Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

Толчок был наконец дан, и Англия встала на путь больших научных экспедиций, оказавшихся такими плодотворными и поднявших на такую высоту репутацию ее флота. Какой превосходной школой являлись эти кругосветные путешествия, во время которых экипаж – офицеры и матросы – ежечасно сталкивался с непредвиденными опасностями, и качества моряка, солдата и просто человека постоянно подвергались испытанию!

Если в войнах периода Революции и Империи английский флот- почти всегда сокрушал французов благодаря своему превосходству, то это следует приписать не только тому, что раздираемая внутренней борьбой Франция лишилась почти всех высших морских офицеров, но и тому, что английские матросы закалились в тяжелых кругосветных плаваниях.

Как бы там ни было, немедленно по возвращении Байрона английское Адмиралтейство снарядило новую экспедицию. Пожалуй, оно даже слишком поторопилось с подготовкой. «Дофин» вернулся в Лондонский порт в начале мая, а через шесть недель, 19 июня капитан Сэмюэл Уоллис был назначен его командиром.

Этот офицер, пройдя все ступени службы на военном флоте, руководил важной операцией в Канаде и способствовал взятию Луизберга. Каковы были достоинства, заставившие Адмиралтейство при выборе руководителя экспедиции предпочесть Уол- лиса другим его товарищам по службе? Мы этого не знаем; впрочем, благородным лордам не пришлось пожалеть о сделанном ими выборе.

Уоллис без промедления приступил к ремонту корабля, и 21 августа «Дофин» присоединился в Плимутской гавани к шлюпу «Суоллоу» («Ласточка») и транспортному судну «Принс Фредерик». Последним командовал лейтенант Брайн, капитаном первого был Филипп Картере т, один из лучших офицеров; он только что совершил кругосветное плавание с капитаном Байроном, и его репутации предстояло подняться на исключительную высоту в результате этого второго путешествия.

К несчастью, шлюп «Суоллоу» оказался мало пригодным для предстоявшей кампании. Он прослужил уже тридцать лет; обшивка была очень тонкая, а киль не имел даже гвоздей, которые могли бы, за отсутствием обшивки, предохранить его от червей; наконец, продовольствие и товары для обмена оказались распределены так странно, что на «Суоллоу» их погрузили гораздо меньше, чем на «Дофин». Картерет тщетно требовал походную кузницу, железо и различное снаряжение; он по опыту знал, насколько все это будет необходимо. Адмиралтейство ответило, что корабль достаточно хорошо оснащен и вполне приспособлен для выполнения предстоящей задачи. Этот ответ окончательно укрепил Картерета в убеждении, что дальше Фолклендских островов он не дойдет. Тем не менее он принял все меры, продиктованные ему опытом.

22 августа 1766 года корабли подняли паруса. Уоллису не понадобилось много времени, чтобы понять, что «Суоллоу» на редкость неходкое судно и что плавание не обойдется без затруднений. Однако переход до Мадейры прошел без всяких происшествий. Там была сделана остановка для пополнения запаса уже израсходованной провизии.

Покидая Мадейру, командир вручил Картерету копию своих инструкций и назначил ему Пуэрто-Хамбре, в Магеллановом проливе, в качестве места встречи на тот случай, если они окажутся разлученными. Стоянку в бухте Прая на острове Сантьягу (острова Зеленого мыса) сократили, так как эпидемия оспы производила там большие опустошения, и Уоллис даже запретил экипажу своих кораблей высаживаться на берег. Вскоре после того, как был пройден экватор, «Принс Фредерик» поднял сигнал бедствия, и пришлось послать на него плотника, чтобы заделать течь в скуле [44]левого борта. На этом судне вследствие плохого качества продовольствия уже имелось множество больных.

19 ноября около восьми часов вечера с кораблей заметили на северо-востоке очень странный метеор, с ужасающей быстротой летевший по горизонтали в направлении юго-запада. Его видели почти целую минуту, и он оставил за собой такой яркий, ослепительный след, что палуба была освещена, как днем.

8 декабря показался, наконец, берег Патагонии. Уоллис шел вдоль него до мыса Кабо-Вирхенес, где высадился в сопровождении вооруженного отряда моряков с «Суоллоу» и с «Принс Фредерик». Толпа туземцев, ожидавшая англичан на берегу, получила ножи, долота и другие мелочи, обычно раздаваемые в подобных случаях; патагонцы всячески выражали свое удовольствие, но ни за что не хотели дать в обмен за них гуанако, нанду 45 и другую имевшуюся у них немногочисленную дичь.

«Мы измерили, – рассказывает Уоллис, – самых высоких патагонцев. Один из них был вышиной в шесть футов и шесть дюймов, несколько – пять футов пять дюймов, но большая часть обладала ростом от пяти футов шести дюймов до шести футов».

Следует отметить, что речь идет об английских футах, равняющихся 305 миллиметрам. Хотя этих туземцев нельзя назвать великанами, как утверждали первые путешественники, все же их следует считать исключительно высокими людьми.

«У каждого,- сообщается далее в отчете,- за поясом было заткнуто очень оригинальное оружие: два круглых камня, обтянутых кожей и весивших каждый около фунта; их привязывали к концам веревки, длиной примерно в восемь футов. Этим оружием пользуются как пращой, держа один из камней в руке, а другой вращая вокруг головы, пока он не приобретет достаточной скорости; тогда их бросают в намеченную цель. Патагонцы так ловко владеют своим оружием, что на расстоянии пятнадцати аршин попадают сразу обоими камнями в цель величиной с монету в один шиллинг. Впрочем, они не имеют обыкновения применять его при охоте на гуанако и нанду». [45] [46]

Уоллис привел к себе на корабль восемь патагонцев. При виде огромного количества совершенно неизвестных предметов дикари, вопреки ожиданиям, не проявили особого изумления. Их поразило только зеркало. Они приближались, отступали, делали тысячи поворотов, строили перед ним гримасы, громко хохотали и оживленно переговаривались между собой. На мгновение их внимание привлекли живые свиньи; но больше всего им нравилось рассматривать индюшек и индюков. С немалым трудом удалось их уговорить покинуть корабль. На берег они вернулись с пением и знаками выражали свое удовольствие ожидавшим их там соплеменникам.

17 декабря Уоллис просигнализировал шлюпу «Суоллоу», чтобы тот, став во главе флотилии, первым вошел в Магелланов пролив. В Пуэрто-Хамбре командир приказал разбить на берегу две большие палатки для больных, дроворубов и парусных мастеров. Рыба, ежедневно ловившаяся в достаточном для пропитания всего экипажа количестве, сельдерей и росшие в изобилии кислые ягоды, похожие на клюкву и барбарис, – таковы были те продовольственные ресурсы, которыми могла снабдить эта стоянка и которые меньше чем за две недели полностью восстановили здоровье многочисленных цинготных больных. Корабли частично отремонтировали и проконопатили, паруса починили, сильно износившийся стоячий и бегучий такелаж [47]проверили и по мере необходимости заменили, так что вскоре флотилия оказалась в состоянии снова выйти в море.

Но сначала Уоллис приказал заготовить большое количество дров; их погрузили на «Принс Фредерик», чтобы доставить на Фолклендские острова, где нет леса. Одновременно командир распорядился с величайшей осторожностью выкопать несколько тысяч молодых деревьев, сохранив вокруг корней комья земли, что должно было облегчить их посадку в Порт- Эгмонте. Если бы они, как Уоллис надеялся, там принялись, то этот обездоленный архипелаг получил бы ценный ресурс топлива. Наконец запасы, доставленные на транспортном судне, перегрузили на «Дофин» и «Суоллоу».

Мы не будем вдаваться в подробности при описании различных событий, которыми было отмечено плавание обоих кораблей в Магеллановом проливе, – неожиданных шквалов, бурь, снежных метелей, коварных быстрых течений, больших приливов и туманов, не раз приводивших английских моряков на край гибели. Шлюп «Суоллоу» находился в таком ужасающе ветхом состоянии, что капитан Картерет попросил Уоллиса учесть полную бесполезность его корабля для экспедиции и дать ему такое предписание, какое он сочтет наиболее соответствующим благу государства.