Алеша Джапаридзе - Зедгинидзе Элизбар Константинович (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Подобное собрание проводил и Джапаридзе. Вот как об этом рассказывает старый большевик, один из рабочих бакинских нефтяных промыслов — Я. Ханишвили: «Я впервые встретился с Алешей Джапаридзе на собрании передовых бакинских рабочих, где присутствовало около восьмидесяти человек. На собрании с обстоятельной речью выступил Алеша Джапаридзе. Охарактеризовав положение рабочего класса России, он заключил:
— Мы должны бастовать! Мы должны объявить нефтепромышленникам, что в таких условиях больше не можем жить! Бакинский комитет выпустит листовки, с которыми каждый нефтяник должен ознакомиться, и в назначенный день мы представим капиталистам наши требования! Если они не пойдут на уступки, будем бастовать!»
К рабочим пошли пропагандисты, агитаторы. Выпустили листовки на разных языках. В них излагались требования нефтяников к хозяевам-предпринимателям. Нефтепромышленники попробовали игнорировать листовки, полагая, что рабочим не удастся объявить всеобщую забастовку. Однако капиталисты просчитались. Пролетариат единодушно отозвался на призыв партийного комитета.
Незадолго до знаменитой августовской стачки в центре Балахан состоялся грандиозный митинг. Вся площадь была заполнена народом — не менее пятидесяти тысяч!
Едва поднялся на трибуну смуглый, черноволосый молодой человек, как сразу же со всех сторон раздались голоса:
— Джапаридзе! Наш Алеша! Председателем его!..
Алеша поднял руку, требуя внимания. Когда многоголосье толпы смолкло, он мерно, но громко заговорил, так, чтобы его услышали в самых дальних уголках площади.
— Товарищи! На повестке дня мой доклад. Поэтому прошу председателем выбрать кого-нибудь другого…
В наступившей тишине рабочие переглядывались, в нерешительности пожимали плечами, переговаривались друг с другом. Немного выждав, Джапаридзе выкрикнул:
— Предлагаю избрать председателем Ваню Фиолетова!
Толпа всколыхнулась, послышались одобрительные возгласы. Фиолетов встал рядом с другом. Они обменялись одним только словом:
— Начнем?
— Начнем!
И Джапаридзе, Алеша Балаханский, как уже называли его в народе, приступил к докладу. Сначала он обрисовал положение, создавшееся на нефтяных промыслах, затем стал излагать требования рабочих. По тому, как проникновенно слушали нефтяники оратора, как жадно, с мольбой и скорбью устремили они на него свои взоры, нетрудно было определить, что нехитрые, но с глубоким смыслом слова доходили до ума и сердца каждого. Во время доклада то и дело раздавались возгласы: «Дело говорит!», «Нельзя больше так жить!» И это неоспоримо свидетельствовало о том, что рабочие все больше и больше проникались решимостью биться до конца.
Со свойственным Алеше пылом он закончил речь призывом:
— Товарищи рабочие! Мы должны бороться до полной победы!..
В ответ — буря рукоплесканий. Алеша гибким, быстрым движением спрыгнул с трибуны и встал неподалеку.
Один за другим на возвышение начали подниматься иные ораторы — эсеры, меньшевики, дашнаки. Они оспаривали, срывая голос, пункты доклада Джапаридзе и, раздраженные, с раскрасневшимися потными лицами, под шум толпы сходили с трибуны. Отовсюду слышались крики:
— Хватит болтовни! Заключительное слово!..
Фиолетов отыскал глазами Алешу и попросил его на трибуну. Заключительное слово было кратким. Джапаридзе лишь обратил внимание рабочих на демагогию меньшевиков, разоблачил увертки ораторов-оппортунистов и снова призвал собравшихся к борьбе за справедливое дело, к забастовке.
Тут же, на митинге, нефтяники поклялись не выходить на работу до тех пор, пока забастовочный комитет не объявит об окончании стачки.
Полились звуки марсельезы. Народ подхватил воодушевляющую мелодию, слова ее, звучавшие клятвой…
Августовская забастовка рабочих-нефтяников, организованная большевиками, увенчалась в конце концов победой, Это была одна из первых знаменательных побед бакинского и вообще российского пролетариата в канун грозового 1905 года. Хозяева-капиталисты вынуждены были пойти на уступки. На промыслах вместо двух устанавливались три смены, четырнадцатичасовой рабочий день заменялся десятичасовым. Что касается заработной платы, то она повысилась на пятьдесят процентов!
Само собой разумеется, что это еще далеко не полная победа, это только подступы, отдельные шаги к ней. Алеша Джапаридзе, выступая при подведении итогов августовской забастовки на заседании партийного комитета, заявил:
— Мы не удовлетворимся этой малой победой! Мы должны организовать рабочих и подготовить их политически для более важных завоеваний!
К тому времени Баку уже стал цитаделью большевизма. Чтобы окончательно отбить наскоки меньшевиков и эсеров и повести за собой основную массу рабочих, большевики-ленинцы, члены Бакинского комитета РСДРП распределили между собой районы города. За Джапаридзе был закреплен тогда самый Крупный нефтяной район — Балаханы. Он быстро сблизился здесь с рабочими, которые увидели в нем партийного вожака, верного друга.
Простой в обращении, общительный, всегда готовый поддержать, прийти на помощь в трудную минуту — таким был Прокофий. Рабочие понимали его и уважали. Им трудно было выговаривать его имя — Прокофий, и они прозвали его Алешей. И так как целые дни пропадал он в Балаханах, не оставляя, впрочем, партийной работы по городу в целом, к нему прибавилось еще и прозвище Балаханский. Кстати, прозвище это стало известно полиции и жандармам, шпикам и провокаторам, теперь они преследовали не столько Прокофия Джапаридзе, сколько бесстрашного Алешу Балаханского.
В Баку, как и во всем Закавказье, особую остроту приобрел национальный вопрос. Царское самодержавие сознательно разжигало национальную рознь кавказских народностей, провоцировало в различных городах и районах края столкновения между ними, дабы не допустить их объединения и выступления против существующего режима. Так, в Баку, Елисаветполе и других городах нередко происходили кровавые армяно-мусульманские стычки.
Вот почему Джапаридзе придавал огромное значение работе среди азербайджанской части бакинского пролетариата, не владеющей русским языком и требующей особой заботы в их политическом воспитании. По предложению Алеши Бакинский комитет создает организацию «Гуммет» («Энергия»), которая действовала на правах райкома партии. Она объединяла и сплачивала вокруг себя мусульманских рабочих, в основном азербайджанцев, звала их выступать против угнетателей единым фронтом. Основную работу в «Гуммете» вели Джапаридзе и Азизбеков.
Все громче раздавался свободолюбивый голос пролетариата, все сильнее ощущался грозовой 1905 год. «Буря, скоро грянет буря!» — предвещал Максим Горький.
Памятной была Алеше Джапаридзе грандиозная декабрьская забастовка рабочих нефтяных промыслов. Она вспыхнула 13 декабря 1904 года и продолжалась около двадцати суток. В ней участвовало до пятидесяти тысяч человек.
Собственно, вначале большевики считали, что эту стачку проводить не следует. Джапаридзе с волнением доказывал товарищам из комитета:
— Начинать стачку зимой? Это нецелесообразно, условия для рабочих невыгодны, а для нефтепромышленников благоприятны.
— А что ты предлагаешь, если экономическую забастовку спровоцировали шендриковцы и она уже выходит из-под нашего контроля?
— Выходит из-под контроля? — горячился Алеша. — Тогда так. Раз стачка уже началась, мы, большевики, обязаны ее возглавить и повести массы под нашими лозунгами.
Собрался актив Бакинской партийной организации. На нем был избран стачечный комитет. Его возглавили Джапаридзе, Стопани и Фиолетов.
На митинге в Балаханах Алеша выступил, как всегда, с горячей речью. Он требовал введения восьмичасового рабочего дня, осуществления права на празднование 1 Мая, на свободу собраний и стачек.
— Можем ли мы уступать в этом, товарищи? — спрашивал Алеша, обращаясь к рабочим.
— Нет! Хватит уступок! Бастовать!.. — следовали ответы многоголосой толпы рабочих.
И вот затихли буровые, закрылись ворота нефтеперегонных заводов, прекратилась погрузка нефти на пароходы, оборвалась телефонная связь между Баку и Балаханами. Перестали функционировать свыше сорока фирм — Ротшильда, Нобеля, Мирзоева… Вскоре забастовкой был охвачен весь город. Остановилась конка, закрылись магазины, не вышли газеты. Судоремонтники также были солидарны с нефтяниками. Забастовка стала всеобщей. На улицах и площадях — митинги, демонстрации.
