Полвека с небом - Савицкий Евгений Яковлевич (книга жизни .TXT) 📗

Помимо бомб на землю падали и бомбардировщики. В нее же, в эту дочерна обугленную, выжженную дотла землю, вонзались огненными стрелами истребители — наши и немецкие. В небе на подступах к Новороссийску шел бой.

«Юнкерсы» наплывали волнами.

Схватка завязалась с утра. К полудню она набрала наивысший накал и не отпускала… Все новые и новые полки поднимались с аэродромов, чтобы сменить тех, у кого вышло горючее, кончился боезапас. Безудержная карусель воздушных боев ненасытно втягивала в себя нашу и вражескую авиацию, чтобы, перемолов ее, швырнуть горящими обломками вниз — на дымную, загаженную гарью, изрытую воронками землю, или отбросить в сторону — туда, где на ближних аэродромах вновь зальют опустевшие баки горючим, набьют снарядами ленты. И этому, казалось, не будет конца. Во всяком случае, так было и вчера, и два дня назад, и неделю… Не сулил ни отдыха, ни перемен и завтрашний день.

Впрочем, до него еще надо было дожить… А пока с северо-запада, со стороны моря, наплывала очередная колонна Ю-87; этажом выше, как водится, шли «мессершмитты» — прикрытие. Я вместе со своей группой взял курс наперехват. Пикирующие бомбардировщики врага упорно рвались к клочку земли, который и без того был вдоль и поперек перепахан разрывами бомб, снарядов и мин и который в штабе 4-й воздушной армии именовался плацдарм на Мысхако.

— Всего-навсего тридцать квадратных километров, — вводя в курс дела, пояснил мне несколько дней назад генерал А. З. Устинов, начальник штаба 4-й воздушной армии. 3-й истребительный авиакорпус, которым я тогда командовал, был переброшен в ее оперативное подчинение. — Но хоть и мал золотник, да дорог. Ох как дорог-то! Сами посудите. Плацдарм этот не только полностью лишил противника возможности использовать Новороссийский порт, не только создал прямую угрозу правому флангу его обороны, не только отвлек значительные силы немцев с других участков фронта, — перечислял Устинов с явным чувством удовлетворения, — но и может существенно повлиять на исход дальнейшей борьбы за Таманский полуостров, за Новороссийск и даже Крым. Вот ведь какой узелок завязался! Недаром гитлеровцы стянули сюда такую уйму авиации. С других фронтов перебрасывают…

От начальника разведки полковника В. Ф. Воронова я уже знал, что 4-й воздушный флот люфтваффе сконцентрировал вместе с другими соединениями на этом участке больше тысячи боевых самолетов. С чувством некоторого удивления слушал я, как Воронов перечислял хорошо известные мне соединения геринговской авиации «Удет», «Мельдерс», «Зеленое сердце»… «Значит, успели переформироваться, а то и сформировали заново», — подумалось тогда мне. Ту же «Мельдерс» или «Удет» наша авиация потрепала под Москвой и Сталинградом так, что, по существу, лишь одни названия от них остались. А теперь — поди ж ты! — здесь, на Кубани, объявились… По всему выходит, костью в горле застрял для немцев этот; плацдарм.

Отсюда и вытекала задача, поставленная командующим ВВС Северо-Кавказского фронта генералом Вершининым перед нашим корпусом: усилить действовавшую здесь авиацию и добиться господства в воздухе, а вместе с тем и переломить в свою пользу весь ход событий. С той же целью помимо нашего корпуса сюда были переброшены еще два — 2-й смешанный под командованием генерала Н. Т. Еременко и 2-й бомбардировочный под командованием генерала В. А. Ушакова.

— Важно не просто освободить Тамань. Задача фронта — разгромить семнадцатую немецкую армию, — подчеркнул в беседе со мной генерал Вершинин. — А для этого прежде всего необходимо сохранить за собой плацдарм под Новороссийском. Немцам он все карты путает!.. Сейчас этот плацдарм — клочок обугленной, выжженной земли, который части 18-й армии удерживали вот уже два с половиной месяца, — лежал под крылом моего самолета. И чтобы подавить сопротивление его защитников, противник продолжал наращивать удары с воздуха. Помешать этому, не дать немецким бомбардировщикам сбросить смертоносный груз бомб на позиции наших десантников — входило в основную задачу дня; именно она и определяла действия наших истребительных авиасоединений в данный момент.

Вражеские бомбардировщики надвигались плотной волной. Расстояние между нами быстро сокращалось. Приготовясь к атаке, я вызвал подкрепление. Не считая истребителей прикрытия, одних «лаптежников», как мы называли немецкие Ю-87 за их каплевидные обтекатели неубирающегося шасси, было несколько десятков. В моем распоряжении находилось двенадцать истребителей. Силы явно неравные, но было понятно, что подкрепление подоспеть вовремя не сумеет. Ситуация, в общем-то, привычная. Немецкие аэродромы находились значительно ближе наших. Предстояло обходиться тем, что имелось под рукой.

Десятка «яков» — ударная группа — уже завязала бой с вражескими бомбардировщиками. Вместе с ведомым Семеном Самойловым мы находились выше. Командиру корпуса подниматься в воздух не возбранялось. Хотя, понятно, участвовать в боевых вылетах в его обязанности не входило. Но я придерживался на сей счет собственного мнения. Авторитет командира не приходит вместе с его должностью. Его надо завоевать не на словах, а делом. Потому-то и стремился, едва представлялась малейшая возможность, принимать участие в боевых вылетах. Так лучше можно было видеть просчеты и недостатки в тактике противника и свои собственные, отыскивать нужные решения на будущее — руководить, одним словом, корпусом не только по данным разведки да штабным картам, но и на основе личного боевого опыта.

Правда, подобную точку зрения разделяли не все, и, возможно, она в чем-то являлась спорной. Но мне она казалась правильной, и я ее всегда придерживался. Старался не выпускать своих подчиненных из поля зрения ни на земле, ни в воздухе. А когда требовала того обстановка, и сам вмешивался в ход боя.

В тот раз мы с Самойловым находились выше ударной группы «яков», связавших боем гитлеровских бомбардировщиков. Над нами, казалось, было только одиноко проплывавшее в небе облако, невесть откуда взявшееся в этот, в общем-то, ясный, погожий апрельский день. Из-за него-то и выскочила вдруг еще одна четверка «мессеров». Переворотом через крыло я ушел из-под трассы ведущего и полез вверх. Краем глаза отметил, что Самойлов связал боем два немецких истребителя. Значит, оставшаяся пара на мне. Но теперь преимущество в высоте уже на моей стороне. Тот, что только что промазал по мне, пытается достать Самойлова. Закладываю крутой вираж и тут же перехожу в пикирование. Еще немного — и немец окажется в перекрестии прицела… Огонь! «Мессер» задымил и стал уходить со снижением… Может, доберется до аэродрома, а может, и нет. Я таких на свой счет не записываю… Воспользовавшись моментом, когда я выходил из атаки, еще один «мессер» норовит сесть мне на хвост. Не выйдет! У «яка» радиус виража меньше, да и на вертикаль он идет легче любого «мессершмитта». Вот и оторвался! Теперь сверху можно оглядеться, что вокруг происходит. Того, что дымил, не видно. Остальная тройка тоже куда-то исчезла, видать, ищет работенку полегче. А вот и Самойлов! Пристраивается ко мне сзади. Можно на мгновение перевести дух…