсюда склонность детей к ложным утверждениям, неосознаваемым как ошибки, и стариков — к забывчивости и повторению.
Теорема 12. Несовершенный, несвязанный и неправильный интеллект идиотов, лунатиков и маньяков явно зависит от неправильных ассоциаций в их мозговом аппарате, обусловленных возбуждением и болезненным состоянием этой части нервной системы. Точно так же можно объяснить болезненные ассоциации при ненормальном состоянии желудка и кишечника, из-за чего бы они ни возникали. Ибо болезненные возбуждения внутренних органов передаются по нервам мозговому центру и вызывают болезненные возбуждения (раздражения) в нем.
О мышечном движении. Теорема 13. Движения тела являются или инстинктивными (автоматическими), или произвольными, или ассоциативными. В первом случае они не сопровождаются ощущением. Таковы движения сердца и артерий, легких и диафрагмы, перистальтика кишечника и т. д.
Произвольные движения зависят от того состояния мозга, которое мы называем велением. Поэтому необходимо изучить, в чем состоит воление, каковы аффектации мозга, которые его сопровождают или составляют. Я говорю «сопровождают или составляют», потому что, согласно принятому способу выражения, воля ставится в зависимость от теории, принятой для объяснения феноменов восприятия. Психолог сказал бы «сопровождают». Я же предпочитаю последний способ выражения.
О желании и волении. Теорема 14. Ребенок, который пробовал персик, знающий, что это такое, видит его на столе, но достать не может. Что происходит? Во-первых, он имеет ощущение видимой формы персика посредством лучей света, проходящих в его глаз, ударяющих по зрительному нерву в сетчатой оболочке. Движение, там возбужденное, распространяется по зрительному нерву к его другому окончанию в мозгу и там воспринимается, формируя зрительное ощущение персика. Так как ребенок уже пробовал персик на вкус, зрительное ощущение вызывает по ассоциации идею вкуса персика, и это сопровождается желанием заполучить и съесть персик, виденный до того. Это состояние мозга, когда оно чувствуется, называется желанием, и оно так же реально существует в этом органе, как видимое ощущение или ассоциированная идея вкуса персика равным и сопутствующим образом чувствуется. Оно всегда сопровождает и составляет часть ощущения голода. Это желание, когда оно возбуждает усилие достать персик (церебральная иннервация), есть воление, а соответствующее движение является произвольным. Все эти состояния мозга воспринимаются как возбуждающиеся вместе и возникающие от той же самой причины. Но, явно отличая одно от другого, мы даем им различные названия. Если ребенок насытится персиком, то состояние мозга, называемое желанием, не возбуждается, желудок не будет иннервировать мозг или призывать его на помощь, и воление и произвольное движение не будут сопутствовать ему. Это показывает, что здесь имеется простое телесное чувствование, зависящее от состояния телесных органов. И не всегда ли голод таков? И не отсутствует ли или не присутствует ли в каждом таком случае желание и воление соответственно тому, отсутствует или имеется голод?
Предпринимаем ли мы усилие взять пищу, если ваш аппетит уже удовлетворен?
Опять-таки: мой отец желает встретиться со мной дома в определенном часу. Когда приближается этот час, идеи моего обещания, моего отца, дома возбуждаются благодаря ассоциации. Я чувствую желание послушаться его и направляюсь встретиться с ним соответственно тому, как мы условились. Здесь желание, ведение и произвольное движение ассоциируются с воспроизведенными идеями прежних ощущений. Все эти чувствования одновременны или приблизительно таковы, они связаны, они чувствуются или воспринимаются тем же способом и относятся (если вообще относятся) к тому же самому источнику, тому же органу, тому же месту чувствования. Произвольное движение не может совершиться, если не существует желания. Желание — это одно из обстоятельств, относящихся к ощущению персика, или к идее моего отца, или к обещанию, ему данному.
Д-р Дарвин (разд. XI, 2, 2) наблюдает, что все наши эмоции и страсти происходят из ощущений и волений. Гордость, надежда, радость — это названия отдельных ощущений удовольствия; стыд, отчаяние, печаль — страдания. Любовь, честолюбие, скупость — это названия отдельных желаний, ненависть, страх, тревога — отдельных отвращений. Страсть гнева включает боль от нанесенного оскорбления и ненависть к противнику, который его нанес. Сострадание — это боль, которую мы чувствуем при виде страдания совместно с желанием облегчить его.
Все они, в какой бы части внутренних органов ни возникали, в конечном счете сводимы к движениям церебральных органов — там они чувствуются, воспринимаются и возникают из различных усложнений ощущений и идей, на которые эмоции и страсти могут быть разложены. Возьмем, например, любовь. Молодой человек находится часто в компании с девушкой, чьи манеры, взгляды, интонация вызывают у него ощущения удовольствия и уважения к ее характеру и поведению. К этому присоединяется вера и сильная надежда на то, что и он сам находится в сходной ситуации относительно ее чувств к нему. Все это — ощущения и идеи, не представляющие трудностей для анализа. Они явно имеют ту же самую природу, как и другие ощущения и идеи, которые ассоциируются друг с другом при одновременном или последовательном появлении, изменяя аффектацию мозга, где происходит восприятие, подобно всякому другому комплексу ассоциаций. Когда к нему присоединяется естественное ощущение полового желания, основанного на внутреннем состоянии нашего организма, целостное ощущение этого комплекса называется любовью, которая есть не что иное, как сильное чувство дружбы к лицу другого пола, сопровождаемое половым желанием. Анализ этого комплексного ощущения или идеи (ибо это — либо первое, либо второе, в зависимости от наличия или отсутствия объекта) не более труден, Чем анализ комплексного ощущения лежащей передо мной книги, которое складывается из величины, формы шрифта, размера полей, цвета бумаги, окраски под мрамор или позолоты листов, вида переплета, его золотого орнамента, особенности шрифта, а также всего того, что ассоциируется а данный момент с параграфом, который я сейчас пишу.
Кроме того, в комплексном ощущении, называемом любовью, не видим ли мы ясно, что недостаток, паралич или органическое поражение телесных органов могут воспрепятствовать его появлению? Не может ли оно стать более живым благодаря половому воздержанию или даже благодаря возбуждающим средствам, так же как и благодаря ассоциациям, [вызванным] описанием любовника? И если простые животные ощущения становятся, таким образом, более живыми, то не становится ли также более живой и ассоциированная интеллектуальная часть этой страсти?
