Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Фомин Вячеслав Васильевич

Связь южнобалтийского Поморья с Русью прослеживается в наших ис­точниках прежде всего в момент активного наступления на балтийских славян их врагов. Выше были приведены известия НПЛ под 30-ми гг. XII в., свидетельствующие о противостоянии новгородцев и датчан, дос­тигшем своего апогея в 1134 г.: «Том же лете рубоша новгородць за мо-ремь в Дони». Подмечено, что этот конфликт совпадает по времени с вторжением датчан в земли южнобалтийских славян. Причем исследова­тели констатирует, что по мере обострения отношений между Данией и Поморьем ухудшались отношения датчан и новгородцев151. Летописание Южной Руси донесло сообщение, также указывающее на контакты вос­точных славян с их южнобалтийскими сородичами в опасный для тех мо­мент. В Ипатьевском, Хлебниковском и Ермолаевском списках под 1148 г. (в рамках т. н. Киевского свода конца XII в., обнимающего собой статьи с 1117 по 1198 гг.) сказано, что киевский великий князь Изяслав Мстисла-вич, идя на владимиро-суздальского великого князя Юрия Долгорукого, остановился в Смоленске у брата Ростислава. Братья встретились и «Изя­слав да дары Ростиславоу что от Роускыи земле и от всих царьских земль, а Ростислав да дары Изяславоу что от верьхних земль и от варяг...»152.

В.Н.Татищев, обратившись к летописному известию под 1148 г., дал ему следующую трактовку: «Ростиславли дары состояли из весчей вер­ховых земель и варяжских, а Изяслав - от греческих и венгерских»153, т. е. воспринял указание «от варяг» в смысле территория, земля, по аналогии с впереди стоящей фразой «от верьхних земль». По М.П. Погодину, «верх­няя земля» л Швеция и Готланд, откуда в Смоленск могли явиться варяги, т. е. понял летописное «от варяг» как этнос. Для А.А.Куника ва­ряги 1148 г. - это готландцы154. С.М.Соловьев, Д.И.Иловайский и А.Л.Шахматов полагали, что под «верхними землями» понимаются ли­бо Северо-Западная Русь вообще, либо Новгород, в частности. Сегодня Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин в варягах статьи 1148 г. видят тради­ционное наименование скандинавов, не уточняя при этом, кого именно из них все же имел в виду ее автор155. Сама летопись, надо сразу же заме­тить, не оставляет никаких сомнений в отношении того, что понимали в Южной Руси под «верьхними» землями. В статье 1147 г. Изяслав, об­ращаясь к Ростиславу, говорит: «Брате, тобе Бог дал верхнюю землю... а тамо оу тебе смолняне и новгородци»156. Но в ней отсутствует подобная определенность по поводу варягов. Специалисты в области летописания связывают статьи летописи с 1146 по 1154 гг. (и даже конкретно под 1148 г.) с соратником Изяслава Мстиславича, с его «личным княжеским летопис­цем»157. С учетом же отсутствия к тому времени в термине «варяги» этни­ческого содержания, под варягами, от имени которых Ростислав одари­вал брата, конечно, можно разуметь многих из западноевропейцев.

Вместе с тем под ними очевидец встречи братьев не мог понимать ко­го-либо из германцев. Немцев потому, что они, не имея до этого времени выхода к Балтийскому морю, только в 1140-х гг. пробились к юго-за­падному углу побережья и основали там первый свой город на Балтике -Любек, после чего начали осваивать море и прокладывать дорогу в вос­точном направлении158. Причем Двинской путь, по которому можно бы­ло попасть в Днепр и в Смоленск, был обнаружен ими весьма очень поздно и совершенно случайно: в 1158 году. По свидетельству западно­европейских памятников, отразившихся в поздних списках «Хроники"Ли­вонии» Генриха Латвийского, в этом году «ливонская гавань впервые найдена была бременскими купцами»159. Точнее последние, будучи зане­сенные бурей в устье Западной Двины, открыли, по словам В.В.Похлеб-кина, «для себя неизвестный край» и начали его планомерное завоева­ние160. И только с этого времени, говорил Н.Аристов, началось «особен­ное сношение русских с иностранцами». И готландские купцы, заключал М. Бережков, лишь с конца XII в. стали посещать устье Двины161. Поэтому ошибался А.А.Шахматов, полагая, что скандинавы, преимущественно из Южной Швеции и Готланда, проникали на Русь в ІХ-ХІ вв. главным об­разом по Двине. Эту же ошибку повторяют и сегодняшние норманис­ты162. При раскопках в Смоленске была обнаружена ротонда - круглая в плане церковь второй половины XII в., необычная по своей форме для Руси. Историки смоленской архитектуры трактуют ее как латинскую цер­ковь, т. е. храм иностранных купцов, посещавших Смоленск163. П.А.Рап­попорт, обращая внимание на тот факт, что круглые церкви были широко распространены в XII в. в Скандинавии и Северной Германии, не сомне­вается, что руководителем ее строительства «был, по-видимому, сканди­навский зодчий», но возводили ее «смоленские мастера». Саму постройку он относит к 70-80-м гг. XII столетия164. Таким образом, археологические данные также датируют время появления в Смоленске скандинавских и немецких купцов лишь второй половиной XII в., что объясняется откры­тием ими Двинского пути лишь в 1158 г. Поэтому, ни скандинавов, ни немцев не могло быть в Смоленске десятью годами ранее.

Варяги статьи 1148 г. - это представители южнобалтийского славян­ства, которых вынудили прибыть в Смоленск грозные события, развора­чивавшиеся на их земле. В середине XII в. многовековое противостояние германцев и прибалтийских славян, по словам Видукинда Корвейского, первых - «ради славы, за великую и обширную державу», вторых - «за свободу, против угрозы величайшего рабства»165, вступило в свою финаль­ную и трагическую развязку, через несколько десятилетий завершившую­ся окончательным покорением славян. Как повествует западноевропей­ский хронист Гельмольд, в 1147 г. крестоносцы предприняли поход против славянских народов166. Этот, по словам К. Лампрехта, «безумный кресто­вый поход», организованный по инициативе императора Конрада III, бла­годаря мореходам с о. Рюген (русским), нанесшим большой урон датским кораблям, стоявшим у ободритского побережья, постигла полная неудача. Но войска Альбрехта Медведя, основателя бранденбургско-прусского го­сударства, и саксонского герцога Генриха Льва, вторгшись в Померанию и Пруссию, страшно опустошили эти территории167. Когда Запад предпри­нял в 1147 г. масштабное наступление на славян, посольство последних в 1148 г., используя давно им знакомый Двинской речной путь (по нему, кстати, в ІХ-Х вв. шло восточное серебро на Южную Балтику16,4), могло прибыть в Смоленск в поисках так весьма необходимой им помощи169. И в тот момент, когда боевые действия велись по всему южнобалтийско­му побережью и на море, никто, кроме южнобалтийских славян, не имел свободного пути на восток, не мог оказаться в Смоленске. Шведы не мог­ли там оказаться еще потому, что в эти годы они начали наступление на северорусские земли, надолго испортив свои отношения с Новгородом. Так, НПЛ под 1142 г. сообщает, что «приходи евьискеи князь с еписко-помь в 60 шнек на гость, иже и-заморья шли в 3 лодьях; и бишася, не успеша ничтоже, и отлучиша их 3 лодье, избиша их полутораста». Затем под 1164 г. она говорит о новом нападении шведов: «Приидоша евье под Ладогу, и пожьгоша ладожане хоромы своя, а сами затворишася в граде... а по князя послаша и по новгородце» (были также побеждены)170.

Массовый археологический, антропологический и нумизматический материал свидетельствует не только о самых древних связях Северо-Западной Руси с Южной Балтикой (по сравнению с той же Скандина­вией), но и о самом широком присутствии в ее пределах южнобалтий­ских славян. Особенно впечатляют как масштабы распространения ке­рамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской), охватывающей собой обширную территорию Восточной Европы (она доходила до Верхней Волги и Гнездова на Днепре, т. е. бытовала в тех областях, обращает внимание А.Г.Кузьмин, где киевский летописец по­мещал варягов; в Киеве ее не обнаружено), так и удельный вес ее среди других керамических типов и прежде всего «в древнейших горизонтах культурного слоя» многих памятников Северо-Западной Руси (Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища. Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой, неукрепленных поселений - селища Золотое Колено, Новые Дубовики, сопки на Средней Мете, Белоозера и других). Так, на посаде Пскова она составляет более 81 %171, в Городке на Ловати около 30%172, в Городке под Лугой ее выявлено 50% из всей достоверно славянской173 (и эта посуда не является привозной, а производилась на месте, о чем говорит как объем ее присутствия, так и характер сырья, шедшего на ее изготовление174). В целом для времени Х-ХІ вв. в Пскове, Изборске, Новгороде, Старой Ладоге, Великих Луках отложения, насы­щенные южнобалтийскими формами, представлены, по оценке С.В.Бе­лецкого, «мощным слоем»175.