Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗

Теперь Ленин снова решил усилить Секретариат, чтобы использовать его в политических целях. Впрочем, не только в политических. Такое усиление позволяло облегчить работу самого Ленина, освободить от мелкой «текучки». Глядишь, получится выполнять предписания врачей. Может, и здоровье выправится. И в марте 1922 г. на XI съезде партии была осуществлена реорганизация. Ярославского под благовидным предлогом отправили на партработу в Сибирь. А в Секретариат ввели Сталина. Причем для него был придуман новый пост, Генерального секретаря. Который подчеркивал особый статус.

Впоследствии в троцкистской литературе были раздуты споры, кто же именно предложил пост Генсека и выдвинул на него Иосифа Виссарионовича. Назывались Каменев, Молотов. Однако предельно ясно — кто бы ни озвучил предложение, без благословения Ленина оно осуществиться никак не могло. Ведь Владимир Ильич еще находился «в строю», на том же съезде защищал Сталина от атак Преображенского, а в решение об избрании его Генсеком лично внес дополнение — о том, чтобы Иосиф Виссарионович подыскал себе штаты помощников [502]. Хотя надо помнить, что по сути эта должность Генерального секретаря весьма отличалась от той, какой она стала позже. Она еще вовсе не означала единоличного правителя страны и партии, а только руководителя партийной канцелярией.

Какой же расклад сил сложился в советском руководстве после XI съезда? Расклад, предшествовавший началу борьбы за власть… В Политбюро входили Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев, Томский, Рыков. Кандидатами в члены Политбюро являлись Молотов, Калинин, Бухарин. В другой руководящий орган партии, Оргбюро, входили Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Томский, Дзержинский, Андреев. Кандидатами в члены Оргбюро были Рудзутак, Зеленский, Калинин. А Секретариат составился из Сталина, Молотова, Куйбышева.

Как видим, Сталин стал единственным, кто входил во все три органа. И вдобавок он являлся наркомом двух наркоматов. Каменеву, в дополнение к членству в Политбюро, придавала «вес» должность председателя Совета Труда и Обороны (СТО). Зиновьеву — посты председателя Северной Коммуны (Петрограда) и председателя Исполкома Коминтерна. Кроме него, членами Исполкома Коминтерна были Бухарин и Радек, кандидатами в члены Ленин и Троцкий. Ну а Лев Давидович в дополнение к упомянутым постам, к наркомату по военным и морским делам и председательству в Реввоенсовете Республики имел сильные позиции в Всероссийском Совете народного хозяйства, являлся членом Президиума ВСНХ.

Частичная разгрузка от дел Ленину ничуть не помогла. Приступы усиливались. Он засобирался в отпуск, его должны были подлечить в Грузии, в Боржоми. Уже приготовили к его приезду особняк а горах. Но отправиться туда ему было не суждено. В мае грянул первый инсульт. И в качестве ключевых выделились четыре фигуры. Троцкий, Сталин, Зиновьев, Каменев. Но первый случай, когда Ленин вышел из игры, еще не вызвал серьезных потрясений в советской верхушке. С одной стороны, в руководстве большевиков уже привыкли, что Ленин периодически прихварывает. Уже ждали его отъезда в отпуск. С другой — столь серьезное заболевание стало неожиданностью.

Предпринимались временные меры, чтобы подменить его. Правительство возглавил Зиновьев — никто и не думал с ним конкурировать. А в ЦК партии делами стал распоряжаться Сталин. Опять же, без борьбы и возражений. Напомню, Троцкий даже заседания Политбюро и Совнаркома игнорировал, считал себя выше этого. А Сталина он совершенно недооценивал. Считал недалеким и неумным политиком, ленинской «марионеткой» и не более того. Лев Давидович не только демонстрировал собственное превосходство окружающим, он сам находился под гипнозом неоспоримого «превосходства», был искренне убежден в нем. Стоило ли опасаться какой-то «мелочи»?

Для Ленина же инсульт стал не только физической, а колоссальной моральной катастрофой. Беспомощность выбила его из колеи. Теперь стало ясно, что врачи ошибались. Что отдых и отпуска не восстановят все «как было», наоборот, возможны дальнейшие ухудшения. В этой ситуации Владимир Ильич «двумя руками» хватается за Сталина. Самого верного, самого послушного. Когда состояние Ленина немножко улучшилось, и его перевезли из Москвы в Горки, Иосиф Виссарионович становится самым частым его посетителем [503]. Никаких решений Политбюро о том, кому курировать контакты с Лениным, еще не принималось. Но таковым человеком становится Сталин. И из уважения к вождю, и по должности Генсека. Конечно, учитывал, что таким образом укрепляет и свои личные позиции. Но, опять же, подобное положение не вызывало возражений ни у Ленина, ни у других советских руководителей. Ведь доступ к Владимиру Ильичу не был закрыт. Его навещали Бухарин, Каменев и др… Однако Сталин бывал чаще, именно он информировал Ленина о делах — все, мол, идет как надо, не волнуйтесь, поправляйтесь. Причем Ленин считал возможным обращаться к нему даже по самым интимным вопросам.

Еще в 1907 г. он был восхищен самоубийством Поля и Лауры Лафарг — зятя и дочери Маркса. Когда они состарились, то решили, что больше не могут приносить пользу «делу революции». Дружненько, по-семейному, хватанули по порции яда — и отправились в мир иной. И Владимир Ильич говорил Крупской:

Прельщала ли подобная перспектива Надежду Константиновну, история умалчивает. Но Ленин вспомнил о ней в 1922 г. Его страшило, что он может стать совершенно беспомощным. И лишиться разума. Стать дурачком, посмешищем для врагов. Во время первого визита Сталина в Горки Ленин пожелал поговорить с ним с глазу на глаз. Был очень взволнован, выражал опасения, что врачи его обманывают. Потребовал достоверно узнать у них, чего ждать дальше. И если ему грозит сумасшествие, дать яду. Сталин пообщался с врачами и заверил Владимира Ильича, что паниковать раньше времени не стоит, что есть надежды на выздоровление. Но окончательно успокоить сумел только обещанием принести яд, если дело и впрямь станет совсем худо [505].

Однако первый мозговой удар оказался не сильным. Лечение помогало, функции организма в значительной степени восстанавливались. В сентябре Ленину разрешили вернуться к работе. Но выяснилось, что к этому времени в партийном руководстве успели возникнуть серьезные разногласия. Которые были связаны с фигурами как Троцкого, так и Сталина. Лев Давидович выдвинул очередную инициативу. Предлагал придать Госплану законодательные функции — то есть, чтобы решения этого органа стали обязательными для исполнения. Но при этом и Госплан, и ВСНХ требовалось отдать в подчинение Троцкому. Словом, он претендовал на роль экономического диктатора, уверяя, что сумеет быстро и эффективно вывести Россию из кризиса и развала.

Каким «умелым» хозяйственником был Лев Давидович, уже показал его эксперимент с «Москустом». Но отдать ему наряду с армией еще и всю экономику — значило уступить фактическую верховную власть. Лев Давидович потому и не лез в политические расклады, пренебрегал назначениями соперников, что предполагал действовать по-иному, по-крупному. Пускай заседают, спорят, а реально править будет он. Сталин, конечно же, выступил решительным противником такого проекта. И его поддержал Ленин. Их сторону приняли Каменев, Зиновьев. Правда, Владимир Ильич по-прежнему не желал ссориться с Троцким. Ему был предложен пост заместителя председателя Совнаркома. Но от такой «компенсации» Лев Давидович пренебрежительно отказался. Счел для себя подобное предложение неприемлемым и даже обидным. Он же не на заместительство, не на вторые роли нацеливался…

Однако у Владимира Ильича проявились серьезные разногласия и со Сталиным. Одно из них касалось монополии внешней торговли. Казалось бы, парадоксально — Троцкий, связанный обширным «гешефтом» с зарубежьем, выступает за сохранение монополии, а убежденный коммунист Сталин — за ее ослабление? На самом деле, ничего парадоксального не было. Никакой реальной монополии в данное время уже не существовало. Какая уж монополия, если в России удобно устроились иностранные концессионеры? Если из нее вывозилось все что угодно? А сохраняющаяся формальная монополия была монополией вовсе не государства, а Троцкого и связанной с ним банды ашбергов, хаммеров, ломоносовых. За ослабление монополии выступили Зиновьев, Бухарин (и можно предположить, что не только из бескорыстных идейных соображений).