Популярная история евреев - Джонсон Пол (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Что касается загородного дома, то старый Натан заплатил в 1835 году 20 000 фунтов за Ганнерсбери, вблизи Эктона. Но это был «фальстарт». По-настоящему сельское гетто началось с того, что его вдова купила дом возле Ментмора, в долине Эйлсбери, в Букингемшире. Постепенно все они устроились в этой части графства, прихватив и часть соседнего Гертфордшира. Барон Майер Ротшильд построил Ментмор Тауэрс по образцу Воллатона. Сэр Энтони де Ротшильд въехал в Астон Клинтон. В 1873 году Лионель купил Тринг в Хертфордшире за 250 000 фунтов. Ему принадлежало также имение в Халтоне площадью 1400 акров, позднее доставшееся Альфреду де Ротшильду. Потом появился еще и дом Леопольда де Ротшильда (Аскотт) в Уинге вблизи от Лейтон-Баззард. В 1870-х годах барон Фердинанд построил Уодсдон, в дополнение к домам в Лейтон-Баззард и Верхнем Вингендоне. Его сестре Элис принадлежал Эйтроп-Прайори. Таким вот образом Долина Эйлсбери стала «Страной Ротшильдов». Они владели там 30 000 акров земли и представляли этот район в парламенте с 1865 по 1923 год.
Сельской столицей был Тринг, где сын и наследник Лионеля Натан довел размеры владения до 15 000 акров. Он стал первым лордом Ротшильдом и лордом-лейтенантом Букингемшира. В лучших еврейских традициях он превратил Тринг в миниатюрную страну процветания. Он организовал снабжение окрестностей водой и электричеством, финансировал создание пожарной охраны, библиотеки, огородных наделов, медицинской службы и даже… собачьего кладбища; к услугам работавших у него были места отдыха, пенсионная схема, производственное обучение, защита от безработицы, обеды и вечеринки. Его хозяйственные работники и все население занимались племенным делом, лесоводством, конкурсами овец и экспериментами в области консервирования продуктов.
Отец лорда Ротшильда, Лионель, осуществлял надзор за использованием многих правительственных займов, которые шли, например, на помощь ирландским голодающим, Крымскую войну, приобретение акций Суэцкого канала. Они были очень близки с Д’Израэли, гораздо ближе, чем признавались, причем и в Сити и в общественной жизни. Он считался бескорыстным; по крайней мере, известно, что он предпочел упустить потенциальную прибыль в 2 миллиона фунтов, но зато не связываться со 100-миллионным займом для антисемитского русского правительства. Он был в прекрасных отношениях с Гладстоном и его секретарем по иностранным делам лордом Грэнвилем. Но прекрасно ладил и с тори. Он превратил лорда Рандольфа Черчилля из шумного защитника «еврейских интересов» в респектабельного филосемита. Содействовал трансформации и Э. Дж. Бальфура, сделав его, пожалуй, наиболее эффективным другом евреев среди британцев за все времена. Он был неофициальным представителем Сити со смерти отца (1879) и до собственной (1915). Рассказывая о нем, его внучатая племянница Мириам Ротшильд высказывает мнение, что в мире он, пожалуй, пользовался влиянием большим, чем любой другой еврей с древних времен. «Я хотел бы знать, – спрашивал риторически Ллойд-Джордж в своей речи в Лайм-Хаусе в 1909 году, – не является ли лорд Ротшильд диктатором нашей страны?» Ни в коем случае – он просто обладал невероятной властью. В 1915 году, когда он лежал на смертном одре в своем доме № 148 на Пикадилли, к нему пришел лорд Холдейн (временно возглавлявший Форин-офис) и попросил остановить некое нейтральное судно, которое везло в Германию золото. Он сказал: «Это совсем несложно» и нацарапал соответствующую инструкцию на оборотной стороне какого-то конверта.
Ротшильд был популярен потому, что его щедрые акты благотворительности были не только мудрыми и систематичными, но и эксцентричными. Вполне, скажем, могло случиться, что на детей, помахавших его карете, посыплется дождь блестящих полусоверенов. Его жена Эмма склонна была видеть в этом акте что-то «оскорбительно-равнодушное», но он отвечал, что у детей – иная точка зрения, и был прав: одна старушка из Тринга рассказывала Мириам Ротшильд, что запомнила такой случай на всю жизнь. Ротшильды нравились англичанам не столько потому, что у них была превосходная конюшня, сколько потому, что «они никогда не натягивали поводья». Простой народ ничего не имел против того, что шеф-повар леди Ротшильд, Гросстефен Сеньор, возможно, лучший в мире, платил только по счетам рыботорговца 5000 фунтов в год. Извозчикам Ист-Энда, услугами которых он пользовался, Ротшильд на каждое Рождество дарил по паре фазанов. Когда он умер, уличные торговцы повесили черный креп на свои тележки. Газета «Пэлл-Мэлл Газет» писала: «Жизни лорда Ротшильда Великобритания обязана тем, что избежала целого букета расовых предрассудков… которые отравили существование многим странам на протяжении жизни последнего поколения. Он был одновременно и Князем Израиля и англичанином, которым Англия была вправе гордиться».
Дизраэли первым осознал, что жизненная философия Ротшильда, который искренне радовался своим еврейским качествам, включая искусство делать деньги (и столь же радостно их тратить), достойна того, чтобы говорить о ней. В самом начале своей карьеры он пользовался гостеприимством в Ганнерсбери и как-то писал своей сестре Ханне (1843): «Наш старый друг – Элли заждалась меня и притащила такую здоровенную черепаху, какой мне бы ни за что не достать». Дизраэли считал, что Ротшильды представляют огромную ценность для еврейской нации, которую нужно использовать как только возможно. В 1844 году он опубликовал свой роман «Конингсби»; кстати, в том же году у Маркса, как мы увидим, сформировалось абсолютно неконструктивное отношение к «еврейскому вопросу». В этой книге в роли всевидящего ментора выступает еврейский супермен Сидония, которого Дизраэли откровенно списывал с Лионеля Ротшильда. Портрет весьма льстил оригиналу. Но, надо сказать, Дизраэли всегда стремился преувеличить мудрость и прозорливость Ротшильдов, равно как и окружать их деятельность покровом загадочности и драматизма. Именно он постарался сделать сенсацию из приобретения акций Суэцкого канала, принадлежавших хедиву, в 1876 году. И именно он несет ответственность за значительную часть абсурдной (но, по мнению Дизраэли, ценной и продуктивной) мифологии, окружавшей семью Ротшильдов.
Разумеется, Дизраэли легко бы признал, что изображение успеха Ротшильдов в виде волшебной сказки могло иметь успех лишь в такой стране, как Англия, с ее благоприятным политическим и социальным климатом. Начиная с 1826 года, когда были сняты все ограничения, евреи могли свободно въезжать в Британию откуда угодно. Натурализовавшись в стране, они оказывались в положении, которое лорд-канцлер Бругэм (Brougham) характеризовал следующим образом (1833): «Подданные Его Величества, исповедующие иудейскую религию, пользуются теми же правами, неприкосновенностью и привилегиями, что и другие подданные Его Величества, если только закон специально не оговаривает ущемления этих прав, неприкосновенности и привилегий». И подобные ограничения действительно существовали, причем евреи, как правило, узнавали о них на собственном опыте. Однако в случае, если появлялись подобные проблемы и вокруг них возникало волнение, то обычно парламент или иной орган высказывался в пользу равноправия евреев. В том же 1833 году евреи были допущены к юридической практике. Через 13 лет в их пользу был разрешен наконец вопрос о владении землей на правах фригольдера.
Более того, уже давно Британия была готова не только приветствовать и принимать евреев, но и оказывать им содействие за рубежом. Впервые это случилось в 1745 году, когда Мария-Терезия изгнала евреев из Праги; тогда ее союзник, Георг II, выразил по дипломатическим каналам свой протест. В 1814 году лорд Каслри, министр иностранных дел, дал своему посланнику, графу Клэнкарти, инструкцию «способствовать тому, чтобы в Германии повсеместно утвердилась система терпимости по отношению к лицам еврейского происхождения». Нет сомнения, что, заботясь особо о франкфуртской общине, он имел в виду судьбу Ротшильдов. Британия также помогала евреям на конгрессе в Э-Ла-Шанель.
Лорд Пальмерстон очень активно выступал на стороне евреев как из общеполитических соображений, так и в силу того, что его отчим, лорд Шафтсбери, твердо верил, что возвращение евреев в Иерусалим ускорит Второе Пришествие. Между 1827 и 1839 годами в основном благодаря усилиям англичан население Иерусалима выросло с 550 до 5500 человек, а во всей Палестине оно достигло 10 000 человек, ознаменовав начало реального возвращения евреев на Землю Обетованную. В 1838 году Пальмерстон впервые назначил западного вице-консула в Иерусалиме, У. Т. Янга, и поручил ему «обеспечить покровительство евреям». Двумя годами позднее он писал лорду Понсонби, британскому послу в Константинополе, давая ему указание оказывать давление на турок, чтобы они позволяли евреям из Европы возвращаться в Палестину. При этом следовало подчеркивать, что трудолюбивые переселенцы-евреи, при финансовой поддержке Ротшильдов, «будут постепенно увеличивать ресурсы Турецкой Империи и способствовать там прогрессу цивилизации». «Пальмерстон, – отмечал Шафтсбери, – был избран Богом в качестве носителя добра Его древнейшему народу»; письмо, адресованное Понсонби, явилось «прелюдией к действиям, противоположным декрету Кира».
