Князь Александр Невский и его эпоха - Андреев Василий Степанович (читать книги бесплатно полностью TXT, FB2) 📗

Новгородцы спустя более чем столетие в деталях помнили эту битву, что свидетельствовало о сохранении ими боевых традиций[58]. И Александр оценил по достоинству форму маневра — охват, который создавал угрозу тылу противника, а также умелое применение ударной колонны «пешцев» на одном из флангов. Так накапливался опыт ратной науки, обязательной для княжеских сыновей того времени, и молодой князь Александр не был исключением. Анализируя сведения о новгородском войске, он убедился, что новгородцы сильны и упорны в пешем сражении. Наряду с традиционным боевым порядком (полки правой и левой руки, «чело» — центр) они применяли самые разнообразные построения, позволявшие им в ходе сражения маневрировать пехотой и конницей. В дальнейшем Александру предстояло на практике использовать характерные приемы новгородцев.

В полководческой деятельности Александра Невского проявились такие важнейшие признаки русского военного искусства, как широта стратегических замыслов, решительность в достижении целей, высокий боевой дух войска, разгром противника по частям, решающая роль народного ополчения. Выступление Александра Ярославича против шведских феодалов в 1240 г. было обеспечено хорошо налаженной разведкой, благодаря которой русской войско, используя элемент внезапности, разгромило противника на реке Неве. Александр Невский опирался на опыт, выработанный предшественниками, и совершенствовал его. В Ледовом побоище 1242 г. он отказался от равномерного распределения сил, расположив на флангах наиболее сильные полки пехоты, создал ударные колонны. Русская конница, находившаяся позади боевых порядков «пешцев», в ходе сражения окружила рыцарское войско и, нанеся удар по тылу, завершила его разгром.

Военный талант Александра Невского оказал огромное влияние на развитие русского военного искусства. Он широко применял новшества в военном деле, действовал инициативно, исходя из конкретных условий. Александр Невский пользовался в борьбе с агрессорами поддержкой народа, опирался на национальные качества русского ратника — храбрость, стойкость и выносливость.

Преемственность боевых традиций на Руси проявлялась во многих сражениях. Русских воинов отличали дисциплинированность и самоотверженность в бою, презрение к трусам и изменникам. Недаром польские, венгерские и немецкие военачальники ценили «русский бой»[59]. Так же и русские князья предпочитали погибнуть, но не изменить обычаям своих предков. Так, в битве с монголо-татарами в 1238 г. ростовский князь Василько Константинович сражался до последней возможности, но, будучи израненным, попал в плен. Он гордо отверг предложения врага перейти в иную веру и был убит. Князь Михаил Черниговский, находясь в Орде, отказался пройти ряд унизительных обрядов и был зверски умерщвлен. Александр Невский, приехав впервые в Орду, рискуя жизнью, не выполнил требования завоевателей, чем неожиданно для всех произвел большое впечатление на хана Батыя.

Такое упорство объясняется не только особой приверженностью к православию. Для русских людей в то время отступничество от православной веры означало прежде всего измену нравственным устоям, традициям и духовной жизни своего народа. Вот почему Александр Невский обратился к псковичам после Ледового побоища 1242 г. с речью, наполненной укорами в их адрес. В 1240 г. горожане Пскова пошли на уговоры предателя и открыли ворота города немецким рыцарям[60]. Князь Александр в своем обличении не совсем был прав: немецкие рыцари действовали изуверски. Они не смогли взять штурмом Псков, но захватили в заложники детей псковичей из разгромленного посада. И тем не менее князь не удержался от упрека горожанам. Следует отметить, что псковичи учли урок: с тех пор нога противника не ступала в город-крепость. Так, в 1343 г. отряд ливонских рыцарей напал на Изборск. Накануне сражения псковичи, собрав вече, дали клятву: «Братья, мужи псковичи, не посоромим отцов своих и дедов, кто стар то отец, а кто млад то брат; се же братья предлежит нам живот и смерть, потягнем за святую Троицу и святые церкви, за Отечество»[61]. Ливонцы были разбиты и отброшены от русской границы.

Существуют такие традиции, которые не подвластны времени. История свидетельствует: эстафету подвига русских ратников подхватили советские воины. Советский народ в смертельной схватке с фашизмом, как и наши предки в борьбе с иноземными захватчиками, отстоял независимость Отчизны. Имя Александра Невского и ратные подвиги защитников Родины навечно останутся в памяти народной.

Д.Г. Линд

Некоторые соображения о Невской битве и ее значении

Боюсь, что содержание нашей работы о дате или, скорее, о событии, которое мы отмечаем, может показаться довольно спорным. Мы не можем, однако, признать, что битва на реке Неве действительно имела такое значение, какое ей традиционно приписывает русская историография. Вместе с тем в последней части работы — об обстановке в Швеции во время военной кампании — мы изложим доводы в пользу того, что шведская военная экспедиция могла бы иметь более честолюбивые цели, если бы она состоялась на самом деле. К сожалению, и это мнение не соответствует взглядам русских историков.

Прежде всего, мы желали бы подчеркнуть, что не будем спорить относительно того, что кампании против Новгорода со стороны его западных соседей в тот период были результатом скоординированного общего плана, контролируемого Папской курией и направленного на то, чтобы использовать ослабление Руси, вызванное татаро-монгольским нашествием. Такова, в сущности, теория, оспариваемая финским историком Г.А. Доннером, которую русские историки, такие как Б.Я. Рамм и И.П. Шаскольский, позднее поддерживали[62]. Могло быть и так, что эти экспансионистские планы, отличающиеся грандиозностью, если и были составлены Папской курией, то, несомненно, использовались бы местными монархами, что объясняет большое число дошедших до нас папских булл. Мы, однако, сомневаемся в том, что местные монархи действительно желали выполнения таких планов.

Наши наблюдения подсказаны удивительным несоответствием в оценке характера и роли Невской битвы в шведской и русской историографии. На этой конференции нет необходимости подчеркивать главное значение, приписываемое Невской битве в русской историографии, которое явно усиливается под влиянием более поздних событий. Укажем для сравнения на то, что шведская кампания и битва на Неве вовсе не упоминаются в шведской историографии, например в ставшей уже классической современной книге по шведской истории — в учебнике Йеркера Розена и Стена Карлсона, впервые опубликованном в 1962 г.[63]

Эта ситуация, как нам кажется, ставит нас перед необходимостью пересмотреть вопрос о значении битвы, чтобы найти общее основание для исследования исторически достоверных шведско-новгородских отношений того периода.

Прежде всего, оценка роли Невской битвы в цепи исторических событий зависит от качества сохранившихся источников. Таким образом, наше первое исследование касается того, что можно было бы назвать спектром русских источников о битве.

Описания кампании и битвы, которые доминируют в современной русской историографии, берут начало в Житии Александра Невского, включающем свидетельства очевидцев подвигов Александра Невского и его шести храбрецов. Это жизнеописание, предположительно составленное в 1280-е годы, вскоре было включено в летописи,[64] прежде всего в Лаврентьевскую летопись, после описания смерти Александра в 1263 г.,[65] и в переработанном виде в большинство поздних летописей (под 1240–1242 гг.) в форме повествований о Невской битве и битве на Чудском озере. В последней группе текстов, иногда называемой «Летописной редакцией», детали, которые нельзя найти в более ранней версии жизнеописания, были добавлены. Эта группа текстов в основном присутствует в летописях XV в. новгородского происхождения: Новгородская Первая летопись (НIЛ) младшего извода, Новгородская Четвертая летопись (НIVЛ) и — с некоторыми дальнейшими добавлениями — Софийская Первая летопись (СIЛ) вместе с многочисленной семьей летописей, основывающихся на СIЛ.