Святое русское воинство - Ушаков Федор Федорович (читать книги полные .txt) 📗
Качони имел поручение раздавать воззвания к жителям Греции, приготовленные в значительном числе экземпляров, требовать от них преданности и верности к государыне и пособия всем нужным для успеха оружия, поднятого на их собственную пользу и защиту; он был также уполномочен набирать людей в службу и выдавать свидетельства лицам, ему содействовавшим, при чем положено было награждать: прапорщичьими чинами тех, кто поставит более 30 и до 50 человек; поручичьими – от 60 до 90; капитанскими – от 100 до 150; майорскими – от 200 до 300, и премьер-майорскими – свыше 300.
Чины эти должны были утверждаться Государственной военной коллегией, по представлениям Заборовского; и равным образом соответственное вознаграждение обещано всем тем, которые усилят флотилию судами своими и прочими принадлежностями, относящимися к военным действиям.
Флотилиям поставлялось в непременную обязанность строгое и неупустительное наблюдение высочайше утвержденного установления о корсерах и воспрещались всякие грабежи и насилия в местах народов, преданных России; все же неприятельские суда, турецкие и шведские, составляли ее полную добычу. В исходе марта 1789 года Качони впервые вышел из Триеста и занял линию от Дарданелл к Афонской горе, Лемносу, Тенедосу и пр., дабы пресечь на этом пути привоз съестных припасов в Константинополь из Египта, Анатолии, Архипелага и Румелии; тревожить неприятеля в заливе Валлоны и других местах, посещаемых дульцуниотскими судами, и уничтожить намерения жителей острова Идра (идриотов), готовивших множество судов для плаваний на Черном море.
Генерал-майору Гиббсу поручено было с такой же целью снарядить несколько казенных судов в Сиракузах и под своим председательством учредить там комиссию для заведования призами; впоследствии управление этими снаряжениями передано генерал-майору Томаре. Начальство над флотилией, состоявшей из двух фрегатов и трех корветов, вверено было Гвильйомо Лоренцо [28], старому мальтийскому капитану, принятому тогда на русскую службу с чином капитана 2 ранга.
В апреле 1789 года Лоренцо вышел из Сиракуз с судами своими [29] к Дарданеллам, чтобы соединиться с флотилией Ламбро Качони, и, не подчиняясь один другому, действовать, однако, соединенными силами для наибольшего нанесения вреда неприятелю. В продолжение всей войны обе флотилии преимущественно заняты были пресечением подвоза продовольствия в Константинополь и неоднократно заставляли столицу Оттоманской империи испытывать голод; они завладели множеством призов, истребили несколько военных судов и вообще тревожили турецкие владения с той стороны; но мы не станем более упоминать о действиях архипелагских корсаров и обратимся к главным событиям, происходившим на Черном море.
Покорение Очакова служило поводом к новым усилиям турок для вознаграждения потерянного, и непреклонный враг России султан Селим III, наследовавший в начале 1789 года престол отчий своего султана Абдул-Хамида, повелел верховному визирю действовать наступательно.
Все старания приложены были к пополнению убыли судов, потерянных в кампанию прошедшего года, для чего приглашены кораблестроители из Франции; и недовольная многочисленными военными неудачами капудан-паши, храброго Эски-Гассана, Порта вручила ему начальство над сухопутными войсками, с возведением в звание сераскира, и возложила на него непременное возвращение Очакова; начальником же оттоманского флота назначен был константинопольский лиман-рейза (капитан над портом), молодой и неопытный Гуссейн, недавно оставивший сераль, где он воспитывался вместе с Селимом III, с которым был одних лет и с детства находился при нем в услужении. Взаимная дружба тесно связывала их между собой, и, став султаном, Селим назначил Гуссейна капудан-пашой, а потом выдал за него замуж сестру свою.
В марте 1789 года турецкий флот вышел в море, и одна эскадра из шести фрегатов отправилась к Синопу, чтобы предупредить потери, понесенные в прошлом году от эскадры Сенявина, а другая такая же эскадра отделилась к Варне, для обеспечения румельских берегов.
Однако крейсерские отряды наши, из 18 легких судов, под начальством лейтенантов Бардаки и Глези, вышедшие из Севастополя 17 апреля, истребили несколько неприятельских купеческих судов у устьев Дуная и произвели большое опустошение у Кюстенджи, высадив близ мыса Кара-Ирмака 600 солдат под начальством майора Чапони.
На сухом пути военные действия начались также с апреля, и 1 числа восьмитысячный турецкий корпус разбит был при Берладе. В половине того же месяца граф Войнович, бывший, как упомянуто выше, с исхода 1788 года временным главным командиром Черноморского флота и портов вместо контр-адмирала Мордвинова, уволенного в отпуск, и поэтому находившийся в Херсоне, вышел в Лиман и расположился на Очаковском фарватере, имея повеление по возможности усиливать судами эскадру свою и принять начальство в предстоявших действиях на лимане Днепровском, куда ожидали прибытия турецкого флота для покушения на Очаков.
Он поднял флаг свой на корабле «Иосиф II» и имел у себя корабли 66-пушечные: «Мария Магдалина» и «Мученик Леонтий»; фрегаты: 50-пушечный «Александр Невский», 40-пушечный «Бористень», «Скорый», 32-пушечный «Макроплия Марк Евангелист» [30], и несколько транспортов. Гребная флотилия находилась под начальством капитана Ахматова и стояла под очаковским берегом.
Корабельный флот, над которым принял начальство контр-адмирал Ушаков на время отсутствия Войновича в Херсон, также был в готовности выйти на Севастопольский рейд по первому востребованию, и для крейсерства выслан был отряд из двух фрегатов и десяти мелких судов, под начальством капитана бригадирского ранга П. В. Пустошкина, который плавал до поздней осени между Таганрогом и южными берегами Крыма.
В исходе мая Потемкин прибыл в Ольвиополь и принял начальство над Екатеринославской и Украинской армиями, названными Южной; однако ничего важного не располагал он предпринять в эту кампанию, проведя много времени в приготовлениях, и предоставил одному Очаковскому гарнизону вместе с Лиманской эскадрой отражать нападения неприятеля на эту крепость. Поэтому, ожидая прибытия многочисленного турецкого флота к Лиману, Войнович предписал Ушакову (от 14 июня) выйти на рейд и быть «в ожидании, что, может быть, понадобится действовать единовременно со здешними (т. е. находившимися в Лимане) силами».
К 22-му числу весь флот был на рейде и Ушаков поднял флаг свой на корабле «Св. Павел»; в начале же июля турецкий флот пришел на вид Георгиевского монастыря, близ Севастополя, но вскоре скрылся, и 12 июля прибыл к Очакову. Он расположился между Кинбурном и Гаджибеем, и состоял из 17 кораблей, 10 фрегатов и 13 мелких судов; кроме того, у гаджибейского берега стояли на якоре 33 лансона, две шебеки и пять кирлангичей.
Видя, что флотилия наша, в соединении с кинбурнскими и очаковскими батареями, почти неприступно защищала Очаковский фарватер, и имея еще в свежей памяти поражения, понесенные в прошлом году на водах этих, турецкий адмирал ни на что не отваживался, и, конечно, возвращение Очакова представляло для него тогда слишком мало возможности. Поэтому Потемкин, невзирая на присутствие столь сильного неприятеля, предписал генерал-поручику Гудовичу покорить Гаджибей, откуда турки вывозили значительное количество хлеба в Константинополь, и вместе с тем приказал Войновичу сделать нападение на неприятельские суда и заставить их удалиться.
Гаджибей, лежавший на месте теперешней Одессы, был тогда небольшим и бедным селением с редутом, дурно устроенным, в котором находилось 12 пушек и 300 солдат; но турецкая флотилия стояла под самым берегом и, защищая его своими выстрелами, значительно затрудняла завладение. Генерал Гудович, занимавший Очаковскую крепость, решился не ожидать более удаления турецкого флота и 3 сентября выступил с частью гарнизона к Гаджибею, употребив на небольшой переход этот десять суток.
