Пути. Дороги. Встречи - Сидоров Георгий Алексеевич (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— Раньше и среди нас встречались люди с зелёными глазами. Потом как-то перевелись. Так что тебя примут в нашем обществе за своего. Но вот свой ли ты или нет скоро поймём.
Последние слова старейшины меня озадачили.
«Выходит, до конца мне пока не доверяют, — подумал я про себя. — Даже рекомендация хранителя этим людям не указ. Что же пусть присматриваются, я не против. Камня за пазухой не ношу, так что бояться меня нечего».
Поблагодарив за царский ужин и целебный чай из лекарственных трав, я в сопровождении хозяина направился осматривать избу-терем. Первое, что меня поразило в том огромном северном доме, так это то, что во всех его комнатах, а их я насчитал одиннадцать, были разной высоты потолки. Самый высокий потолок оказался в горнице, пониже в гостиной, ещё ниже в четырёх комнатах, которые занимали, со слов хозяина, женщины. В мужской половине дома потолки были средней высоты: не низкие, но и не очень высокие. На мой вопрос, почему такая архитектура. Добран Глебович ответил:
— Ещё триста лет назад в русских избах разной высоты потолки делали. Это сейчас упростили, лишь бы подешевле и поскорее. Понимаешь, — обратился он ко мне. — В доме, где разная высота потолков, намного уютнее. От такого жилья не устаёт психика. Ты должен знать, что однообразие всегда утомляет, разнообразие же — нет. Когда живёшь в избе не один десяток лет, это начинаешь волей-неволей понимать. Мы, в отличие от остальных потомков северной расы, древнюю строительную традицию не потеряли. У нас всё как и у предков: избы рубленые, никакой штукатурки и никакой краски. Хотя охру можно было бы и использовать. Эта краска естественная. До сих пор мы строим дома с разной высотой потолков в комнатах, отсюда и название: горница, светлица и т. д. Ставим свои избы без фундаментов на камни или сваи с торфяным вторым полом, — закончил свою маленькую лекцию по архитектуре Добран Глебыч.
Действительно, стены терема были сложены из хорошо очищенных от коры сосновых брёвен. Штукатурка отсутствовала, полы и потолки, собранные из распиленных пополам деревьев, не покрашены. Кругом только чистое дерево.
— Как видишь, перед тобой экологически здоровое, не загрязнённое ничем жильё, — добавил, читая мои мысли хозяин.
— Мне нравится, что все пристройки, которые рядом с избой, под одной крышей. У нас в Сибирских деревнях тоже такие строят. Это очень удобно, — высказал я своё отношение к увиденному. — На твоём крытом дворе в футбол играть можно!
— В футбол, не в футбол, а защищённый от снега и дождя двор дело хорошее, — улыбнулся Глебыч. — Ты видишь, что в нашей избе вся мебель сделана кустарно. Кое-что досталось от деда, даже от прадеда, кое-что от отца, многое смастерил сам. В этом есть преимущество: когда сам для себя её конструируешь, она тебя полностью удовлетворяет. И ковры у нас самотканые, как и дорожки. Конечно, можно на пол из натуральной шерсти кое-что и покупать, но и этого мы стараемся не делать. Часто вместо них на полах наших изб лежат медвежьи и волчьи шкуры. Ты видел?
Я кивнул, и мы направились снова в горницу.
— Знаешь, чем отличаются наши избы от изб потомков новгородской вольницы? — вдруг меня спросил хозяин дома. — И не потолками и крышами.
— Не знаю, — честно признался я.
— Вот этим, — показал хозяин на потолок зала.
Когда я поднял голову, то на трёхметровой высоте увидел вырезанную из дерева необыкновенную птицу. Крылья и хвост этой сказочной красавицы были настолько тонки и изящны, что казались прозрачными. Повинуясь струям тёплого воздуха, птица кружилась на своей оси и казалась совсем живой.
— Ничего себе! — изумился я. — Когда был здесь в первый раз, её не заметил.
— Ты смотрел не туда! — засмеялся хозяин, намекая на девушек. — А потом я тебя отвлёк разговором. Это птица счастья! Если поглубже — та птица, которая породила на заре истории наш народ — русичей, а точнее все племена белой расы. На Индостане её называют Гарудой, на нашей земле Гамаюном. Вообще-то птица Гамаюн, — снова сел на своё кресло Добран Глебыч. — Указывает на ту небесную силу, которая 12 миллионов лет назад привела космических скитальцев к нашему земному Солнцу. Отсюда и земное рождение белой расы. Смысл понятен?
— Более чем! — кивнул я, любуясь кружащей под потолком удивительной птицей.
— Ну что, собеседники ещё не наговорились? — зашла с улыбкой в горницу жена хозяина. — Девчурки, пока вы беседуете, растопили баньку. Через час можно будет идти.
— Неужели так быстро ваша баня натопится? — удивился я.
— Да мы недавно её топили. Она не остыла, — проворчал Добран Глебыч. — Так что готовься. Получишь от женщин полотенце.
— Оно уже висит на его кровати, — посмотрела на мужа Ярослава Ивановна.
— Но он не знает, где его кровать, — улыбнулся Добран Глебыч. — Покажи-ка Ару его комнату, — обратился хозяин к жене.
Мы прошли по тёмному коридору и оказались в небольшой спальне. На её полу лежала зимняя медвежья шкура, а у узкого высокого окна стояла тумбочка. В углу я заметил полку с какими-то книгами. Перед ней, привлекая на себя внимание, красовалось расписанное красными конями тяжёлое кресло.
— Это твоя койка, — показала на кровать хозяйка дома. — Здесь всё чистое и свежее. Из бани — чай и сюда на отдых. Будить тебя завтра никто не будет.
Я поблагодарил за заботу Ярославу Ивановну и, осмотрев принесённое мне широкое домотканое полотенце, вернулся в горницу. Там, просматривая альбом с какими-то фотографиями, меня ожидал Добран Глебыч.
«Наверняка начнёт знакомить с фото всех своих родных, — с грустью подумал я. — С таким явлением и в сибирских, и в уральских деревнях мне уже приходилось встречаться».
Увидев мой обречённый вид, хозяин дома бросил на стол свой альбом и, поудобнее устроившись в кресле улыбнулся.
— До бани час, а то и более, так что давай поговорим, — начал он издалека. — Я видел, как у тебя горели глаза, когда ты слушал о северной архитектуре и о каменных письменах арктов. Наверняка, ты об этом никогда не слышал.
— Не слышал, — согласился я.
— Вот почему я хочу тебе ещё кое-что сказать на тему северной прародины: есть в психологии человека такое понятие, как синдром севера. Ты о нём что-нибудь слышал?
— Вскользь, и, если честно, то мало в него верю, — сказал я.
— И напрасно, — сдвинул брови старейшина. — Синдром севера существует. И сила его огромная. Он движет не только птицами и стадами оленей, движет он и людьми, точнее человеком белой европеоидной расы и никакой другой. Какие только народы не работают в Заполярье: и среднеазиты, и японцы, и кавказцы, даже турки и негры, но возвращаются в высокие широты, причём, не временщиками, а постоянными жителями, только представители белой расы. В основном это русские, белорусы, украинцы, немцы, шведы, норвежцы и датчане. Изредка англо-саксы. Неофициально подобное явление называется зовом севера. Или магнитом Полярной звезды. Очень многие люди, один раз побывав на севере, не могут без него больше жить. Они не в состоянии объяснить, что с ними происходит. Некоторые говорят, что притягивает их чистота здешних снегов, или северное сияние. Находятся такие, которые выдумывают, что на север их тянут необыкновенные краски здешней природы. На самом деле и славян, и германцев влечёт в Заполярье другое. Прежде всего — генетика. Проснувшееся в подсознательном воспоминание о погибшей прародине. Такое явление у нас в Беломорье называют голосом предков. Понимаешь, Ар, — медленно, выделяя каждое слово, проговорил старейшина, — белой расе необходимо пользоваться генетической памятью. Казалось бы, явление необъяснимое, но оно существует и, что самое главное, действует. О чём это говорит? Да о том, что все мы — представители белой расы, дети одного корня. И делить нам нечего.
Несколько секунд Добран Глебыч молчал, потом, посматривая на меня, добавил:
— Любопытный факт — дети ненцев, хантов, якутов, чукчей и долган, выросшие в Москве или в других наших городах, на север подобно русским не рвутся. Когда туда попадают, то стараются как можно скорее оттуда слинять. Вот тебе и северные народы! По генетике они южане. Только об этом не принято в научных кругах говорить.
