Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович (книги без сокращений .TXT) 📗

Глава 2. Сократ в начале жизненного пути

Биографии великих людей почти всегда либо окружены мраком неизвестности, либо настолько просты и понятны, что сама эта простота и понятность удивляет исследователей примерно так же, как и информация о том, что Иисус Христос родился в семье плотника Иосифа, а впоследствии выясняется, что данный плотник Иосиф, формально являющийся простолюдином, тем не менее каким–то образом относился к иудейской царской династии. На первый взгляд, примерно такая же ситуация вроде бы совершенной простоты и понятности складывается вокруг биографии великого Сократа Афинского. Однако, как уже было сказано, простота эта весьма относительная, легко исчезающая после постановки двух–трех совершенно невинных и, казалось бы, элементарных вопросов.

Итак, согласно официальным данным античных авторов, Сократ, мальчик, получивший достаточно распространенное имя, с уже трудно понимаемой этимологией, родился около 470/469 года до н. э., в шестой день месяца таргелия (май–июнь), посвященного тому самому светлому богу Аполлону, которому, как он сам считал, Сократ служил затем всю свою жизнь [1].

Само же имя бога Аполлона, как позже считал сам Сократ, в переводе с древнегреческого, наделяло его сразу четырьмя способностями: способностью к музыке, к пророчеству, к врачеванию и стрельбе из лука. Причем, первые три способности — обряды очищения, очистительные жертвы, принятые у врачей и прорицателей, по словам Сократа, имели одну цель — чтобы человек стал чище телом и душой. Аполлон, как очищающий бог, исцелитель, как бы «выполаскивал» душу человека, вызволял ее из плена всякого рода зол, [2]. И именно эти божественные функции по улучшению людей, выведению их из тьмы невежества на свет разума, позже добровольно возьмет на себя Сократ.

Будущий великий философ родился в семье полноправных афинских граждан, каменотеса Софрониска и повитухи Финареты. Правда, в одной из своих бесед с друзьями однажды Сократ, полушутя, заявил, что на самом деле он происходит из рода самого великого зодчего и изобретателя Дедала, который происходил от Гефеста и являлся родственником самого Зевса [3]. Однако в историю этот великий насмешник вошел все–таки как сын Софрониска и Финареты, афинских граждан.

Некоторые странности биографии Сократа начинаются уже с этого момента. Взять, к примеру, отца Сократа Софрониска. Известно, что он был то ли скульптором, то ли простым каменотесом. В любом из этих вариантов (а одно совершенно не исключает другого) за много лет своей работы по профессии Софрониск обязательно должен был иметь прямое отношение к строительству многих афинских общественных сооружений. Благо в тот период времени — эпоху расцвета Афин при Фемистокле, Аристиде, Кимоне, Перикле, на деньги Первого Афинского морского союза на афинском Акрополе таковых было построено великое множество. Однако факт остается фактом: ни у одного из античных авторов о причастности отца Сократа к этим творениям ни слова не говорится. Не фигурирует у Платона, Ксенофонта и Диогена Лаэрция информации и о том, что Сократ гордился своим отцом и его произведениями, хотя бы упоминал о них. И все это как–то не вяжется с тем, что сам Сократ всегда учил юношество очень уважительно относиться к своим родителям, в беседе с молодежью всегда характеризовал добрые деяния их отцов. А вот о своем отце Сократ почему–то обычно помалкивал…

Интересна и ситуация с матерью Сократа, повитухой Финаретой. В изложении Платона, Сократ неоднократно высказывался о том, что его мыслительное искусство маевтики — помощи–родовспоможения при мышлении, является ничем иным, как развитием искусства его матери. Однако, если бы Финарета была именно профессиональной повитухой, то за годы своей работы она приняла бы, по меньшей мере, несколько сотен (а то и всю тысячу!) юных афинян. А при колоссальной широте круга общения Сократа (он знал чуть ли не всех горожан) и при явно небольшой размерности афинского общества вообще (на Народном собрании мужчины в большинстве своем знали друг друга лично), можно не сомневаться: среди тех, с кем общался Сократ, обязательно были бы те, кого при рождении принимала именно его мама. А раз так, то обойти стороной эти пикантные моменты ни Ксенофонт, ни Платон бы точно не решились.

Тем не менее, ни у Платона, ни у Ксенофонта, ни у Диогена Лаэртского, ни у Элиана, ни у других античных авторов, освещавших жизненный путь Сократа, о такого рода персонажах в окружении Сократа опять–таки ни разу не упоминается. Что выглядит несколько странновато: ведь рассказ о том, что кого–то при рождении принимала не просто повитуха, а мама великого Сократа, а его мыслительные потуги позже обеспечивал уже сам Сократ, явно бы украсил биографию любого великого афинянина второй половины пятого века до н. э. Однако, увы: этого мы в источниках не наблюдаем…

Стоит обратить внимание и еще на одну странность: несмотря на традиции многодетности в семьях афинян, в источниках нигде ни упоминаются какие–либо родственники Сократа (за исключением некоего старшего брата). Не было их (кроме собственных жены и детей) ни на суде, ни во время казни великого философа. И все это при том, что, согласно описаниям Ксенофонта и Платона, большая часть его друзей и знакомых были окружены десятком самых разнообразных родственников, семьи и роды афинян обычно представляли из себя весьма разветвленные кланы. И во всех этих хитросплетениях родов и семей, согласно источникам, Сократ разбирался с опытом бывалого геральдиста. А вот о своих родственных связях Сократ опять–таки почему–то скромно умалчивал.

Уже после этих весьма поверхностных вопросов может показаться, что Сократ возник в Афинах буквально из ниоткуда. И нет сомнений в том, что подобного рода вопросы и сомнения имели место еще и в античности, отголоском чего является приводимая Диогеном Лаэрцием версия Дурида о том, будто Сократ в молодости был рабом, и кто–то привез его в Афины уже будучи взрослым. В связи с этим, в качестве возможной авторской гипотезы можно предположить и то, что Софрониск и его жена Финарета происходили родом из числа тех иностранцев–метеков (или даже вольноотпущенников), что были приняты в состав афинского гражданства либо благодаря реформам знаменитого Клисфена (508 год до н. э.), либо в 450‑е годы во время реформ Эфиальта [4]. Данное обстоятельство (будь мы в этом полностью уверены) вполне бы объяснило нам все эти вышеназванные странности:

— и то, что в роду Сократа было так мало родственников;

— и то, что в источниках не упоминаются свободнорожденные дети, принятые его матерью Финаретой (возможно, она принимала роды только у рабынь или иностранок);

— и то, что в источниках отсутствуют какие–либо детали именно гражданской биографии отца Сократа Софрониска — его возможное участие в каких–то военных походах, гражданских склоках, занятие им (по жребию) тех или иных городских должностей и т. д. и т. п. (Кстати говоря, это очень хорошо ложится на те некоторые факты биографии Сократа, когда сам Сократ демонстрировал окружающим такое удивительное незнание тех афинских гражданских традиций, которые знал совершенно всякий афинянин, отец которого даже хотя бы иногда участвовал в политической жизни Афин);

— и то, что у Сократа было очень мало друзей и знакомых среди тех сверстников, которые могли бы ходить с ним в одну общегражданскую школу- палестру (во всяком случае, в источниках они не упоминаются);

— и то подчеркнутое расположение и уважение, что Сократ традиционно питал к тем различным иностранцам, с которыми он так часто общался на пирах и на улицах Афин (и к которым нередко очень неприязненно относились в годы Пелопоннесской войны многие афиняне);

— и та подчеркнутая скромность в быту, что окружала Сократа всю его жизнь, и та его готовность принимать в свой круг даже самых бедных собеседников и учеников (типа Антисфена и т. д.).

Кроме того, признание версии о том, что сам Сократ или его родители (что более вероятно) происходили из числа чужеземцев–метеков (а то и вольноотпущенных рабов) и получили статус граждан только уже в ходе демократических реформ, могло бы дать нам ключ к пониманию того, почему Сократ, критикуя государственное устройство Афин в деталях, тем не менее относился с таким благоговением к Афинам и их законам в целом, в конечном итоге даже пойдя на смерть, лишь бы (по его словам) не выразить своим возможным побегом пренебрежение к городу: вероятно, в нем говорила благодарность по отношению к той гражданской общине, что дала ему возможность не только получить прекрасное образование и реализоваться как личность, но и быть причисленным именно к сословию свободных граждан.