Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗

В первом письме (которое вовсе не предназначалось для съезда) Ленин поливает грязью пятерых главных соратников. Показывает, что никто не может его полноценно заменить. Но нельзя не заметить, что грязь распределилась неравномерно. Зиновьева и Каменева Владимир Ильич ткнул вдруг носом в давний «октябрьский эпизод», когда они в 1917 г. опубликовали несогласие с планом вооруженного восстания. Причем Ленин подчеркивает, что этот эпизод «конечно, не является случайностью». Бухарина и Пятакова он относит к «молодым». Следовательно, неконкурентоспособным. Бухарина уничтожает совершенно, указав, что «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским». Но Бухарин-то как раз и был теоретиком! Если его теории не марксистские, то что у него остается? Пятаков — слишком увлекается администрированием, «чтобы на него можно было положиться в серьезных политических вопросах».

Сталин и Троцкий названы «двумя выдающимися вождями». Но о Сталине Ленин отзывается, что он «сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». О Троцком же сказано: «Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК», отличается «выдающимися способностями». А критика построена так, что как бы и оправдывает его недостатки. «Небольшевизм», оказывается, нельзя ставить ему в вину. Отмеченные самоуверенность, «чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела» — это не только недостатки, но и достоинства. Словом, он получается самой выигрышной фигурой.

Работа «К вопросу о национальностях и „автономизации“» датирована 30 декабря. Тем самым днем, когда I Съезд Советов СССР принимал Договор и Декларацию об образовании Советского Союза. Поэтому название выглядит просто нелепо. Проект «автономизации» был похоронен уже 3 месяца назад! Образование государства осуществлялось на тех принципах, которые были приняты Октябрьским пленумом ЦК с участием самого Ленина. Значит, кто-то (и ясно, кто именно) его обманул. Внушил, что Сталин, пользуясь его отсутствием, снова протаскивает «автономизацию». В статье Ленин неожиданно выдвигает странный тезис о противопоставлении национализма «больших наций» и «малых наций» — «малые нации» автоматически признаются «угнетенными». Хотя в действительности сплошь и рядом бывает обратное, колонизаторы по отношению к угнетенным составляют меньшинство. Но национализм «малых народов» берется под защиту с такой яростью и упорством, что В. А. Сахаров высказал предположение, не участвовали ли в составлении и редактуре представители того «малого народа», который всегда выставляет себя «угнетенным» [523].

Вовсю будируется «грузинское дело» — несмотря на то, что оно явно не заслуживало подобного внимания и было уже закрыто. Из текста отчетливо видно, Ленина настроили таким образом, чтобы повернуть все дело против Сталина (который, кстати, требовал более строгого наказания Орджоникидзе, чем вынесло Политбюро). А по своему духу статья дико русофобская. Употребляются выражения, вроде «истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности подлеца и насильника». Осуждается «роковая роль Сталина», к нему относится эпитет «шовинистическая великорусская шваль», поясняется, что и грузин может быть «грубым великорусским держимордой». Достается и Дзержинскому. С какой-то стати Ленин полагает, будто Феликс Эдмундович скрыл некие факты, смягчил тона. Указывается, что и поляк, пожив среди русских, может стать великорусским шовинистом. Резюме:

В общем — откровенный бред, воспринятый с чужого голоса и преломленный больным мозгом.

Наконец, добавление к «Письму к съезду», датированное 4 января. Тут уже прямым текстом — «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.». Обвинение в грубости в устах Ленина выглядит довольно смешно. Поскольку сам он никогда не отличался вежливостью и не выбирал учтивых выражений. Возьмите хотя бы цитаты, приведенные в предыдущем абзаце. Логикой эта работа тоже не блещет. Если «грубость» допустима в общении между коммунистами, то разве Генсек общается не с коммунистами? Зато это обвинение прямо цитирует Крупскую. Именно она постоянно жалуется Ленину на грубость Сталина по отношению к ней.

Любопытно и то, что в данных «письмах» Ленин в качестве главной опасности выделяет «раскол» в партии. И требует всеми мерами избежать его. Несмотря на то, что сам он никогда не боялся расколов, то и дело громя то одну, то другую оппозицию. Теперь же вдруг озаботился, что к расколу может привести наличие двух «выдающихся вождей». А в общем контексте выходит, что ради предотвращения раскола следует пожертвовать Сталиным и любой ценой не обижать Троцкого. Идти на поводу у троцкистов.

Записи в «Журнале дежурных секретарей», свидетельства секретарш и других участников событий подтверждают, что Надежда Константиновна гнула свою линию упорно и настойчиво. Ленин раз за разом возвращается все к тому же «грузинскому делу», зацикливается на нем. Напоминает о нем 30 января, 5 февраля и т. д. Требует поднять дело, взять у Дзержинского материалы. А Феликс Эдмундович эти материалы ленинским секретаршам сперва не дает. Отвечает, что вопрос рассматривался на Политбюро, поэтому документы он может представить только с разрешения Политбюро. Вот и дополнительный повод подогреть раздражение в отношении Сталина и Дзержинского! Скрывают!

Доходит до того, что Ленин допрашивает своих секретарш, в каком состоянии грузинское дело. Ему отвечают уклончиво — «с вами запрещено говорить о делах». Он настаивает: обо всех делах запрещено или только об этом? Секретарша пытается выкрутиться — «о текущих делах». Владимир Ильич тут же цепляется к слову — ага, мол, значит, это дело считают всего лишь «текущим»? [525] В результате этой возни материалы выдаются, и создается комиссия, которая состоит из работников ленинского секретариата. Что уже совсем ни в какие рамки не лезет. «Грузинское дело» расследовала комиссия Дзержинского, разбирало Политбюро, а теперь группа секретарей и секретарш начинает «независимое расследование» в ленинской квартире. Кто задает тон в этой комиссии, догадаться не трудно.

Но Крупская, достает мужа и жалобами на личные обиды со стороны Сталина. Между прочим, эта история тоже выглядит «своеобразно». Обида-то случилась еще в декабре! Когда Крупская 21-го числа, вопреки постановлению пленума ЦК, приняла диктовку письма к Троцкому. Сталин, которого пленум назначил ответственным за соблюдением режима лечения, сделал Надежде Константиновне выговор о партийной дисциплине. Она учинила скандал (случайное ли совпадение — ухудшение состояния Ленина с 22 на 23 декабря?) И вот об этой старой, декабрьской обиде, Крупская напоминает и жалуется мужу в феврале, марте. Причем, как вспоминала М. И. Ульянова, Надежда Константиновна устраивала дикие сцены «была не похожа на себя, рыдала, каталась по полу» [526].

И 5 марта Ленин диктует сразу две записки, Троцкому и Сталину. Троцкому предлагает взять на себя защиту «грузинского дела» на пленуме ЦК. А Сталину указывает, что слова, направленные против жены, направлены и лично против него, требует извиниться и угрожает порвать всякие отношения. В копиях эта записка адресуется Каменеву и Зиновьеву. А отправку для Сталина Крупская задерживает на два дня! [527] Немедленного извинения Ленин не получает и не может получить! Хотя с Троцким связываются запросто, по телефону. И он по телефону дает ответ. Но Лев Давидович то ли не готов к драке, то ли считает «грузинское дело» слишком мелким и сомнительным, чтобы связываться с ним — только опозоришься. Ссылаясь на нездоровье, отказывается от такой «чести». Тогда 6 марта Ленин пишет Мдивани, что сам будет готовить записку и речь по «грузинскому вопросу»