Избранные произведения о духе законов - Монтескье Шарль Луи (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
ГЛАВА IV
Следствия характера религии христианской и магометанской
Основываясь только на одном сравнении характера христианской и магометанской религии, следует без дальнейшего обсуждения принять первую и отвергнуть вторую, потому что гораздо очевиднее, что религия должна смягчать нравы людей, чем то, что та или иная религия истинна.
Горе человечеству, когда религия дается завоевателем. Магометанская религия, которая говорит только о мече, продолжает внушать людям тот же дух истребления, который ее создал.
Достоин восхищения рассказ о Саббаконе, одном из царей-пастырей. Бог Фив явился ему в сновидении и приказал лишить жизни всех египетских жрецов. Саббакон рассудил, что боги не желают, чтобы он продолжал царствовать, потому что повелевают ему исполнить то, что всегда было так противно их воле, и удалился в Эфиопию.
ГЛАВА V
О том, что католическая религия более согласуется с монархическим образом правления, а протестантская — с республиканским
В период своего возникновения и первоначального развития в государстве религия обыкновенно согласуется с общим строем правления, потому что как те, кто ее принимает, так и те, кто ее вводит, не имеют иных представлений о гражданском порядке, кроме тех, которые господствуют в государстве, где они родились и выросли.
Когда два века тому назад христианскую религию постигло злополучное разделение на католическую и протестантскую, северные народы приняли протестантство, южные же остались католиками.
Причина этому та, что у северных народов существует и всегда будет существовать дух независимости и свободы, несвойственный южанам, потому религия без видимого главы более соответствует духу независимости этого климата, чем та, которая имеет такого главу.
В странах, где утвердилась протестантская религия, перевороты совершались также согласно с их политическим строем. Лютер, имевший на своей стороне могущественных государей, не мог бы заставить их признать церковный авторитет лица, не облеченного внешними преимуществами власти. Кальвин же, на стороне которого находились жители республики или горожане, оттесненные на задний план в монархиях, легко мог обойтись без преимуществ и высших чинов.
Каждая из этих двух религий могла почитать себя наиболее совершенной: потому что кальвинистская более сообразовалась с тем, что говорил Иисус Христос, а лютеранская — с тем, как действовали апостолы.
ГЛАВА VI
Другой парадокс Бейля
Бейль, надругавшись над всеми религиями вообще, поносит и христианство, он осмеливается утверждать, будто истинные христиане не в состоянии основать жизнеспособное государство. Почему же нет? Это были бы граждане, превосходно понимающие свои обязанности и прилагающие все старание, чтобы их выполнять, они бы отлично сознавали право естественной обороны, чем требовательнее относились бы они к своим религиозным обязанностям, тем лучше они помнили бы о своих обязанностях к отечеству. Христианские начала, глубоко запечатленные в их сердцах, были бы несравненно действеннее ложной чести монархии, человеческих добродетелей республик и раболепного страха деспотических государств.
Удивительно, что приходится обвинять этого великого человека в непонимании собственной религии, в неумении отличить порядок установления христианства от самого христианства и предписания евангелия от его советов. Когда законодатель вместо того, чтобы издавать законы, дает советы, это значит, что он понимает, что если бы его советы были облечены в форму законов, они противоречили бы духу его законов.
ГЛАВА VII
О законах совершенства в религии
Человеческие законы, обращающиеся к уму, должны давать предписания, а не советы. Религия, обращающаяся к сердцу, должна давать много советов и мало предписаний.
Когда, например, она дает правила не для хорошего, а для наилучшего, не для блага, а для совершенства, надо, чтобы
это были советы, а не законы, потому что совершенство не касается всех людей или всех вещей. Кроме того, если это законы, то для того, чтобы заставить людей соблюдать их, потребуется бесконечное множество других законов. Безбрачие было советом христианства, когда его сделали законом для известной категории людей, возникла необходимость в постепенном издании новых законов, чтобы принудить людей к соблюдению этого закона. Законодатель утомил и самого себя, и общество, понуждая к исполнению таких предписаний, которые людьми, любящими совершенство, были бы исполнены как совет.
ГЛАВА VIII
О согласовании законов нравственности с законами религии
В стране, имевшей несчастье получить свою религию не от бога, необходимо все-таки, чтобы религия находилась в согласии с нравственностью, потому что даже ложная религия служит наилучшим ручательством за человеческую честность.
Основные правила религии Пегю заключаются в том, чтобы не убивать, не красть, избегать любострастия, не делать ничего неприятного ближнему, напротив, делать ему, насколько возможно, добро. При соблюдении этих правил, как уверены жители Пегю, можно спастись во всякой вере, вот почему, хотя гордые и бедные, они кротки и сострадательны к несчастным.
ГЛАВА IX
О ессеях
Ессеи давали обет соблюдать справедливость по отношению к людям, не делать никому зла, даже по долгу повиновения, ненавидеть несправедливых, быть верными данному слову, повелевать со скромностью, держать всегда сторону правды, избегать всякой незаконной прибыли.
ГЛАВА X
О секте стоиков
Различные философские секты у древних можно рассматривать как своего рода религии. Между ними не было ни одной, правила которой были бы более достойны человека и более пригодны для воспитания добродетельных людей, чем школы стоиков. Если бы я мог на минуту забыть, что я христианин, я бы признал уничтожение школы Зенона одним из величайших несчастий, постигших человечество.
Эта секта впадала в преувеличение лишь в таких вещах, которые требуют душевного величия: в презрении к наслаждениям и страданиям.
Она одна умела воспитывать истинных граждан, она одна создавала великих людей, она одна создавала великих императоров.
Оставьте на минуту в стороне истины откровения — и вы не найдете во всей природе ничего величественнее Антонинов. Даже сам Юлиан — да, Юлиан (эта невольная похвала не сделает меня, конечно, соучастником его отступничества) — после него не было государя, более достойного управлять людьми.
Видя одну тщету в богатстве, в человеческом величии, в скорби, огорчениях и удовольствиях, стоики в то же время были поглощены неустанной заботой о счастье людей и об исполнении своих общественных обязанностей. Казалось, они полагали, что этот священный дух, присутствие которого они чувствовали в себе, есть своего рода благое провидение, бодрствующее над человечеством.
Рожденные для общества, они считали своим уделом трудиться для него, и это было им тем менее в тягость, что награду они носили в самих себе. Находя все свое счастье в своей философии, они, казалось, могли увеличить его только счастьем других.
