Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Фомин Вячеслав Васильевич

В обоих изводах НПЛ под 1204 г. читается «Повесть о взятии Царь-града фрягами», которую подавляющая часть исследователей считает по происхождению новгородской, написанной либо очевидцем падения Константинополя 13 апреля 1204 г., в котором видят Добрыню Ядрейко-вича, будущего новгородского архиепископа Антония, либо с его слов вскоре по возвращению на родину из путешествия в Царьград между 1200 и 1204 годами217. «Повесть», рассказывая об осаде города войском крестоносцев, сообщает, что «бьяхугь с высокых скал на граде грькы и варягы камениемь и стрелами и сулицами, а с нижьних на град сълезо-ша; и тако възяша град». После падения Константинополя, говорит ав­тор, «грькы же и варягы изгнаша из града, иже бяхуть остали»218. В варя­гах, защищавших в апрельские дни 1204 г. столицу Империи, обычно видят датчан и англичан, что, по мысли норманистов, якобы еще раз доказывает скандинавское происхождение летописных варягов. В своих мемуарах видный предводитель Четвертого крестового похода маршал Шампани Жоффруа Виллардуэн, ведя речь о захвате Константинополя в июле 1203 г. (после чего на византийский престол менее чем на год сел Алексей IV Ангел), отмечает, что когда в город вошли послы крестонос­цев, то «греки расставили от ворот до Влахернского дворца англичан и датчан, вооруженных секирами». В записках амьенского рыцаря Робера де Клари сказано, что 12 апреля 1204 г. город обороняли «англичане, датчане и греки». На следующий день, продолжает он далее, греческие «духовные лица в торжественных облачениях (там были англичане, дат­чане и люди других племен) являются процессией в лагерь французов, просят у них милости...».

Еще Г.З. Байер обратил внимание на тот факт, что термин «варанги» (варяги) фиксируется в византийских источниках очень поздно - под 1034 годом. С.А.Гедеонов установил, что слово «веринг» появляется в са­гах около 1020 г., причем^они именуют так только тех скандинавов, кто служил в «варангском корпусе» в Византии. Как затем доказал В.Г.Ва­сильевский, термин «варанги» был связан с русско-славянским военным корпусом, присланным Владимиром Святославичем в 988 г. по просьбе Византии. Ученый, рассмотрев все сведения о пребывании варягов в Византии, показал, что славяно-русский элемент варяжского корпуса, из которого он изначально состоял, в 80-х гг. XI в. был заменен западноев­ропейцами, прежде всего англичанами, но сохранил свое прежнее на­звание варангов-варягов220. Это, во-первых. Во-вторых, среди защитни­ков Константинополя были не только англичане и датчане, но и пред­ставители иных европейских народов или, как их в общем назвал де Клари, «люди других племен», которые в русском памятнике названы обобщающим именем «варяги» (в том же смысловом значении исполь­зован в «Повести», кстати, и термин «фряги»: в войско крестоносцев вхо­дили французы, венецианцы, фламандцы, немцы и другие европейцы). В письме неизвестного рыцаря, участвовавшего в событиях июля 1203 г., рассказывается, что Галатскую башню, расположенную в предместье Константинополя и от которой шла знаменитая цепь, закрывавшая вход в залив Золотой Рог, охраняли и упорно защищали от крестоносцев «пи-занцы, генуэзцы, дакийцы и другие...»221.

После того, как термин «варяги» с рубежа ХІІ-ХІІІ вв. исчезает из се­верозападной, новгородской письменной традиции, где он сохранялся дольше всего, летописцы при описании современных им событий, в коих была задействована известная часть западноевропейцев, вместо него (но он остался бытовать в церковной и устной традиции) начинают упо­треблять абсолютно равнозначное ему слово «немцы». Вместе с тем этим термином наши книжники начинают оперировать при обращении к да­лекому прошлому своей Родины, в результате чего, как говорилось, лето­писи начинают выводить Рюрика «из немец». Причем некоторые из них дают примеры как дублирования «варягов» «немцами» («избрашася от ва­ряг от немец три брата с роды своими», Псковская третья летопись), так пояснения «варягов» «немцами» («восташа кривичи, и словяни, и чюдь, и меря на варягы, рекше на немци и изгнаша я за море», Тверской сбор­ник)222. Встречаются случаи и обратной замены «немцев» на «варягов». Так, в Рогожском летописце, известном в единственном списке 40-х гг. XV в., в рассказе под 986 г. о приходе к Владимиру посольств вместо «немцев» (католиков) к князю явились уже «варяги»: «приидоша к Вла­димиру бохмичи и варязи и жидове»223. В ранних летописях в этом слу­чае сказано иное: «придоша немьци... от папежа» (Лаврентьевская), «от Рима немци» (Радзивиловская), «немци от Рима» (Ипатьевская)224.

Имеются памятники, которые демонстрируют еще одно значение тер­мина «варяги. В некоторых редакциях «Сказания о Мамаевом побоище» (созданного либо в первой четверти XV в.225, либо в его 70-80-х гг.226, ли­бо в его конце227, либо в начале XVI в.228) говорится, что литовский ве­ликий князь (речь идет о Ягайло, но читается имя его отца Ольгерда) «съвокупи литвы много и варяг и жемоти и поиде на помощь Мамаю» (списки Х?І-Х?ІІІ вв.)229. Варяги этого известия представляются иссле­дователям довольно темным местом, т. к. не вписываются в сложившие­ся стереотипы, поэтому буквально единицы из них затрагивали данный сюжет. В свое время С.А.Гедеонов предположительно увидел в этих ва­рягах литовских ратников, что за ним повторил Г.М. Барац230, но литва уже названа в составе войска, идущего на соединение с Мамаем («совоку­пил литвы много»). В 1998 г. Б.М.Клосс прокомментировал приведен­ную строку в норманистском духе, не преминув при этом бросить упрек русскому книжнику: «Варягами в древней Руси называли скандинавов, преимущественно шведов. Их участие в походе литовского великого кня­зя к Куликову полю нужно отнести к догадкам автора «Сказания»231. В трех списках памятника - в Ундольском (Основная редакция), в Воло-годско-Пермской летописи (Летописная редакция) и в Пражском, отно­сящихся к Х?І-Х?ІІ вв., - упомянуты «дунайские варяги»232. И опять Клосс просвещает: «На р. Дунае варяги не жили...»233.

С «дунайскими варягами», если, конечно, не смотреть на них глаза­ми норманиста, все обстоит довольно просто: так наш книжник охарак­теризовал турок (в некоторых списках они названы под своим именем), ведущих в то время наступление на Болгарию (в 1382 г. они захватили Софию, а в 1393 г. ими было завоевано последнее Болгарское царство). В Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» турки названы «дунайскыми татарами», в Распространенной редакции «дунайскими вра­гами», в Забелинском списке «дунайскими агарянами»234. В ПВЛ под 1061 г. сообщается о пришествии половцев на Русь. Как уточняет при этом летописец: «Се бысть первое зло от поганых и безбожных враг. Бысть же князь их Искал»235. Данная информация с незначительным из­менением повторяется во многих летописях, содержавших в себе ПВЛ. Эти изменения, как правило, касались только имени половецкого хана, которое звучало то как Сокал, то как Сокол236. Но в трех списках Воскре­сенской летописи (XVI - XVII вв.) вместо «безбожных враг» уже читается «безбожных варяг»237. И ряд «татары-турки-агаряне-половцы-враги-ва­ряги» весьма логичен и не является, как это может показаться на первый взгляд, плодом слепой ошибки или описки переписчиков, для которых все эти термины давно уже имели одинаковую и вместе с тем крайне не­гативную окраску, что в конечном итоге и предопределяло их взаимоза­меняемость. Этот ряд абсолютно точно высвечивает то значение, которое вкладывалось русскими людьми позднего времени в термин «варяги» -это название врага Руси вообще, независимо от того, где он находился: на Западе или на Востоке. Это одновременно и название врага всего сла­вянского мира. В свете равнозначности терминов «варяги», «немцы» и «агаряне», лишенных своего конкретного этнического содержания, так­же следует рассматривать варягов войска Ягайло «Сказания».

Вполне вероятно, что его автор говорит о западноевропейских наем­никах литовского великого князя, а именно о крестоносцах. В мае 1380 г. Ягайло заключил тайный договор с Орденом, направленный против его дяди Кейстута, но вместе с тем позволявший ему, по справедливому за­мечанию Б.Н.Флори, бросить «все силы Великого княжества на вос­ток»238. В рамках этого соглашения Ягайло мог, что выглядит вполне ес­тественно, обговорить участие крестоносцев в своем выступлении против Москвы, заполучив тем самым поддержку весьма опытных и высокопро­фессиональных воинов, не раз встречавшихся с русскими на поле битвы и не раз их побеждавших. Возможно, что этим словом автор «Сказания», не вкладывая в него никакого конкретного содержания, хотел еще более усилить отрицательный образ западного соседа Руси, стремившегося, по­лагаясь на союз с нашим смертельным врагом на Востоке, не только по­живиться за ее счет, но и помешать ей обресги долгожданную свободу, а значит, сохранить над ней ненавистное владычество золотоордынских ханов. Возможно и третье объяснение наличия варягов в войске Ягайло. Русский книжник XV в., рисуя полную драматизма картину кануна Кули­ковской битвы, когда на Русь двинулись монголы и литва, в своей ре­конструкции событий столетней давности мог произвольно добавить к последним еще и крестоносцев-«варягов», полагая при этом, хорошо зная историю наших взаимоотношений с ними, что тогда эти недруги ни­как не могли остаться в стороне, не могли не участвовать в нашествии. Поэтому победа над монголами - это одновременно победа и над литвой, и над крестоносцами, что не только еще больше возвеличивало значение битвы на поле Куликовом, сокрушившей замыслы темных сил Востока и Запада погубить Святую Русь, но и в более полном объеме демонстри­ровало торжество православия над «безбожными» и «нечестивыми»239.