Ермак - Копылов Дмитрий Игнатьевич (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Получив вместо ожидаемой дани весть, что в его улусе хозяйничают нежданные гости, Кучум, однако, не разделил восторга своего даруги. Еще более омрачилось лицо старого хана, когда Кутугай перешел к рассказу о замечательном стрельбище. «Когда (русские) из луков своих стреляют, — сообщал Кутугай, — тогда пышет огонь и дым бывает великий и так стучит, как гром на небе, и ничем защититься нельзя: ни панцири, ни кольчуги, ни щиты наши не выдерживают — все пробивает навылет» [75]. Не успокоило Кучума и сообщение даруги о намерении русских возвратиться на Русь. Умный хан не был столь простодушным, как его слуга, чтобы поверить в искренность заявления Ермака о скором отъезде.
В тот же день из ханской столицы во все стороны поскакали гонцы собирать войско для борьбы с внезапно вторгшимся неприятелем. По другой летописи, хан послал вассалам стрелы «злаченые», которые выполняли роль своеобразной повестки, обязывающей их явиться со своими людьми и оружием в ханскую ставку.
Тем временем флотилия Ермака, пройдя Туру, вышла в Тобол. Впереди, как всегда, шло ертаульное судно. Дозорные первыми заметили большое движение татар на берегу. Как выяснилось скоро, 6 татарских мурз с большим войском подстерегали казаков, чтобы неожиданно напасть на них и разбить. Летопись называет имена трех из них: Маитмаса, Каскары и Варварины. Они до сих пор сохранились в названиях татарских деревень по Туре и Тоболу. Бой с татарами продолжался несколько дней. Татары следовали по берегу за караваном стругов, устраивали засады в прибрежных тальниках и осыпали казаков стрелами. Ермак поворачивал суда, высаживался на берег и, обратив нападавших в бегство, занимал один юрт за другим. Потери татар были значительными. В руки казаков попала богатая добыча в виде мехов и продовольствия. По словам летописи, Ермак не смог увезти все на своих судах и часть ценностей зарыл в землю.
Мурзы, счастливо избежавшие смерти в этом сражении, позднее принесли присягу царю. Так, мурза Маитмас при первом тюменском воеводе Василии Сукине ставил города Тюмень, Тобольск, Тару, ходил войной на Кучума, калмыков и царевича Али. В 1617 году старый мурза был головой тюменских служилых татар и получал 12 рублей и по 2 чети (16 пудов) хлеба и овса годового жалованья. После смерти Маитмаса «государеву службу» несли его сыновья: Мургач, Надыш и Кутайгул.
Победа над мурзами стоила Ермаку больших жертв. В дружине осталось немногим более 1000 воинов. Остальные полегли на берегах Тобола. Сохраняя дружину, атаман стал избегать рукопашных боев. Струги держались по возможности середины реки и шли вперед еще с большей предосторожностью. Однако уклониться от боя не всегда было возможно. В 120 верстах от Чимги, там, где позднее возникла русская деревня Березовый яр, на казаков снова напал татарский отряд. Дружину спасло то, что противник не имел никаких судов и поэтому был вынужден действовать только с берега. Казаки налегли на весла, прикрылись щитами из таловых кустов и, отражая огнем наседавших татар, прорвались вперед без больших потерь.
Ермак знал, что главное сражение ждет его на берегах Иртыша, где стоял Кучум со своим войском, поэтому торопился скорее проделать путь. Струги лишь на ночь приставали к берегу. На ночных станах атаман сам расставлял усиленные караулы и лично проверял их. Казалось, он бодрствовал целыми сутками, все видел и всюду успевал распорядиться. Под особым контролем находилось боевое оружие. Ермак требовал, чтобы оно всегда было хорошо вычищено и готово к бою. Не однажды таловые прутья ходили по спинам нерадивых казаков, поленившихся после стрельбы протереть и вычистить пищали. Ермак оберегал дружину от всяких случайностей. Он хотел сохранить до решающего сражения боеспособное войско.
Однообразные, поросшие мелким кустарником тянулись низкие берега Тобола. Часто шел дождь. Ночи становились холодными, по утрам выпадал густой иней. Наступала ранняя в Сибири осень. Казаки видели в побледневшем небе стаи спешивших на юг гусей и журавлей, и их прощальный крик печалью отзывался в сердцах. Чем дальше уходили в глубь чужой земли, тем суровее становилось лицо атамана. Чтобы не привлекать неприятеля, Ермак запретил громко петь и разжигать костры. Питались сухарями и толокном, разбавленным холодной водой из Тобола.
Бдительный дозор снова донес о надвигающейся опасности. Подходили к месту, где река была очень узка и имела крутой и высокий правый берег. Позднее это место получило название Караульного яра. С. У. Ремезов включил в свою летопись такое предание. Хан Кучум приказал возле Караульного яра протянуть через Тобол железную цепь и, задержав казачьи струги, напасть и уничтожить все русское войско. Выполнение этой операции хан поручил отряду во главе с есаулом Алышаем. Но цепь не выдержала дружного напора судов, лопнула, и дружина без потерь миновала западню. Конечно, это была только легенда. Значительно большего доверия заслуживает другой рассказ того же летописца. Разведка донесла Ермаку о скоплении вооруженных татар заблаговременно, и он решил взять их хитростью. По его приказу казаки связали из кустов прибрежного тальника толстые пучки, одели их в казачьи кафтаны и шляпы и поставили на струги. Оставив небольшое число воинов на судах, сам атаман с массой казаков вышел на берег в нескольких верстах от Караульного яра и напал на противника с тыла. Татары, увидев большое количество людей на судах и еще большее число их на суше, обратились в бегство, теряя убитых и раненых. Но Ермак не стал преследовать, и дружина вернулась на суда.
Прошло еще несколько дней в труде и боях. Флотилия достигла устья левого притока Тобола — реки Тавды. Проводники сообщили, что вверх по этой реке шла дальше через Камень старинная дорога на Русь. Утомленная дружина разбила на берегу походный лагерь. Казаки были уже не те, что некогда на Чусовой беспечно пели задорные песни. Они видели ярость врага и гибель своих товарищей. Поход одних закалил, других, менее сильных, надломил. То в одном, то в другом конце лагеря вспыхивали споры. Малодушные призывали воспользоваться старой дорогой и вернуться на Русь, бросив на полпути начатое дело. Ермак слышал эти голоса и, чтобы положить конец разногласиям, созвал круг. Большинство подало голос за продолжение похода, и вопрос был исчерпан.
Выдались теплые солнечные дни, какие иногда бывают на Тоболе ранней осенью. Напряжение последних тяжелых дней постепенно спадало. Казаки предались мирным делам: ловили рыбу, охотились на зверей и птиц, собирали грибы. Давно в больших артельных котлах не было такой здоровой и вкусной пищи. К воинам вернулась бодрость духа: послышались песни и музыка. Мирную картину представлял лагерь в эти дни. Со стороны его можно было принять за обычную бурлацкую артель где-нибудь на Волге, если бы не ружья и сабли, с которыми казаки не расставались ни на минуту. Казаки собирались небольшими кучками и, настороженно следя за появлением атамана, играли в зернь. Ермак запретил эту азартную игру и строго наказывал ее поклонников. Срубили баню, и казаки с упоением хлестали березовыми вениками загорелые спины. Чинили и стирали пропитанные потом рубахи и порты и тут же на прибрежных кустах сушили их.
Ермак никогда не забывал, где находится его дружина. Место для лагеря было выбрано с таким расчетом, чтобы исключить возможность нападения противника. С одной стороны лагерь прикрывал Тобол, с другой — Тавда, с третьей — дремучий лес. Струги стояли в Тавде, скрытые от посторонних глаз прибрежным кустарником. По берегам и с лесной стороны были расставлены караулы. По обыкновению, Ермак отправил группы казаков разведать окрестности. Как сообщают летописи, один из таких дозоров захватил и доставил в лагерь дворецкого ханского двора Таузака (или Таусана) и его людей, ловивших рыбу в Тавде для стола хана. Возможно, здесь речь шла о том же факте, который описан в «Истории Сибирской» Ремезова и о котором мы сообщали выше, но только место события сместилось от устья Туры к устью Тавды, да пойманный кучумовец назван не Кутугаем, а Таузаком. Ермак принял Таузака с «честью», расспросил о городе Искере, ханском войске, вооружении татар, а затем отпустил к Кучуму.
