Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗

Но весной 1922 г. советское руководство сочло, что наконец-то настал подходящий момент полностью разгромить Церковь. Обеспечила такую возможность катастрофа голода. С одной стороны, она подорвала силы крестьянства. Значит, удар не вызовет массовых восстаний и сопротивления. А с другой — голод дал прекрасный повод для погромной кампании. Изъятие церковных ценностей «для помощи голодающим»! Автором плана был Троцкий. Хотя в данном вопросе они с Лениным являлись полными единомышленниками. Лев Давидович создал «Союз воинствующих безбожников», став первым его председателем. По стране наращивалась мутными потоками атеистическая пропаганда. Делались попытки извратить любые традиции, связанные с христианством. Вместо крестин придумывались уродливые «октябрины». Разрабатывались инструкции о праздновании в школах «красного Рождества», где указывалось — «празднование Рождества должно быть постепенно сведено к соблюдению древних языческих обычаев и обрядов» [487]. Пробовали изжить даже христианские имена, заменяя их «революционными» вплоть до «Гильотины» или нелепыми аббревиатурами из коммунистических символов, фамилий вождей.

Однако нетрудно заметить и другое. У Троцкого любые политические проекты оказывались так или иначе связаны с вполне определенными материальными интересами. И исследователи уже подметили характерный факт. Торговое соглашение с Хаммерами подписывалось еще в октябре 1921 г. А среди «товаров», которые советская сторона обязалась поставлять Хаммерам в обмен на зерно, значатся «церковные ценности». Они в списке «товаров» стоят на первом месте! То есть, еще осенью 1921 г. удар по Церкви был предрешен. Тем более что он представлялся выгодным со всех сторон. И Православие сокрушить, и церковную организацию разрушить, а при этом еще и награбить колоссальные богатства.

Правда, в плане имелись некоторые «нестыковки». Потому что Церковь занялась помощью голодающим раньше самих большевиков По приходам собирались деньги, патриарх Тихон (Белавин) разослал письма, благословляя передачу в фонд помощи церковных средств. Велись переговоры о закупках продовольствия с либералами из Всероссийского комитета помощи голодающим. Но уж куда там, подобный вариант постарались напрочь пресечь. Все действия Церкви и патриарха под разными предлогами блокировались, чтобы и впрямь не начали оказывать голодным людям реальную помощь. Либералов из «Помгола» посадили, сорвав их переговоры с «реакционным духовенством». А от Церкви потребовали под маркой «спасения голодающих» безоговорочно сдать все ценности властям.

Патриарх и русское духовенство даже на это соглашались! Делали лишь оговорку, что не могут быть переданы священные сосуды, используемые в богослужении, это было бы кощунством. Высказывались и о необходимости контроля за тем, чтобы сданные деньги и ценности пошли именно на помощь голодающим. Не прошло! Потому что добровольная сдача ценностей Троцкого и Ленина не устраивала. Чтобы разгромить Церковь, ее надлежало выставить жадной, отказывающей умирающим в куске хлеба. И придрались как раз к оговоркам. Вся советская пропаганда принялась трактовать их как отказ, развернула ожесточенную травлю. Тут же по разным городам начались провокации. Вооруженные отряды врывались в храмы, устраивали обыски, попутно ломали утварь, иконы, безобразничали. В Шуе это привело к столкновениям с верующими. Что и требовалось! «Контрреволюция»! Предлог для удара был налицо.

17 марта Троцкий представил в Политбюро разработанный им план (он был зарегистрирован как приложение к протоколу № 114 п. 6 заседания Политбюро от 20 марта). Предлагалось:

Но наряду с секретными комиссиями, должны были действовать другие, «официальные». На самом деле руководит секретная, но все ее акции осуществляются от лица «официальной». Причем требовалось «строго следить, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации». Предусматривалось не только грабить, но и «внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия».

В отношении остальных священнослужителей готовились репрессии. Но, по плану Троцкого, с ними следовало чуть-чуть подождать. Предлагалось «видных попов по возможности не трогать до конца кампании… но официально (под расписку через Губполитотделы) предупредить их, что в случае каких-либо эксцессов они ответят первыми». Последний, 14-й пункт плана гласил:

Ленин немедленно поддержал Льва Давидовича. 19 марта он обратился к членам Политбюро с письмом по поводу событий в Шуе и политике в отношении Церкви. «Строго секретно. Официально выступить с какими то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин — никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни явным образом перед публикой тов. Троцкий… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать. Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить здесь же, на Съезде, т. е. на секретном его заседании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии». Указывалось — «крестьянские массы будут либо сочувствовать, либо окажутся не в состоянии поддержать духовенство», поэтому «сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью» [489].

Таким образом, Владимир Ильич согласился с Троцким относительно «национального состава» комиссий. Открыто, для публики, руководить погромными акциями должны были только русские. А Лев Давидович и другие истинные организаторы оставались в тени. Все решения по данному вопросу принимались под строжайшими грифами, на секретных заседаниях, «без всякой публикации». 22 марта, ознакомившись с указаниями Ленина, Троцкий направил в Политбюро еще одно письмо. В нем указывалось. «Арест Синода и патриарха признать необходимым, но не сейчас, а примерно через 10–15 дней». И давался старт кампании:

Кстати, если бы советское руководство действительно ставило перед собой главной задачей спасение голодающих, то в церковных ценностях оно не нуждалось. В руках большевиков находилась еще часть золотого запаса России, находились богатства, конфискованные ВЧК — ГПУ. Но к голодающим эти средства почему-то отношения не имели.

Они по-прежнему утекали за рубеж в счет реальных или фиктивных поставок, растрачивались на нужды «мировой революции». В ноябре голодного 1921 г. компартии Германии было выделено 5 млн. марок, в это же время 1 млн руб. золотом был отправлен Кемалю-паше в Турцию. В марте, когда принималось решение об изъятии церковных ценностей, по бюджету Коминтерна было распределено 5.536.400 золотых рублей. Но и этого оказалось мало. В апреле, в дополнение к данному бюджету, было выделено 600 тыс. зол. руб. на революцию в Корее, позже 20 тыс. руб. золотом компартии Латвии, 13 тыс. — компартии Эстонии, 15 тыс. — компартии Финляндии. Да и себя советские руководители не забывали. Выше отмечалось, что «ответственным работникам» предоставлялась возможность отдыхать и лечиться за границей. И 5 мая 1922 г. ЦК постановил выделять каждому такому отпускнику 100 руб. золотом на устройство за рубежом и по 100 руб. золотом на каждый месяц отпуска.