Роман императрицы. Екатерина II - Валишевский Казимир (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Екатерина же не плакала. Но зато в ее переписке с Фридрихом за 1771—1772 годы, несмотря на всю интимность тона, не было ни одного прямого указания на затеваемое ими вместе темное дело. Даже самое имя Польши никогда не произносилось, хотя речь шла постоянно о ней. О разделе говорили глухими намеками, как о позорной семейной тайне. Сам Фридрих, вопреки своему цинизму, подчинялся этому правилу. О новых границах несчастной, уже растерзанной на части республики упоминается в первый раз в письме императрицы от 1774 года. И это письмо, в виде исключения, написано не рукой Екатерины.
Второй и третий разделы были естественным последствием первого. Мы уже говорили об этом: одно преступление роковым образом влечет за собой другие. Граф Сегюр напрасно писал в 1787 году: «Что говорит вполне в нашу пользу, и в чем я уверен, это то, что императрица решила не допустить нового раздела Польши. Первый раздел, к которому она была принуждена, чтоб избежать войны в Германии, единственное деяние ее царствования, которое ее мучит и за которое она укоряет себя». Раскаяние Екатерины было, по-видимому, искренно, потому что она разрабатывала с Потемкиным проект, имевший целью не более, не менее, как положить конец старинным раздорам с несчастной Польшей и вознаградить ее за обиды, предложив ей земли между Днестром и Бугом. Эта мысль принадлежала фавориту. В феврале 1788 года императрица сообщала Потемкину о начале формальных переговоров с Польшей по этому поводу, о чем она, вероятно, говорила еще раньше с Понятовским во время своего свидания с ним в Каневе. 16 мая из Петербурга был послан в Варшаву проект оборонительного союза. Но Пруссия, успевшая плотно утвердиться в Польше, запротестовала и приняла меры, чтобы помешать миролюбивым планам Екатерины: 29 марта 1790 года ей удалось, опередив Россию, со своей стороны подписать с республикой тоже оборонительный союз. Екатерина все-таки не сдавалась. Но и соглашение с Пруссией оказалось для Польши капканом: на этот раз уже непосредственно из Берлина, Россия получила в 1793 году предложение о втором разделе. В ответ на него Екатерина написала Безбородко:
«Предложение ни с чем не сообразно, потому что, благодаря сему прекрасному предложению, мы навлекли бы на себя не только всю ненависть со стороны поляков, но, кроме того, поступили бы вопреки нашим собственным договорам и нашей гарантии, в особенности касательно Данцига. Я подаю голос за то, чтобы оставить это предложение без последствий».
Но проклятие содеянного зла, der Fluch der bosen That, как говорят немцы, лежало на ней. Безбородко стал доказывать ей, что, если остатки Польши не будут разделены между тремя державами, заинтересованными в том, чтобы подавить в ней якобинский дух, то революционная зараза, — благодаря сходству рас и языков, — свободно разольется из Польши по всей России. Записка Безбородко к генерал-губернатору Литвы, князю Репнину, показывает, что он подразумевал под якобинским духом: под это понятие он подводил между прочим и стремление польских панов освободить своих крестьян. Екатерина позволила убедить себя. Она, вероятно, уже поддалась в то время другому вредному влиянию: второй раздел Польши был не только политическим актом. Вызвав все эти мучительные для нас воспоминания, мы имеем зато право, думаем мы, говорить о них с некоторой откровенностью и хотя бы мимоходом назвать вещи своими именами: второй раздел Польши был прежде всего добычей, брошенной псам. В один день, по свидетельству самого Безбородко, Екатерина раздала 110.000 душ крестьян из присоединенных провинций, общей стоимостью в 11 миллионов рублей, если считать по 10 рублей за душу.
Русские писатели уже признают теперь, что в бывших провинциях Польши со смешанным населением польский элемент усилился со времени присоединения к России, так как введение в них русского крепостного права сделало в глазах массы крестьян священным то прошлое, когда они имели личную свободу, еще более ценную для них, нежели свобода политическая.
Такова мораль этой истории.
V. Войны. — Первая турецкая война. — «Борьба слепых с кривыми». — Победа России. — Турция падает до положения второстепенной державы. — Кучук-Кайнарджийский мир — только перемирие. — Екатерина хочет взять Константинополь. — Греческий проект. — Присоединение Крыма. — Вторая турецкая война. — Отрицательный результат. — Война со Швецией мешает планам Екатерины. — Опасное положение России. — «Платья Екатерины становятся слишком широки ей». — Верельский и Ясский миры. — Счастие Екатерины. — Новые воинственные планы. — Индийский проект. — Персидский поход. — Заключение.
Турция. — Швеция.
Первая турецкая война была тоже следствием политики, принятой Екатериной в Польше, — политики, заставлявшей русское влияние в этой стране служить интересам Пруссии. Порта видела, что распадение Польши неизбежно. А она хотела сохранить себе этою соседа. Она долго протестовала словесно, потом объявила войну. К этому Екатерина была совершенно не подготовлена. Мы уже говорили, что она вступала на престол с миролюбивыми намерениями. Наполовину распущенные и разоруженные, войска ее были неудовлетворительны во всех отношениях: полки не в полном составе, кавалерия без лошадей, артиллерия не обучена, управление войск в полном беспорядке, продовольствие и снаряжение — ниже всякой критики. Порох в большинстве случаев представлял смесь самых разнородных, но мало взрывчатых веществ. Екатерина была, кажется, единственным человеком в России, верившим в русское военное могущество. В Европе Вольтер тоже, по-видимому, один разделял или делал вид, что разделяет ее иллюзии. Но, как говорил впоследствии Фридрих, это была «война кривых со слепыми». Когда князь Голицын взял Хотин в сентябре 1769 г., Екатерина решила, что может теперь диктовать законы всему миру.
«Наверное, — писал Сабатье-де-Кабр герцогу Шуазелю, — у русской императрицы и ее приближенных вскружилась голова. Она только и мечтает, говорит и думает о том, чтобы взять Константинополь. Этот бред доводит ее до уверенности, что ее ничтожная эскадра (кое-как вооруженный флот, который должен был стать в Архипелаге под командование Эльфинстона) наведет ужас на столицу Оттоманской империи; что стоит только ее войскам появиться, чтобы обратить турок в бегство и занять их позиции; что диверсия в Грузии будет иметь самые страшные последствия в этих областях; что все отпавшие греки ждут, чтобы восстать, только помощи, которую она им посылает, и что все эти действия, вместе взятые, должны в будущем году раздавить турецкого султана и его империю, которой Екатерина II уже распоряжается в своем воображении, как своей собственной. Я не стану доказывать вам всю нелепость этих мечтаний, по которым можно лишь судить, как ошибались все, приписывая этой государыне талант к управлению и к политике: она пришла бы к менее безрассудным планам, если бы этот талант был бы так же действителен, как то можно было предполагать по нескольким остроумным фразам, сказанным ею писателям, по ее ловкому уму, способности к интриге и тому восхищению, с которым все беспричинно относились к очень заурядным событиям, возведшим ее на престол, и ее счастливой звезде, поддерживающей ее на нем».
