Московские улицы. Секреты переименований - Муравьев Владимир Брониславович (серии книг читать бесплатно .TXT, .FB2) 📗

19. Ул. Кирова – Мясницкая ул.

20. Пл. Кировские ворота – пл. Мясницкие ворота.

21. Пл. Кропоткинские ворота – пл. Пречистенские ворота.

22. Проезд Художественного театра – Камергерский пер.

23. Ул. Осипенко – Садовническая ул.

24. Проспект Карла Маркса – Моховая ул., Охотный ряд, Театральный проезд.

Первым ознакомился со списком Ю.А. Прокофьев, тогда секретарь Мосгорисполкома и председатель комиссии по наименованиям улиц. Он сократил его до 14 названий.

Сокращенный список был передан председателю Мосгорисполкома В.Т. Сайкину. Тот в свою очередь выкинул еще 8 названий, осталось 6, и в таком виде список попал к первому секретарю МК КПСС Б.Н. Ельцину. На следующий день, выступая в ГлавАПУ, Ельцин сказал, что в списке есть возвращения бесспорные: это Красные ворота, Хамовнический вал, Остоженка и Театральная площадь, два же названия – Зубовскую и Мясницкую – он должен согласовать «наверху».

«Наверху» не согласовали.

Наконец в середине августа в московских газетах появилось официальное сообщение: «Учитывая пожелания общественности, москвичей, выраженные в выступлениях в печати, в письмах, поступивших на XXVII съезд КПСС, в МГК КПСС, комиссию исполкома Моссовета по наименованию улиц, исполком Моссовета решил восстановить некоторые старые названия улиц.

Улица Метростроевская теперь вновь будет называться Остоженка. Восстанавливается старое название улицы Фрунзенский вал – Хамовнический вал. Восстанавливается прежнее название станции метро «Красные ворота».

Таков оказался итог всех усилий общественности, москвичей, комиссии Моссовета по наименованию улиц: два возвращенных названия улиц и одна станция метро.

Газетные отклики шли под ликующими названиями: «Здравствуй, Остоженка!», «Возвращение Остоженки»… Некоторое время спустя тон заметок и писем читателей изменился: «Только три названия?», «Когда продолжение?»

Комиссия продолжала работать и подавать в исполком списки: «Материалы к поэтапному восстановлению исторически ценных названий в Москве», «Список исторических названий московских улиц, требующих восстановления в первую очередь»…

Между тем в горкоме и в исполкоме произошли кадровые перемены, но отношение к проблеме восстановления исторических названий оставалось прежнее, партийное: никаких Мясницких и Знаменок. Прокофьев, за это время ставший членом Политбюро, охарактеризовал возвращение названий как «политический демарш».

Однако, несмотря на количественную незначительность первого этапа возвращения старых названий, он имел огромное значение: впервые в истории советской и партийной власти она уступила не мифическим, а настоящим пожеланиям народа. Уступила – и замерла в ужасе от содеянного, потому что поняла – пробита брешь, начинается реальное разрушение ее идеологической твердыни.

Затем процесс возвращения названий был заморожен на четыре года. В эти годы Центральным Комитетом КПСС, Президиумом Верховного Совета СССР, Советом Министров СССР были приняты политические решения о переименовании: было упразднено название площади Л.И. Брежнева в городе Москве (1988 г.), переименован Ворошиловский район г. Москвы в Хорошевский (1988 г.), переименована улица имени К.У. Черненко в Хабаровскую улицу (1989 г.), возвращено историческое название улице Рождественке, в свое время ставшей улицей Жданова.

Надобно сказать, что этим решениям также предшествовали многолюдные митинги с плакатами и резолюциями: «Убрать имена сталинских подручных с карты столицы».

Демагогия как практика, или Шитье белыми нитками

Общественному движению за возвращение исторических названий московские власти противопоставили свое аппаратное движение, направленное против возвращения. Понятна причина: ведь возвращение прежних названий, кроме всего прочего, явилось одним из актов свержения идолов государственно-коммунистической пропаганды. Но защищать их в открытую стало невозможно: в прозревающем обществе росли антикоммунистические настроения. И тогда власти прибегли к иной практике.

Прежде всего они заблокировали принятие решений по этому вопросу, и все предложения комиссии по наименованиям улиц бесследно пропадали в недрах моссоветовских канцелярий. Но поскольку новые времена гласности требовали, чтобы власти все-таки реагировали на вопросы и заявления трудящихся, а вопросы в связи с прекращением процесса возвращения исторических названий постоянно появлялись в печати, то под свои действия власти должны были подвести теоретические основы. Все советские годы в вопросах наименования и переименования городов и улиц власть только наступала и крушила, теперь она была вынуждена перейти к обороне и контрпропаганде. Срочно были выработаны несложные лозунги и, как в прошлые годы, «брошены в массы».

Конечно, руководители, выступавшие со своими возражениями против возвращения исторических названий, знали истинную цену своих доводов, но, как обычно, надеялись на собственное демагогическое мастерство и на неосведомленность народа, в которой они предусмотрительно всегда его держали.

Первым и главным пунктом своих возражений под флагом заботы о благосостоянии москвичей они выставляли экономическую сторону проблемы. На собраниях и в печати они постоянно заявляли, что требуемое возвращение старых названий обойдется народу в сотни тысяч рублей: «Эти деньги ведь мы оторвем от ремонта музеев и библиотек, от спасения шедевров, гниющих в затопленных подвалах, от обучения азам искусства ребят» («Московская правда», 15 декабря 1990 г.). Сайкин любил говорить: «Оторвем от детских садиков» – так получалось еще трогательнее.

Надобно сказать, что подобные утверждения, к тому же исходящие от ответственных лиц, производили на публику желаемое впечатление.

Но дело в том, что подобные широковещательные заявления со слезой были не более чем элементарной демагогией и сознательной ложью. Когда после общих слов и громких сетований приходилось отвечать на конкретный вопрос: «На что же требуются эти огромные средства», то оказывалось, что затраты предстоят на: а) замену уличных указателей названий, б) печатание планов города с новыми названиями, в) печатание различных канцелярских бланков с новыми адресами.

В ряду прочих расходов города эти расходы выглядят очень скромно. Кроме того, руководство, сетуя, как дорого обойдется смена уличных досок с названиями, умалчивало, что менять обветшавшие указатели на новые полагается регулярно, а надпись на них на стоимость не влияет: доска с надписью «улица Разина» и «улица Горького» стоит столько же, сколько «улица Варварка» и «улица Тверская».

То же и с печатанием планов города и канцелярских бланков, которые периодически обновляются.

Поэтому совершенно ясно, что дополнительных экономических затрат возвращение исторических названий не требует.

Второй пункт возвращений – культурно-исторические причины. «Ведь советские названия улиц – тоже история, и мы должны их беречь и хранить, а не переименовывать», – усовещивают противники возвращения исторических названий. Причем надо специально отметить, что как опытные демагоги они совершают будто бы незначительный, но очень важный подмен слов, заменяя слово «возвращение», соединяемое с понятием законности, правомерности, словом «переименование», которое имеет негативный смысл, потому что говорит о насилии и беззаконии.

Попутно совершается еще одна подмена: стирается разница между старыми названиями, которые действительно представляют собой исторические памятники, и новыми, являющимися элементами пропаганды определенной политической партии. Впрочем, пропаганда тоже факт истории, и новая улица, возникшая на пустом месте, должна называться так, как ее назвали: Новая, Пионерская, Свободы или 4-я улица 8-го Марта. Но противиться возвращению названий, имеющих многовековую историю, – это не забота об истории, а насилие над ней и невежество.

Так что все возражения партийно-советского аппарата в действительности были, как говорится, шиты белыми нитками. Однако все же их пропаганда имела некоторый успех, и нельзя просто отмахнуться от тех москвичей, которые пишут письма в газеты, протестуя против возвращения старых названий улиц, возмущаясь «ненужными огромными затратами», выступают в защиту «оплевываемых» имен борцов за коммунизм. Письма искренние, очень сердитые, не вызывают никакого сомнения в их подлинности. Да, авторы – а это в основном люди старшего поколения: пенсионеры, ветераны партии, ветераны войны и труда – убеждены в своей правоте, но – увы! – не замечают того, что просто повторяют подсказанное партийной пропагандой почти слово в слово, оттого-то многие письма так похожи одно на другое, как были похожи «шедшие от сердца» беседы агитаторов, «доносивших до масс» очередное постановление очередного пленума. На них и опирались горкомовские и моссоветовские деятели.