Большая Игра против России: Азиатский синдром - Хопкирк Питер (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Война закончилась. Россия с ее огромным военным потенциалом оказалась далеко не победителем. Но желания продолжать эту чрезвычайно непопулярную войну больше не было. Экономические трудности, непрерывный ряд поражений на море и на суше и общее разочарование в деспотичном правлении царя Николая породили в стране повсеместные политические и социальные волнения. Правительство нуждалось во всех своих войсках, чтобы подавить набирающий силу революционный поток, угрожающий самому трону. Прекратить военные действия на Дальнем Востоке стремился не только Санкт-Петербург. Несмотря на свои яркие победы, Япония знала, что не сможет выиграть затяжную войну против российского колосса с его неистощимыми людскими ресурсами. Война уже вызвала критическое напряжение ресурсов, которые были далеко не бесконечны.
Поэтому оба правительства были рады, когда Соединенные Штаты предложили им свои посреднические услуги. В результате 5 сентября 1905 года в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, между двумя воюющими державами был подписан мирный договор. Это привело к фактическому концу политики экспансии, проводимой царской Россией в Азии. Согласно условиям договора, обе страны согласились уйти из Маньчжурии, которая оставалась под китайским правлением. Порт-Артур и непосредственно прилегающие к нему территории, включая контроль за построенной русскими железной дорогой, передавались Японии. Было заявлено, что Корея будет независимой, хотя и останется в сфере японского влияния. В свою очередь, Япония согласилась существенно сократить свои огромные первоначальные требования компенсаций от России. За исключением южной половины острова Сахалин, который отошел к Японии, русским не пришлось отказаться ни от одной из их суверенных территорий. Но Санкт-Петербург потерял практически все, что приобрел в этом регионе за последние десять лет благодаря энергичным военным и дипломатическим усилиям. Кроме того, война навсегда развеяла миф о превосходстве белого человека над азиатами.
Но если Япония остановила последнее продвижение России в Азию, то тибетцы явно потерпели неудачу в попытке остановить в своей стране Британию. Летом 1904 года призванный из запаса полковник Френсис Янгхасбенд во главе небольшой армии отправился в Лхасу, не встретив никакого сопротивления. Однако если он и вице-король лорд Керзон ожидали обнаружить там вызывающие доказательства предосудительных российских интриг, то их ждало разочарование. Там не только не оказалось ни арсенала российского оружия, ни политического советника, ни обученных офицеров, но не было и никаких признаков наличия договора о дружбе между царем Николаем и далай-ламой. Появлялись свидетельства, что Николай, возможно, через Дорджиева все же давал далай-ламе некое обещание прийти ему на помощь в случае, если британцы когда-либо посягнут на Тибет. Так официально утверждал старший чиновник Министерства иностранных дел Китая в разговоре с британским послом в Пекине, а позднее о том же говорилось в мемуарах, изданных после революции бывшим царским дипломатом. Но если Николай действительно дал такое обещание, то, вероятнее всего, сделал это, полагая, что Британия никогда не вторгнется в Тибет и, следовательно, ему не придется его выполнять.
Наиболее неотложной заботой Янгхасбенда был вопрос, что делать дальше. Он проделал весь этот путь не только для того, чтобы отыскать доказательства российских происков, но и чтобы заставить тибетцев пойти на политические и коммерческие уступки. И тут возникла неожиданная проблема. Как известно, только далай-лама мог вести переговоры от имени своей страны, а его нигде не могли найти. При подходе британцев он исчез из своего дворца Потала, откуда управлял Тибетом, и ходили слухи, что в то время он находился на пути в Монголию. Янгхасбенд рассматривал возможность преследования, но среди тибетцев не нашлось никого, кто выдал бы чужакам тайну пути отступления богоравного владыки. Ситуацию случайно и до некоторой степени неожиданно спасли китайцы, которые все еще признавали (хотя не более чем номинально) за Британией верховную власть в Тибете. Пекин, подобно Санкт-Петербургу, решительно возражал против намерений британцев проникнуть в Тибет. Однако китайцы не хотели сами вытеснять британцев, но позаботились о том, чтобы не дать им никакого предлога остаться. Поэтому они формально сместили с престола далай-ламу, покинувшего свой пост в то время, когда в нем остро нуждался народ, и назначили правителем страны подходящего пожилого регента. Переговоры относительно ухода англичан из Тибета были, таким образом, продолжены.
В книге «Нарушители на Крыше Мира» я уже писал, что последовало после насильственного открытия Тибета, и потому не буду здесь подробно на этом останавливаться. Достаточно сказать, что британская миссия 23 сентября отбыла домой, выполнив поставленную перед ней задачу, как понимал ее Янгхасбенд. Однако отчасти из-за поражения России на Дальнем Востоке, которое показало, что колосс стоит на глиняных ногах, за время отсутствия Янгхасбенда настроение в Британии начало меняться. Старые страхи перед Россией стали угасать перед лицом нового призрака — агрессивно-экспансионистской Германии. Амбиции Германии в Азии стали принимать настолько угрожающий характер, что некоторые политики уже начали рассматривать Россию как потенциального союзника против этой новой силы. Любой ценой нужно было избегать всего, что могло подтолкнуть Санкт-Петербург в сторону Германии. Следовательно, из страха перед встревоженной Россией большая часть выгоды, которую Янгхасбенду с трудом удалось выжать из тибетцев, включая исключительное право доступа в Лхасу для британских должностных лиц, в значительной степени потеряла ценность. Кроме того, Янгхасбенд получил публичное порицание за превышение власти. Как отнеслись тибетцы к столь удивительным превращениям, история не зафиксировала.
В декабре 1905 года либералы отстранили тори от власти. Новый кабинет, возглавляемый сэром Генри Кемпбелл-Беннерменом, искренне стремился окончательно достичь долговременного соглашения с русскими. Вскоре после прихода к власти новый министр иностранных дел сэр Эдвард Грей начал запускать в сторону Санкт-Петербурга пробные шары насчет улаживания давних разногласий двух стран в Азии. Но предстояло еще преодолеть десятилетия взаимной подозрительности. Британское правительство и власти Индии, находившиеся под мощным давлением «ястребов», крайне подозрительно относились к любым российским предложениям; Санкт-Петербург находился под аналогичным влиянием своих англофобов, особенно военных. Действительно, после разгрома на Дальнем Востоке в некоторых российских кругах вспыхнули бурные дебаты насчет вторжении в Индию, чтобы попытаться стереть позор поражения. Многие, кстати, были убеждены, что англичане подстрекали японцев напасть на них. Главным препятствием, беспокоившим британское общественное мнение, был деспотичный характер правления Николая. Отношения несколько смягчились, когда вскоре после революции 1905 года царь созвал первый парламент России, Думу, но ухудшились вновь, когда Первая Дума вскоре была распущена. Но все же оба правительства стремились раз и навсегда уладить азиатский вопрос, который за эти годы поглотил столько их энергии и ресурсов. Несколько месяцев продолжались утомительные переговоры. Вопрос касался исключительно урегулирования всех спорных проблем в отношении трех стран — Тибета, Афганистана и Персии. Все эти страны являлись важнейшими для обороны Индии. В августе 1907 года после многократных разногласий и задержек сэр Эдвард Грей и российский министр иностранных дел граф Александр Извольский пришли наконец к соглашению.
Большая Игра покатилась к своему концу. Соглашение было направлено не только на то, чтобы решить постоянные региональные противоречия между двумя странами, но и на то, чтобы сдерживать экспансию Германии в восточном направлении (хотя про это в нем не было ни малейшего упоминания). В то же самое время Санкт-Петербург предупреждал, чтобы в будущем Британия больше не препятствовала его желанию установить контроль над турецкими проливами. Имелось в виду опять-таки противостояние немецкому присутствию в проливах, которого Британия теперь боялась больше всего.
