Крейсер I ранга “Адмирал Корнилов". 1885-1911. - Мельников Рафаил Михайлович (книга регистрации txt) 📗
На крейсер должно помешаться:
1) Двенадцать 19-фт мин Уайтхеда и шесть 15-фт, из которых запасные должны храниться под зашитой брони или в подводной части судна, а по одной мине у своих аппаратов.
2) Два насоса (впоследствии было решено поставить насосы французского инженера Мекарского) и воздухохранитель в подводной части. Аля стрельбы минами по индикаторному прицелу с мостика определено Комитетом устроить броневое прикрытие от скорострельной артиллерии или же поместить индикатор в командирской рубке.
3) 13 больших сфероконических мин, 18 зарядных отделений мин Уайтхеда, 3 зарядных отделений метательных мин, 4 боевых мины и 50 учебных мин.
4) 13 якорей с автоматическими вьюшками, которые должны быть помешены в местах, удобных для подачи их на верхнюю палубу.
5) Вторичные элементы, служащие для освещения бомбовых и минных погребов и крюйт-камер.
Вес машин и приборов для электрического освещения, рассчитанный по спецификации в 17 т, с избытком достаточен, но предполагаемый минный груз, показанный в той же спецификации, только в 14 т слишком мал. Вообше же, предлагаемое Комитетом минное вооружение крейсера повлекло бы за собой увеличение груза до 1 7 т.
О чем Технический Комитет представил на благоусмотрение Управляющего Морским министерством, донося при этом, что проект вооружения крейсера "Адмирал Корнилов", вошедший в контракт, был составлен без участия минной части. Усиление вооружения может быть сделано только насчет других грузов и потребует сверх контрактной платы.
Вышеизложенное мнение Комитета временно Управляющий Морским министерством вице-адмирал Чихачев утвердил
Viribus unitis
Граф Петр Андреевич Клейнмихель, которого Николай I посадил “смотрящим” над строительством Николаевской железной дороги, однажды, как гласит о том историческое предание, объявил выговор одному из инженеров за то, что тот некое полезное и экономичное усовершенствование предложил не в начале работ, а спустя некоторое время и тем ввел казну в большие убытки. Так же он должен был бы поступить и с министром И.А. Шестаковым, которому в ноябре 1886 г. пришло в голову очередное усовершенствование луарского крейсера. Благодатное небо Франции и обретенное под ним новое семейное счастье сподвигли министра к новому всплеску проектного творчества, которое он, не прибегая к совету со специалистами, приказал незамедлительно реализовать.
Как сообщал 8 ноября 1886 г. Е.И. Алексеев, Управляющий “при осмотре во Франции крейсера “Адмирал Корнилов” позволил указать на необходимость прикрытия орудий, если не всех, то хотя бы нескольких. Исполняя указания, инженеры под руководством Е.И. Алексеева предложили проект такой защиты от навесного огня скорострельной артиллерии, “не прибегая к устройству спардека”. Для этого предлагалось удлинить полубак, устроить бортовые площадки, примыкающие к командным мостикам, а орудия прикрыть навесом из стальных 5-мм листов, положенных на бимсы и у некоторых орудий поддерживаемых пиллерсами. “Эти мостиковые площадки”, как их назвал Е.И. Алексеев, имели локальный характер, были удалены от коечных сеток и потому от верхней палубы не отнимут ни пространства, ни света.
Тем самым, объяснял агент рапортом в МТК, будет обеспечена защита прислуги от скорострельной артиллерии, которая, напоминал он, “в вооружение судов всех флотов принимает возрастающее значение”.
Рутинность мышления тех лет, как-то странно разделившая артиллерию на два самодовлеющих ведомства, позволяла мыслить так, как будто дело было во времена Трафальгарской битвы. Люди как-то не хотели понять, что наличие на корабле главной артиллерии не позволит кораблям сблизиться настолько, чтобы скорострельная артиллерия на марсах своим навесным огнем могла, подобно оружейным стрелкам парусных кораблей, косить и поливать с марсов людей на палубе. “Мостиковые площадки” Е.И. Алексеев считал нужным и полезным прикрытием также и для улучшения условий обслуживания и ухода за орудиями. О том, что парусиновый тент мог оказаться полезнее, почему-то не думалось. Указывал агент и на полезность площадок как более надежных прикрытий гребных судов от непогоды.
Четвертым доводом в пользу предложенного министром замечательного усовершенствования было еще и то обстоятельство, что “имея гребные суда на мостиках, действие артиллерии не может вредно влиять на их крепость”. О том, как в считанное время артиллерия корабля разрывами фугасных снарядов противника будет в бою выведена из действия градом из обломков этих гребных судов и разрываемых в клочья “площадок” – никто задуматься не пытался. Безусловно, полезной будет и удлинение полубака улучшающее ходкость и мореходность “при всех условиях погоды”.
Наконец, пятую пользу составит возможность сохранить большую длину портов (до 5 м), отчего углы обстрела могут составить на нос 65° и на корму 45°. Обойдется все это новшество, напоминал агент, увеличением водоизмещения на 25,5 т. Сверх того, на удлинение полубака надо добавить 4 т, на устройство средней площадки 13,3 т и кормовой 8,2 т. За эти сверхконтрактные работы фирме надо заплатить свыше 30 тыс. франков. Правда фирма, желая выполнить указания министра, готова отказаться от уплаты, но при условии исключения из нагрузки корабля на испытании всех этих 25,5 т. Станки для орудий будут заказаны системы Канэ-Вавассера: они и были учтены при определении углов обстрела.
Скорострельную артиллерию должны были, по мнению Е.И. Алексеева, составить 6 одноствольных 47-мм пушек-Гочкисса и 13 “пушек-револьверов” калибром 37-мм. Из них по две предлагалось разместить на фор- и грот-марсах и одну на крюйс-марсе, четыре – на мостиках и по две на корме и на полубаке. Шесть скорострельных пушек будут расположены таким образом, что смогут действовать по четыре на борт, чем будет обеспечен “сильный и сосредоточенный обстрел всех точек горизонта с коротких расстояний”.
Этот проект усовершенствования МТК во избежание задержки должен был утвердить по телеграфу. 13 декабря командиру крейсера (это назначение, с сохранением должности агента, произошло 17 ноября 1886 г.) из МТК отвечали: Управляющий разрешил устроить эти прикрытия и мостики, но чтобы “по возможности уменьшать их вес и размеры”. Шлюпки надо было на мостиках поставить “на откидные блоки”.
По мере приближении корабля к готовности для спуска на воду продолжали уточнять основные характеристики проекта и с тревогой обнаруживали, что качество работ на верфи не всегда отвечает мировому уровню. По счастью, наблюдающие – еще в чине штабс-капитана корабельный инженер Долгоруков и уже переименованный в старшего инженер-механика Зотов – бдительно исполняли свои обязанности. Свой надзор начали усиливать МТК и неожиданно вмешавшийся Государственный контроль. Их общими усилиями или, как говорили древние, “viribus unitis”, проект последовательно конкретизировался и насколько позволяли обстоятельства улучшался. А надзор требовался неукоснительный.
16/28 января 1887 г. механик Зотов докладывал Е.И. Алексееву об обнаруженных им скандальных манипуляциях фирмы при изготовлении главных машин. Оказалось, что для сокрытия неудачи отливок двух поршней паровых цилиндров главных машин фирма не затруднилась во множестве получившиеся изъяны отливок заделать искусственно ввинченными железными пробками. Но поршни имели так много пористых участков, что даже течь при одном только наполнении водой обнаружила пробковые заделки. Мелкие раковины изобиловали заделками и в других поршнях. В холодильнике выявились трещины. Поперечное ребро его корпуса в двух противоположных углах лопнуло, но французы заделали их заплатами.
Назывались и другие множественные изъяны. В МТК обо всем этом узнали только в марте 1887 г. Его председатель генерал-адъютант O.K. Кремер письмом в ГУКиС настаивал на тщательной отбраковке всех недоброкачественных деталей и о продлении на год гарантированных обязательств фирмы. Но Е.И. Алексеев и здесь нашел свой выход. 27 марта 1887 г. он докладывал в ГУКиС о том, что по его просьбе роль третейского судьи взял на себя французский морской министр.
