De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Это было сделано в Пятом дополнении — «Невидимки», в котором А.И. Солженицын назвал «более ста» фамилий [415].
Верхом наивности было бы думать, что все перечисленные лица являлись конспираторами. При таком разветвлении связей утечка информации была ещё более неизбежной.
О бездарности КГБ
Сколько усилий потратил Александр Исаевич для того, чтобы показать, как ловко он дурачил КГБ зимой 1965–1966 и 1966–1967 гг., как ему удалось со сбритой бородой незамеченным скрыться из Москвы и с помощью Арнольда Сузи найти прибежище на хуторе под Тарту, чтобы там вдали от всех написать первый вариант «Архипелага».
Прошло время, и обнаружилось, что приезжавшая к нему на хутор по воскресеньям дочь А. Сузи Хели находится в поле зрения КГБ [416]. Но если КГБ проявлял интерес к ней, тем более его должен был интересовать её отец: и потому что во время войны он рассматривался как кандидат на министерский пост в эстонском правительстве, и потому что за его плечами была неснятая судимость, и потому что один из его сыновей жил за рубежом. Но в таком случае через семью Сузи в поле зрения КГБ должен был оказаться и А.И. Солженицын.
Если с Хели Александр Исаевич встречался только на протяжении двух зим, то со Н.И. Столяровой — около пятнадцати лет. Между тем, оказывается, она тоже находилась под наблюдением органов КГБ, которые держали под контролем всю её переписку [417] и располагали «неопровержимыми данными» о её связях с «дипломатическими сотрудниками Франции»: С.Н. Татищевым, Клодом Круай, Ивом Амманом, Ж. Филиппенко и другими [418]. Очевидно, что КГБ не мог не отслеживать её контакты и с А.И. Солженицыным.
Следили и за другими лицами, входившими в окружение писателя. В своем августовском интервью 1973 г., посвящённом вопросу «о стеснениях и преследованиях», которым он подвергался, Александр Исаевич прямо заявил: «Слежка доходит до того, что даже в отношении соприкасающихся со мною людей 5-е управление КГБ… и его 1-й отдел… дают письменные указания “выявлять посещаемые ими адреса”, т. е. спираль уже второго порядка» [419]. Об этом же позднее он писал в «Телёнке»: «Следило ГБ за приходящими ко мне, за уходящими, и с кем они там встречались дальше» [420]. Причём следили настолько бдительно, что некоторые встречи снимались на кинопленку. Так, когда в сентябре 1974 г. В.Н. Курдюмова вызвали на Лубянку, обнаружилось, пишет А.И. Солженицын, что там «отлично знали о нашей встрече в молочном магазине, даже фильм предлагали показать» [421].
КГБ использовал также систему прослушивания тех квартир, за которыми велось наблюдение. Причем если на счёт квартир В.Л. Теуша и Ю.Г. Штейна мы можем лишь строить предположения [422], то относительно квартиры Н.Д. Светловой на углу улицы Горького и Козицкого переулка имеются не только мемуарные [423], но и документальные свидетельства [424].
Ещё раньше, не позднее осени 1965 г., КГБ начал прослушивать квартиру научного руководителя Н.А. Решетовской профессора Н.И. Кобозева [425], которого А.И. Солженицын посещал по крайней мере на первых порах освоения московского пространства.
Имеются сведения, что прослушивали его и в Рязани [426].
По свидетельству Г. Вишневской, прослушивался и флигель на даче М.Л. Растроповича, в котором около пяти лет жил А.И. Солженицын [427]. «Они, — вспоминала певица, — во флигеле у Солженицына поставили передатчик», а «машина наблюдения постоянно стояла возле нашего забора, в ней всё время сидели четверо, не скрываясь» [428].
Как уже отмечалось, А.И. Солженицын использовал для хранения своих рукописей несколько десятков человек, а к его подпольной литературной деятельности было привлечено более ста человек. Вряд ли все они были конспираторами, но существовала и другая проблема — проблема осведомительства.
Существование в Советском Союзе системы осведомительства не нужно доказывать. Кого интересует эта тема, могу отослать к книгам Е. Альбац «Мина замедленного действия» [429], Ю. Щекочихина «Рабы ГБ» [430], Э.Ф. Макаревича «Политический сыск» [431] и «Секретная агентура» [432], «КГБ: вчера, сегодня, завтра» [433], к воспоминаниям Ф.Д. Бобкова [434].
«Что спецслужба без агентов? — пишет со знанием дела Эдуард Федорович Макаревич, — Ноль. Работа с агентурой — основа спецслужбы, они глаза и уши её, поставщики информации. В КГБ существовало понятие “силы и средства”. Под силой подразумевался оперативный состав, под средствами — агентурный аппарат» [435].
Политическая агентура в нашей стране появилась ещё до революции. И ещё до революции появились первые документы, регламентирующую агентурную работу [436].
Знакомство с подобными документами первых лет советской власти свидетельствует, что ЧК не только использовала, но и совершенствовала этот опыт [437]. К сожалению, за последующие годы удалось обнаружить лишь два подобных документа — это Приказ НКВД СССР № 00149 от 07.02.1940 г. «Об агентурно-оперативном обслуживании исправительно-трудовых лагерей-колоний НКВД СССР» [438] и «Положение об агентурном аппарате и доверенных лицах органов государственной безопасности СССР», утвержденное приказом Председателя КГБ СССР № 00140 от 4 июля 1983 г. [439]'.
На основании опубликованных данных можно утверждать, что для сбора информации КГБ использовал два источника: секретных агентов и доверенных лиц. Секретные агенты давали подписку о сотрудничестве и расписку о неразглашении, им присваивалась кличка, на каждого из них заводилось специальное дело [440].
В качестве доверенных лиц выступали лица, которые, контактируя с сотрудниками КГБ, делились с ними имевшейся у них информацией или же оказывали определённые услуги, но не выполняли специальных заданий, не ходили на конспиративные встречи и не имели кличек, на них не заводилось личное дело, иначе говоря, они не оформляли свои отношения с КГБ документально и сотрудничали с ним по мере необходимости [441].
Велика ли была численность агентов и доверенных лиц КГБ к началу перестройки?
По утверждению Ф.Д. Бобкова, один осведомитель КГБ приходился на 300 человек всего и 150 человек трудоспособного населения [442]. Это значит, что в стране насчитывалось от полумиллиона до миллиона внештатных сотрудников КГБ, 0,5–1 % всего и 1–2 % взрослого населения. Участковый инспектор Октябрьского РОВД города Пензы майор милиции А. Клочков называл иной показатель — один осведомитель на 200 человек всего и 100 — трудоспособного населения страны, соответственно 1,5–2 % [443], что даёт полтора миллиона человек. По некоторым данным, в ГДР и ЧССР «плотность агентуры» составляла один к ста, 1–2 % [444]. Е. Альбац утверждает, что с КГБ сотрудничало около 3 млн. человек, т. е. один сотрудник на сто человек всего и пятьдесят человек трудоспособного населения, 1–2 % [445]. Подобной же была «плотность агентуры» среди выселенных крымских татар [446]. Среди спецпоселенцев при И.В. Сталине она достигала пропорции один к пятидесяти, 1–2 % [447].
