Чудовища морских глубин - Эйвельманс Бернар (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Но теперь я вынужден окунуться в другой мир. Мир войны и смерти».
Мир, так разительно отличающийся от мира мидий и улиток, ― это мир, вы уже догадались, врага номер один человека в море ― осьминога, которого автор предпочитает называть «сосальщиком»:
«Сосальщик, воюя с моллюсками, сам остается моллюском, то есть вечным эмбрионом. Его можно было бы назвать странным, забавным, карикатурным, если бы он не был так ужасен. Эмбрион, отправившийся на войну, ― злобный, безжалостный зародыш, мягкое, полупрозрачное, но сильное тело которого излучает ненависть и дышит смертью. Он убивает не только для того, чтобы добыть себе пропитание. Он жаждет разрушения. Даже сытый, он продолжает убивать».
Только эта репутация убийцы, словно сошедшая со страниц черных романов Джеймса Хадли Чейза, могла заставить Гюго предположить, что спрут ― это «сам Сатана», «ужасный сфинкс, несущий ужасную загадку. Загадку Зла».
Борьба науки с писателем
Не удовлетворившись наделением спрута причудливой анатомией, совершенно невозможным с биологической точки зрения строением, Гюго еще и осыпает его, по примеру Мишле, самыми последними оскорблениями. Он обзывает несчастное животное злым, коварным, предателем, затем, более изысканно, «каплей клея, замешанной на ненависти», «проклятым созданием» и «болезнью, доведенной до чудовищности».
Можно было бы быть и повежливее. Считаю, что справедливо, сразу после выхода в свет «Тружеников моря» в 1866 году, знаменитый малаколог (специалист по головоногим) того времени Генри Кросс выступил на защиту бедных, несправедливо опороченных головоногих и в свою очередь выдвинул несколько претензий месье Гюго, но в гораздо более вежливой форме.
Указав сразу на некоторые самые очевидные глупости, ученый подробно разобрал содержание, как он выразился, «любопытной главы».
«Не хватало еще этим несчастным животным потерять репутацию и доброе имя по вине современной художественной литературы!» ― справедливо негодует Кросс против заполонения, достойного сожаления, науки литераторами, ей абсолютно чуждыми, которые могут о ней судить «как слепой о цветах». Грубейшие ошибки с их стороны тем более опасны, когда выходят из-под пера выдающихся писателей, масштаба Виктора Гюго.
Прошли годы, и опасения Кросса полностью подтвердились. За исключением специалистов, кто знает работы самых выдающихся малакологов? Кто в наши дни еще читает Кювье или Оуэна? Но еще со школьной скамьи все, затаив дыхание, следят за незабываемой битвой Жильята с гуттаперчевым спрутом, которым овладел дьявол.
Перефразируя того же Гюго, можно сказать, что «бредни в форме шедевра» торжествуют на каждой строчке.
Спрут менее агрессивен, чем тыква?
Столетие легионы романистов, журналистов и кинематографистов черпали вдохновение из бессмертных страниц «Тружеников моря», окончательно разрушая репутацию осьминога. Правды ради надо сказать, что задолго до Гюго спрут не считался таким уж мирным существом. Еще Плиний говорил, что для пловца или ныряльщика нет смерти ужаснее, чем в объятиях спрута. В эпоху Возрождения Рондоле также считал, что щупальца спрута способны привести человека к смерти быстрее всех остальных подводных обитателей. И Кювье, пожалуй успешнее всех развенчивавший, легенды и мифы, безропотно соглашался с подобным утверждением и повторял вслед за другими, что восемь страшных рук спрута представляют опасность не только для животных, но и для человека.
Как видно, человека рассматривали лишь как одну из жертв, среди множества других, кровожадного моллюска. Рассказывали, как осьминог схватил и утащил под воду орла. Утверждали, что спрут способен победить, если представится случай, самого льва. Но Гюго первым из писателей превратил осьминога в существо, снедаемое особой ненавистью именно к человеческому роду и озабоченного только одним: как удовлетворить этот убийственный инстинкт. Он представил его почти родовым врагом человека. Отныне, спускаясь в царство Нептуна, человек должен был обязательно выдержать бой с этим неумолимым стражем глубин.
Реакция на такое преувеличение была, как и следовало ожидать, также преувеличенной. Так, американский специалист по осьминогам профессор университета в Майами Стефан Риге Уильямс любил говорить, что «крестьянин на своем поле рискует больше при встрече с тыквой, чем ныряльщик ― с осьминогом». Этот каламбур и сейчас выражает очень распространенное мнение по этому вопросу. В своей работе «История глупостей в естествознании» профессор Берген Эванс предоставил место и рассказам об агрессивности спрутов. По его мнению, «спрут одно из самых безобидных для человека созданий».
Если посмотреть на осьминога со стороны, он действительно кажется существом застенчивым, даже пугливым. Его мягкое голое тело придает ему уязвимый вид, ― становится понятно, что при приближении врага ему чаще всего приходится спасаться бегством, прячась в расщелинах скал и под камнями. Все в нем выдает желание скрыться, стать незаметным. Искусство маскировки доведено у него до совершенства. Ловкость и скорость, с которыми он меняет цвет и окраску своего тела, намного выше, чем у знаменитого хамелеона. А если этого недостаточно, осьминог в случае крайней опасности может стать почти прозрачным и вдобавок выбросить из сифона чернильное облако.
Долгое время считалось, что этот маневр имеет целью только ослепить на некоторое время врага и дать возможность осьминогу скрыться, или, как утверждали раньше, напасть на жертву, ― буквально половить рыбку в мутной воде. Некоторые головоногие, живущие на больших глубинах, куда не проникает солнечный свет, выбрасывают фосфоресцирующее облако, свечение которого ослепляет противника с не меньшей эффективностью, чем чернила.
Но, похоже, чернильное облако осьминогов и его собратьев играет и другую роль, возможно даже более важную. Это экспериментально установил директор морской станции в Калифорнии Мак-Джиниси. Он поместил в один аквариум осьминога и мурену, острые зубы и кровожадность которой хорошо известны. Сначала мурена жадно бросилась на поиски осьминога, желая, по-видимому, побыстрее свести с ним счеты. Перед смертельной опасностью несчастный моллюск перебрал буквально все цвета радуги. Когда противники наконец оказались нос к носу на расстоянии полуметра, испуганный до смерти осьминог выбросил чернильное облако и в аквариуме наступила ночь. До сих пор все шло как обычно. Но мало-помалу черное облако рассеялось и оказалось, что мурена перестала замечать присутствие осьминога: она его больше не узнавала, даже когда он почти касался ее носа. Ее обоняние было парализовано и оставалось в таком состоянии час или два!
Следовательно, чернильное облако не только оптический защитный экран, но и нечто вроде химической бомбы.
Таким образом, вооруженный разнообразными средствами маскировки осьминог, похоже, прежде всего готовится к обороне, что на первый взгляд не согласуется с его репутацией агрессора.
Неужели наш бука оказался трусом? Во всяком случае, в своей классической работе «Моллюски Средиземного моря» (1851) Жан-Батист Верани не скрывал презрения к этому наводившему на моряков страх монстру:
«Неприятное чувство от прикосновения присосок к телу, змееподобные движения щупалец и уродливый вид вызвали преувеличенное представление о вредоносности спрута. На самом деле он глуп и не способен причинить ни малейшего вреда».
Поворот на 180 градусов! В 1879 году профессор Эдиссон Берилл из университета в Коннектикуте так сформулировал современное представление ученого мира о характере осьминога: «Нет никаких доказательств, что какой-нибудь из видов осьминогов по своей инициативе нападал на человека или кто-нибудь был серьезно ранен им. Это существа, скорее, апатичные и скрытные, чаще прячущиеся в расщелинах скал и под камнями. Их основной пищей являются двустворчатые моллюски и, если повезет, рыба. Не брезгуют они, по примеру крабов и омаров, и падалью. Их сила и злобность сильно преувеличены».
