Кухонная философия. Трактат о правильном жизнепроведении - Кригер Борис (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Жизнь продолжается. Как это ни странно
Жизнь продолжается. Как это ни странно. Пришел еще один день. По-прежнему наблюдаю себя со стороны сквозь пелену, покалывающие точечки перед глазами. Кажется, такая тонкая малозначимая нить связывает меня с собой. Казалось бы, и какое мне дело до самого себя? И чего я так переживаю за какого-то человека, мало мне знакомого, которым я сам себе являюсь?
Прошлое в полном тумане, с трудом что-либо помню, да и то, что помню, – сухо, как канцелярский факт.
Пытаюсь отделиться от себя, ибо вне себя причин для переживаний нет. Но и то, отдельное от меня самого, – тоже туманно, со слабой зыбкой связью с каким-то прошлым, каким-то настоящим и, еще более того, каким-то будущим. Внимание с трудом выхватывает отдельные детали и тут же их забывает.
И как я еще способен что-то делать, соображать, заставлять куда-то ходить свое тело в таком сумеречном бессознательном состоянии?
Где же есть истина, когда все научные теории делятся на признанные, хоть и ложные, и на непризнанные, впрочем, тоже ложные?
В факте, что каждый день я как бы должен начинать с белого листа, припоминать, кто я, где я и что со мной происходит, всегда я видел глупый недостаток своей (а может, и человеческой в общем) памяти, но сегодня мне пришла мысль, что, пожалуй, в этом есть особое преимущество. Я как бы каждый раз вынужден заново всё это переосмыслять. Если бы я в точности, раз и навсегда, сразу знал ответы на все эти вопросы, где вероятность, что эти ответы были бы хоть сколько-нибудь верными, если вообще может быть что-либо верным, если они известны кому бы то ни было, разве что Богу? Итак, я, каждый раз заново переосмысляя то и это, всё же делаю это каждый раз немного иначе, немного с другой точки зрения, и так, мне кажется, я приближаюсь к более точному конечному пониманию себя (если таковое возможно). Природа вообще не любит определенности. Где бы человек ни сталкивался с краями своих знаний, будь то микромир или макрокосмос, вопрос зарождения жизни или наличия внеземного разума, загробной жизни и Бога, всегда наталкивается на неопределенность.
Любая определенность, памятуя Сократа, может быть сведена до неопределенности. Мы поэтому лишь можем говорить о разных степенях определенности или вероятности верности наших наблюдений и выводов.
Следовательно, мой ум, кажущийся бестолковым, требующий припоминать очевидные, казалось бы, вещи, просто является продуктом той самой природы, которая не терпит определенности.
Можно ли бороться или сетовать на свою природу, являющуюся продолжением всего мироздания?
Как раз чувство неудовлетворенности собой и окружающим должно восприниматься неестественным, болезненным и не богообразным.
Кроме того, в чем смысл постоянного определения себя и природы? Может, это ощущение себя как бы всё время со стороны и есть доказательство моей принадлежности ко всему окружающему. Глядя со стороны, хочется меньше противопоставлять себя природе. Гармония наступает тогда, когда часть не конфликтует с целым. Говоря: «Природа хочет от меня того или сего», я заблуждаюсь. Я сам и есть неотъемлемая, пусть и ничтожная часть этого мироздания.
В связи с вышесказанным я бы хотел сделать для себя следующие выводы:
Первый вывод. Итак, то, что мое сознание кажется мне несовершенным, – вредная иллюзия. Оно такое и работает таким образом, каким и должно работать.
Второй вывод. Противопоставление себя природе глупо и абсолютно бессмысленно, поскольку лишено всякого смысла отделять неотделяемое.
Третий вывод. Постоянное анализирование себя и окружающего есть не недостаток, а преимущество. Подобный способ делает жизнь живой, гибкой и неопределенной, как раз такой, какова она и есть как часть гибкого и неопределенного мироздания. Даже опоры грандиозных зданий должны иметь упругость и гибкость. Несгибаемость есть верная причина быть сломанным. Несносный бунт против среды, частью которой я являюсь.
Четвертый вывод. Одна из главных проблем человеческой (моей) неудовлетворенности окружающим мирозданием и своей ролью в нем лишь в точке, с которой производится наблюдение, – из моей точки наблюдения просто не просматривается вся картина.
Свет
Спокойный творческий процесс – вот, пожалуй, род занятий, который мне необходим. Поскольку ни в каких родах искусств, – возможно, кроме поэзии, – я не считаю себя одаренным вполне, то самое лучшее, что я мог бы себе придумать в качестве занятия, и есть то, что я делаю в настоящий момент. Писать на русском языке, который наиболее мне знаком. Поэзия есть субстанция призрачная, штучная и не накопительная. Проза же созерцательно-философского направления есть явление более приемлемое, тем более что я не собираюсь создавать в результате этого творческого процесса ни продукт для продажи, ни даже некое создание для чьего бы то ни было потребления. Я бы взял некий словарь и писал бы свои мысли по разным поводам.
Итак, что есть «свет»? Свет как запах вещества, след материи, распространяющийся в пространстве. Электромагнитные волны. Но что есть свет в чувственном смысле? Что-то абсолютно положительное, ясное, белое. Настолько белое, что белее уже не может быть.
Это как раз тот белый, абсолютно не ослепительный, но абсолютно ясный свет, который, мне казалось еще в дальнем детстве, видишь, когда пробуждаешься от жизни. Мне казалось, что жизнь – сон, и однажды я просыпаюсь при абсолютно ясном белом свете, всё становится абсолютно четким, несомненным, определенным, удобным, разъясненным. Опять же, этот белый свет представляется как белая стена.
Теперь, мне кажется, я еще дальше от этой реальности, и надежды на пробуждение всё меньше.
Возможно, для меня это тот самый свет, который я видел при самом своем рождении, когда я, как говорят, чуть не умер.
Хорошо, что этот свет существует хотя бы где-то в моем подсознании. Скажем, это Бог.
Есть и другой свет, яркий, ослепительный. Свет солнца, от него хочется прятаться, спокойнее, когда он сокрыт низкой облачностью, тогда он разлит равномерно по всему небу, как было в Лондоне; в последний раз, перед отъездом, мы гуляли по парку, Риджент-парку, где где-то должен был располагаться зверинец. Утки купались в фонтане. Это был хороший свет, пусть солнца, но проходящий сквозь одеяло облаков.
Свет как мир. Для меня это что-то круглое, наверное, из-за сходства с глобусом. Определяющее скорее Землю, чем всю Вселенную.
Свет как освещение, мягкий, не раздражающий. Я скорее люблю, когда светло и предметы проступают ясно. Так удобно работать, хотя сидеть хочется при очень слабом свете. Как норвеги. Норвеги любят слабое освещение. Всюду то маленький светильник, то свечка. Фонари на дорогах в Норвегии светят как бы сами по себе.
Свет уютный, свет от фонарей, когда кажется, что кусочек дня забыт посреди ночи. Мне кажется, как свет от фонаря в городе, в котором я родился, на улице под моим окном.
Свет молнии. Вдруг всё становится ясно видно, четко, кажется чем-то искусственным. Почему-то не страшно, хотя что может быть страшнее слепой энергии молнии?
Свет от фар. Опять же уютно, ограниченное пространство, высвеченное фарами. Ясность, и, опять же, то, что не освещено, как будто не существует, а значит, не привлекает внимание, не отвлекает и дает чувство большей защищенности, большей, чем днем, когда даль видна до горизонта и мир слишком большой.
Свет звезд. Призрачный, с трудом проступающий. У меня всегда вызывал чувство моей обидной непричастности. С другой стороны, от света звезды есть чувство, что вот же есть миры, куда можно было бы надежно укрыться от людей. Люди жгут и ненавидят, и мне всё время хочется от них скрыться, хотя и без них не могу.
Свет свечи. Или сначала светильника. Бабушкин светильник, мраморная сова, стоявшая на окне. Я проснулся поздней бархатной, тяжело-бархатной ночью. Горел этот светильник. Глаза совы были красными.
